Константин Калбазов - Рубикон

Оказавшись на границе подлеска Дмитрий наконец ясно увидел то, что привлекло его внимание. Стволы деревьев позволяли практически свободно рассмотреть стоянку. А это была именно стоянка и ни что иное. Перед его взором предстали семь шатров и впрямь очень походивших на жилища индейцев. Установленные в круг и перекрещенные вверху жерди образовывали конус, на который были натянуты обработанные шкуры животных, прикрепленных к колышкам вбитым в землю. Имелся и вход, прямоугольной формы, занавешенный шкурой.

Возле самой большой палатки вбиты четыре шеста, на которых закреплены ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ черепа, разного возраста, один был потемневшим, другой желтый и два совсем белые. Приглядевшись он увидел подобные трофеи и у других палаток, только среди них только перед одним имелось два черепа, перед тремя по одному, а два не имели таких украшений.

Рассмотрев это, он едва не дал задний ход. Выходит люди здесь все же есть, вот только обитатели шатров их не любят настолько, что используют их черепа для украшения своих жилищ. Однако, здраво рассудив Дмитрий все же решил задержаться. С одной стороны неразумно, но с другой… Кругом царило полное запустение. Лагерь казался столь же мертвым как и черепа на шестах.

Взяв себя в руки, он решил все же продолжить наблюдение. Хм. А ведь там не только человеческие черепа, есть и животных. Крупных надо заметить животных. Что же получается, это не просто трофеи, а визитная карточка хозяина? Чем больше черепов грозных животных тем удачливее охотник? Ну, что-то на подобии. А ведь тут нет никого, во всяком случае, живых и нет уже давно. Подлесок начал подниматься, трава проросла даже напротив входов. Вон в центре темное пятно, обложенное камнями, похоже на кострище, но и там тоже уже есть трава. Все страньше и страньше.

И что? Будем валить? Глупо. Нужно же знать, с кем мы имеем дело. Если они целенаправленно охотятся на людей, то тогда нам осталось не долго. Эдак, до первой встречи. Они похоже дикари, значит, огнестрела испугаются, уж вначале точно, но потом итог один. Задавят. Нас только двое, защититься не сумеем, даже на полуострове. Вон на берегу видны лодки. Хм. Получается, вода нам не защита.

Внезапно он услышал за спиной шорох и отчетливый звук шагов. Разворот, приклад уже упирается в плечо, предохранитель сдвинут, палец на спусковом крючке. Вот ветки куста подаются в стороны, словно кто-то нагло ломится сквозь них. Ну, здравствуй, йошки матрешки!

Он рывком вздернул стволы вверх, а палец отвел в сторону так, словно металл спускового крючка его обжег. Лариса! Рскудрить твою в качель! Ты-то тут, что делаешь!? Увидев его она ободрительно улыбнулась, мол нормально, помощь пришла. Когда же увидела его взгляд, то упрямо сжала губы в тонкую линию и с вызовом метнула в него возмущенный взгляд. Господи, ну за что ему это все. Тоже мне валькирия, сыскалась на его голову. Ну ладно.

Он поманил ее и она с чувством собственного достоинства, пригнув голову пониже и отклячив зад повыше, так ведь удобнее, посеменила к нему и с гордым видом присела рядышком на корточки. Вот как значит. Нам и сам черт не брат. Ладно. Дмитрий указал пальцем в направлении лагеря, предлагая принять участие в наблюдении. Нет, сомневайся он в том, что лагерь необитаем, то ничего подобного не было бы, он наоборот постарался бы сделать так, чтобы она пригнулась пониже и даже не высовывалась. Но ей стоило преподать урок.

С чувством собственного достоинства девушка слегка приподнялась и взглянула на лагерь, Дмитрий же спокойно наблюдал за ней, продолжая хранить молчание. Вначале на ее лице было безграничное любопытство, вот только оно очень быстро сменилось ужасом и она даже вскрикнула, правда сообразила, что этого делать не стоит и зажала ладошкой рот. Как говорится — поздно пить боржоми, коли почки отказали. Даже если бы никто не услышал то как она кралась сквозь заросли, что вряд ли, этот вскрик не остался бы незамеченным, хотя и не был особо громким. Вот только смотря для кого, для тех кто живет в лесу, постоянно пробавляясь охотой, так очень даже.

— Чего орешь? — Спокойно и ничуть не таясь, поинтересовался он, откровенно забавляясь ее ошарашенным видом и вытаращенными глазами. — Да не смотри на меня как на умалишенного, говори нормально.

— А…

— Нет там никого. Давно уже нет. Лагерь либо брошен, либо вымер.

— Так чего же ты тогда?

— А на будущее. Я тебе что велел делать? Не надо на меня так смотреть, просто ответь.

— Ждать там, — вздернув подбородок ответила она.

— А ты?

— Вот только не надо. А если бы тут оказались дикари? Что бы ты делал один?

— Ну, у одного у меня шансов гораздо больше, чем вдвоем с тобой. Вижу, что мои слова звучат не убедительно. Ладно. Ты знаешь, почему чуть не словила пулю? Не смотри на меня так, я не пальнул прямо по кустам только потому что у меня еще были сомнения, что это можешь оказаться ты. Уж больно ты привыкла к дурным самостоятельным решениям. Так вот, ты топала и ломилась сквозь кусты как носорог. Как думаешь, услышал бы тебя опытный охотник, если уж я сумел это сделать? Дальше. Вот интересно с чего это ты взяла, что если ты не видишь ничего впереди, то никто не заметит твою выставленную на всеобщее обозрение задницу. И наконец — скажи пожалуйста, как ты собиралась мне помочь, если только при виде черепов, сразу начала кричать и забыла про оружие?

— Подумаешь. Ну испугалась, и что с того. Стреляла бы, и с такого расстояния не промазала бы.

— Ох уж мне эта эмансипация. Во-первых, если ты думаешь, что выстрелить в человека легко, то ты сильно ошибаешься. Трудно. Очень трудно, даже когда ты понимаешь, что от этого зависит твоя жизнь. Во-вторых, посмотри на ствол карабина. Не на меня посмотри, а на карабин. Вот так. Ну и как ты собиралась стрелять с забитым землей стволом? Это ведь не АКМ, 'Барс' требует бережного отношения. Тут семь шатров, считаем по минимуму семь воинов. Я смог бы уложить двоих, черт с ним и ты одного, что дальше?

— Они дикари, так что разбежались бы как миленькие, как только услышали бы выстрелы, как тот оборотень.

— Нормально. То есть, ты все еще продолжаешь считать себя правой? А ведь я делаю невероятное допущение. Ладно. Итак четверо опытных лесных охотников убегают, с ними их домочадцы, никого из них мы больше не возьмем к гадалке не ходить. Думаешь на этом все закончится? — Он уже откровенно шипел исходя злобой на ее выверты. — Как долго будут нас выслеживать в лесу те, для кого он дом родной? Насколько трудно им будет организовать на нас засаду? Ты видишь эти черепа? Это означает, что убивать людей им уже не впервой. Значит так, Лариса, мне плевать, как ты там в прежней жизни вертела Семеном, мне плевать, что ты там о себе думаешь, но все эти равноправия полов остались в прошлом, которое, как ты верно выразилась, для нас уже недосягаемо. Хочешь жить, делай так как говорю я, не хочешь иди вешайся, могу намылить веревку, у нас еще малость мыла осталось.