Сергей Садов - Кристалл Альвандера. Корабль Альвандера

– Ой, Альвандер, – Вера–Вероника смущенно улыбнулась мне. – Я не хотела никого тревожить. Вот пришла на реку. Я люблю тут сидеть по вечерам.

– Почему тебе так грустно? – послал я ей мыслеобраз. Можно конечно и заговорить, но я решил перейти на мыслеречь. При ней короткой фразой можно выразить столько всего, чего не скажешь никакими словами. Вот и сейчас в моем вопросе содержалось море оттенков разных чувств. Недоумение ее уходом, жалость к ней, желание чем–то помочь, подбодрить, сочувствие и много–много всего разного. Чтобы описать некоторые оттенки даже слов не придумали.

Вера–Вероника всхлипнула и вдруг прижалась ко мне. Я обнял ее за плечо.

– Я… я не знаю… Я просто смотрела на вас с Феолой сегодня… Дерри, ты знаешь, я бы хотела иметь сестренку или братика. Старшего или младшего. Старший меня бы защищал, а о младшем я бы сама заботилась. Одной очень–очень плохо. А ведь я из последнего поколения этого цикла… Самый младший ребенок во всей Солнечной…

Что я мог на это сказать? Как объяснить десятилетнему ребенку, что трехсотлетние циклы – это жизненная необходимость? Что иначе, при нашей продолжительности жизни, всех четырех планет не хватило бы для людей со всеми космическими городами и станциями.

– Иначе нельзя, – немного беспомощно проговорил я.

Вера посмотрела на меня грустным и все понимающим взглядом.

– Дерри, я ведь не маленькая. Я знаю, что четыре планеты – это очень мало. Но я все равно завидую вам с Феолой. У тебя есть сестра. А у нее ты. Почему мне не повезло и у мамы были не близнецы?

– Ты действительно думаешь, что иметь сестру или брата – это замечательно?

– Но ты ведь не думаешь, что это не так?

Мда. Я вспомнил свои многочисленные бои с Феолой за лучшее место за столом, за игрушки, за… да за многое мы с ней сражались. Но вот представил на секунду, что ее нет, и сердце сжала такая тоска, что завыть захотелось.

– Вот видишь, – грустно констатировала она, отворачиваясь от меня, и взглянула на небо. А я не мог подобрать слов, чтобы ее утешить.

Вера доверчиво положила мне голову на плечо и посмотрела на небо.

– Дерри, как ты думаешь, а какие они звезды?

– Звезды? Но ты же, наверное, видела голографические снимки эпохи имперской Земли…

– Это я понимаю. А вот так, вживую? Как они выглядят? Я вот подумала, что когда–то давным–давно, когда еще люди не летали к звездам на этом самом холме сидели влюбленные. Они смотрели на звезды и он читал ей стихи. А под ними так же текла река. Так же шумел лес.

Я попробовал представить эту картину, и она мне очень даже понравилась.

– А по темному ночному небу плыли облака, изредка загораживая свет далеких звезд, отчего казалось, будто звезды подмигивают им, – подхватил я эстафету. – И вот с неба сорвалась звезда и покатилась по небосклону. Падающая звезда – символ надежд.

Мы замолчали. Каждый из нас представлял эту картину. Каждый словно переживал те давние времена.

– Я бы хотела увидеть звезды, – тихо проговорила Вера. – Не на древних фотографиях, а вживую. Как ты думаешь, мы когда–нибудь снова увидим их?

Я закашлялся.

– Знаешь, – медленно и осторожно заговорил я, – думаю, очень многие люди думают над тем, чтобы снова подарить человечеству когда–то отнятые у них звезды.

– Надо только победить злое чудовище, – с улыбкой подхватила Вера, – которое прилетело из глубин космоса и проглотило Солнце и четыре планеты. Мне эту сказку мама рассказывала, когда я была совсем маленькой. Но чудовища нет. А есть Барьер. Барьер, который скрывает от нас звезды. Знаешь, о чем я подумала? Если Барьер исчезнет, то тогда может быть, Совет отменит правило трехсот лет? Ведь у нас будет вся галактика! И тогда у меня может появиться младший братик или младшая сестренка.

До сих пор я не задумывался каково это быть самым младшим ребенком во всей Солнечной. Шесть лет каждые триста. Для эльфов, в связи с меньшей продолжительностью жизни по сравнению с людьми правило определяло шесть лет каждые сто пятьдесят. Именно в этот период разрешено заводить детей. Не более одного в семье. Исключение делается только для близнецов. Если так распорядилась природа – не людям с ней спорить. Так что сейчас самому старшему ребенком на планете шестнадцать лет. Младшему – десять. Мы с Феолой были в середине – недавно нам исполнилось тринадцать.

– Вер, я обещаю тебе.

– Что? – Вера–Вероника вопросительно посмотрела на меня.

– Я обещаю, что приложу все силы, чтобы подарить тебе звезды. Когда–то мужчины клялись своим дамам, что добудут для них звезду с неба. Я тебе обещаю не одну звезду, а все. Все, какие только есть в галактике.

Девочка недоверчиво хлопнула ресницами. И вдруг всхлипнула и повисла у меня на шее.

– Ну ты чего? – В таких идиотских ситуациях мне еще бывать не приходилось, и я совершенно не знал, что мне делать.

– Спасибо тебе, Альвандер. Знаешь, теперь я верю, что увижу звезды. Обязательно увижу. Я верю…

– Ох ты, Вера–Вероника, – пробормотал я. – Давай–ка вернемся на поляну. А то скоро искать уже нас будут. И вытри слезы.

– Конечно, – Вера поспешно краем туники вытерла лицо. Я присмотрелся к ней и покачал головой.

– Нет. Так не пойдет. Пойдем–ка к реке умоемся. – Я подхватил девочку и водрузил на плечи, удерживая ее за щиколотки. Потом разбежался и прямо с холма сиганул вниз. Все–таки я слишком много сегодня энергии растратил, и поднять двоих у меня уже не хватило сил. Но вот до середины реки, как я и рассчитывал, долететь мне удалось. А потом были веселые визги Веры и громкий плюх в реку…

– Редиска ты, – весело заявила мне Вера–Вероника, когда мы выбрались на берег. – Ты мне всю тунику намочил. И что теперь делать?

– А ничего. Пока дойдем до поляны, высохнет. Ну–ка, давай, кто быстрее.

– Конечно ты, редиска длинноногая! – совсем развеселилась Вера.

– И совсем я не длинноногий, – притворно обиделся я.

– Так ведь я с собой сравнивала. Но это тебе все равно не поможет. Догоняй!

Прежде, чем бежать вдогонку, я осторожно коснулся ауры девочки. Ни грусти, ни тоски в ней уже не было. Вера буквально светилась счастьем и восторгом. Я улыбнулся. Все правильно. Так и должно быть.

– Эгей! Я догоняю!

Глава 4

На следующее утро вставать не хотелось совершенно. Выматывающий матч, потом еще этот праздник, который затянулся до самого утра. Чуть приоткрыв один глаз, я взглянул в окно. Ага, похоже, полдень уже давно миновал. Но вставать все равно не хотелось. А придется, с печальной обреченностью констатировал я.