Александр Зорич - 21.4.Комбат и Тополь: Полный котелок патронов
— Скажите, товарищ проводник, — Филиппов обратился к Борхесу, — а ведь «золотая рыбка» — это мощный гравитационный артефакт, существенно облегчающий вес рюкзака, верно?
— Ну… Как бы да, — согласился Борхес.
— Скажу без обиняков: нам нужно столько «рыбок», сколько вы в состоянии раздобыть. Поскольку транспорта у нас теперь нет, а задание никто не отменял.
— То есть вы хотите сказать, что желательно, чтобы я собрал для вас «рыбок»?
— Что значит «желательно»? Это приказ! — отчеканил майор Филиппов.
Борхес с какой-то женственной покорностью пожал плечами, достал детектор аномалий и, ступая как сапер по минному полю, пошел вдоль опор ЛЭП в направлении своих грибных мест.
* * *Хотя мы больше не находились под прицельным огнем гауссовок, любого из нас по-прежнему могли уложить наудачу — типовой советский бетонный забор легко пробивался крупнокалиберными пулями даже на таком расстоянии. А в том, что за нас взялись всерьез и, разделавшись с вертолетом, начнут методично, залпами, дырявить плиту за плитой, я не сомневался.
Но, понятное дело, вначале — вертолет!
Теперь, когда он болтался на высоте метров сто, по-прежнему плюясь огнем, птичья карусель его больше не прикрывала. Так что снайперы быстро пристрелялись по брюхатой машине и вот уже пробитое бронестекло хлынуло вниз раскрошенным леденцом.
— «Сокол-2»! «Сокол-2»! — Майор попробовал вызвать летчика. — Если слышишь меня, дай координаты целей! Сейчас главное — координаты целей!
Я был в непонятках: «А зачем ему координаты целей? Все равно мы их достать ничем не сможем! Расстояние слишком большое!»
К счастью, связь в этом конусе работала. И вертолетчик ответил майору практически мгновенно:
— Здесь «Сокол-2»! Целей восемь… Распределены веером… Диктую координаты… Восемнадцать… Восемьдесят пять… А.
— Молодец! Умница! — обрадованно воскликнул майор Филиппов. — А теперь садись, да побыстрее… Ты свое дело сделал!
Но «Сокол-2» ответить не успел — там, где только что висел его вертолет, вспух шар оранжевого пламени. По-видимому, у распределенных веером целей в арсенале сыскалось что-то посущественней гауссовок…
* * *— Мне нужна связь со штабом! — закричал майор, адресуясь зачем-то ко мне.
— А я чем могу помочь? — спросил я с хамским нажимом. — Вы же знаете, в Зоне обычно даже три километра — большое расстояние для радиоволн. Связь тут очень нестабильная. Да и вообще, что вам штаб? Надо думать, как незаметно увести ваших ребят с Подстанции и ударить по неопознанному противнику с тыла.
— «Ударить по неопознанному противнику с тыла»? — ядовито переспросил майор. — Как вы себе это представляете? Еще минуты три, ну пять — и снайперы сменят позицию. Они же не идиоты! Короче, Комбат, если придумаете, как мне сбросить полковнику радиограмму на шестьдесят-сто знаков, получите денежную премию.
— Вы серьезно, что ли? Насчет премии? — не понял я.
— А что, лучше вместо премии — почетную грамоту?
— Да я хоть с грамотой, хоть с премией — не знаю, чем вам помочь! — взорвался я.
Была бы поблизости какая-нибудь дверь, чтоб ею хлопнуть, уж будьте уверены, я бы хлопнул!
Тут нужно сказать, что тупил я в тот день эпически. Все-таки под обстрелом клетки моего мозга сжимаются и работать отказываются вообще. Но, к счастью, наш разговор слышал Тополь. Который тут же внес ясность.
— Вова, ты перегрелся, — сказал мне он. — Диктуйте свою радиограмму, товарищ майор. Сейчас сделаем! — это уже Филиппову.
Тот не заставил себя долго ждать. Текст был таким:
«ВАСИЛИСК — АЛХИМИКУ. МОИ КООРДИНАТЫ — 19-84-Г.
НАХОЖУСЬ ПОД ОБСТРЕЛОМ НЕОПОЗНАННОГО ПРОТИВНИКА ИЗ КВАДРАТА 18-85-А.
ИМЕЮ ОДНОГО „ДВУХСОТОГО“, ЧЕТЫРЕХ „ТРЕХСОТЫХ“.
ПРОШУ „МЕТЛУ“ ДЛЯ „ТРЕХСОТЫХ“ И ТРИ „ЧЕМОДАНА“
ПО КВАДРАТУ 18-85-А».
И я, и Костя прекрасно знали, что «двухсотый» — это погибший офицер, пилот вертолета, имевший позывной «Сокол-2».
«Трехсотый» — это на армейском жаргоне означает «раненый».
А «метла» — конечно же, вертолет, чтобы этих самых раненых забрать к мамочке.
Что же до «чемоданов»…
— Костя, что такое «чемоданы»? — спросил я вполголоса.
— А вот это уже зависит, — с подозрительной мечтательностью в голосе ответил Тополь. — Если у них развернут, положим, дивизион 152-миллиметровых гаубиц «Мста-С», то это одно. А ежели вот, допустим, 240-миллиметровые минометы «Тюльпан», тогда совсем другое. В любом случае я пацанам из квадрата 18-85-А не завидую…
— Короче, один чемодан — это вроде дивизионного залпа. Я правильно понял?
Костя молча кивнул. Он смотрел в экран своего ПДА, куда мгновение назад с дилиньканьем упало сообщение от Синоптика касательно того, что наша мессага «про чемоданы» получена и благополучно переслана куда следует.
Получив от Кости обнадеживающее «все сделано, товарищ майор», Филиппов обратился к своим бойцам:
— Значит, так, мужики, Зона или не Зона, а правила тактики еще никто не отменял. Сейчас с плацдарма будет произведен огневой налет по позициям незаконного вооруженного… — майор осекся и энергично упростил формулировку, — по позициям этой мрази, которая нас пытается достать… Приказываю: Рудько и Акакиев с падением первого снаряда бегом достигают уцелевшего вертолета и снимают с турелей оба пулемета. Звездочетов и Халибеков в это же время выгружают с вертолета патронные цинки. Все остальные — перебежками по одному покидают территорию подстанции и движутся в направлении юго-юго-запада, ориентир — отдельно стоящее дерево породы клен. Впереди пойдем мы с товарищами Комбатом и Тополем. Замыкающим будет товарищ Борхес.
Я не смог сдержать улыбку. Товарищем Комбатом меня раньше называли только в шутку. Он что думает, этот суровый майор, у нас, у сталкеров, нормальных имен-фамилий нет? Зона их прибрала? Тем временем Филиппов продолжал:
— Все раненые остаются на месте, занимают круговую оборону и ждут вертушки, которая их подберет. С ними остаются Рудько и Халибеков при одном пулемете. Вопросы есть?
Вопрос, как ни странно, был у меня:
— Так что, сбегать за Борхесом? Он настолько жадный, что может до утра артефакты собирать без перерывов на кофе.
— Сбегайте.
Больше вопросов не было. Бойцы настолько очумели — и даже не столько от увиденного, сколько от общего психоклимата Зоны, — что временно потеряли интерес к каким-либо деталям.
И только в корзинке у Тополя энергично повякивал Капсюль. Мне показалось, в его писке начали появляться жизнерадостные нотки.
Стоило мне сделать с дюжину шагов между опорами ЛЭП, как навстречу из-за горизонта ринулись зловещие багрово-черные стрелы.
Казалось, они все летят мне прямо в лицо и вот-вот разорвут меня на мельчайшие кварки.
Даже сам вид приближающихся реактивных снарядов тяжелой огнеметной системы ТОС-1 «Буратино» — а это были именно они, сто бюреров мне в ухо! — для психики абсолютно невыносим.
Ну а когда эти штуки проносились у меня над головой, я, нисколько не смущаясь, упал на брюхо и закрыл голову руками. Слава Богу, хватило мужества не заорать!
По-ведьмачьи воющая смерть разминулась, казалось, в считаных сантиметрах с верхушками ЛЭП и, как бы нехотя преодолев расстояние до квадрата 18-85-А, вгрызлась в земную твердь с алчностью голодной гиены.
Исполинские огненные грибы-дождевики выросли над гребнем холмов.
Полностью поглотили сиротливый остов многоэтажной панельки.
Подчистую слизали колючие кружева кустарника.
Зажгли бетон, землю, воду.
Мне лично было очевидно, что в этом грохочущем огненном аду ни одна человеческая особь выжить не могла. Даже в экзоскелете. Даже в очень хорошем экзоскелете. Даже в лучшем экзоскелете мира с полным комплектом теплозащитных артефактов на поясе.
— Что, несподручно-то с голой пяткой на саблю? — ядовито поинтересовался я, адресуясь к нашим на совесть прожаренным врагам.
— Со святыми упокой, — сказал Тополь с лицом записного святоши.
Вслед за первым залпом прилетел второй.
А за ним и третий.
Вот такие три «чемодана».
Последующие сорок минут запомнились как бесконечно выматывающие.
И вот почему. Выражаясь военным языком, успех, достигнутый средствами огневого воздействия, требовалось закрепить. Это означало, что все мы, во главе с майором Филипповым, быстрым шагом, а кое-где и бегом развернули наступление на вражеские позиции. А точнее, на огромный площадной пожар, оставшийся на месте вражеских позиций.
Как и следовало ожидать, больше не раздалось ни одного выстрела.
Если каким-то чудом один вражеский снайпер где-то уцелел, то ему явно было не до стрельбы. Так что никто из нас не боялся схлопотать пулю калибра 12,7 мм. Однако мы находились в Зоне. А расслабляться в Зоне никак нельзя.
