Дмитрий Силлов - Никто не уйдет

– Или они с нами разберутся, – дернул уголком рта сталкер. – Ведь мы для них тоже проблема.

– Еще какая, – согласился Снайпер…

Солнце – звезда упрямая. Как бы не пытались порождения ночи закрепиться на занятых позициях, все равно поутру этот «желтый карлик» разгонит их своими лучами, пробивающимися даже сквозь плотное, серое одеяло неба. Пронзенный огненными мечами солнца, туман истек прозрачной кровью, покрыв траву крупными каплями росы. К тому времени, как сталкеры окончили завтракать, от него остались лишь редкие мутные клочья, зацепившиеся за густой кустарник.

– Пора, – сказал Шухарт, аккуратно стряхивая хлебные крошки с коленей в костер, специально разведенный в неглубокой яме. Теперь достаточно сбросить в нее остальной мусор, сдвинуть ногой рыхлую землю, затоптать – и никаких следов не останется от сталкерского пикника на обочине старой дороги.

– Это правильно, – заметил Снайпер. – Нечего уподобляться этим…

Кому он не уточнил. Всё понятно без разъяснений. Уже и так достаточно Зон на земле. И если каждый просто уберет за собой свой мусор, в мире станет намного чище.

Давно уже на месте костра была ровная площадка, а Рэд все топтался на ней, подравнивая что-то рифлеными подошвами своих «алтама». Задумался наверно. Или же просто не хочет возвращаться в карьер, что, впрочем, неудивительно, судя по его рассказу.

– Ладно, я сам схожу, – сказал Снайпер, взваливая на плечо сильно похудевший вещмешок – надобность в кожаной сумке отпала, и ее похоронили в яме вместе с мусором. Добротная была. Когда отправлял ее в яму, придавила немного Снайпера военно-сталкерская жаба, свойственная каждому бродяге, но в жизни нужно уметь расставаться с хорошими, но ненужными вещами.

– Я с тобой, – глухо сказал Шухарт.

Снайпер спорить не стал. Обогнул фургон и пошел к каменным обломкам на краю карьера, за которыми размытым пятном смутно маячила красная кабина экскаватора. Туман залег на дно глубокой искусственной ямы, словно боец в окопе, до которого еще не добралось безжалостное солнце. Еще полчаса, от силы час, и светило довершит зачистку территории. Но времени не было. Судя по рассказу Шухарта, всё в Зоне очень и очень плохо. Гораздо хуже, чем могло быть. Поэтому стоило поторопиться…

Благодаря туману, «мясорубку» было отлично видно. Эдакий трехметровый столб из полужидкого стекла, перегородивший проход между правой стеной карьера и огромным камнем. Видимо, он рухнул прямо на дорогу, перекрыв выезд, и строители решили, что дешевле бросить экскаватор в громадной яме, чем пытаться сковырнуть эдакую глыбу. А может, их, как и всех остальных жителей Хармонта, накрыло этим Посещением. Кто успел убежать, тому повезло, а задержавшихся перемололо в «мясорубке», оставив от живых людей лишь черные пятна на камнях, присыпанные белой известковой пылью.

«Бритва» лежала в двух шагах от аномалии, словно приманка для не особо умной добычи. Но не это оказалось самым страшным. «Мясорубка» не человек, а тупой хищник, которого и обмануть можно. Гораздо страшнее было другое.

Там, за грязно-туманным, покачивающимся столбом просматривался размытый силуэт человека.

Снайпер повернул голову и взглянул на напарника.

– Ты это боялся увидеть?

Рэд ничего не ответил. Он стоял и смотрел на Мальтийца. Сталкера, который хотел его смерти, а вместо этого сам попал в ловушку, из которой не было выхода.

– Эй, Рыжий, как ночь прошла? – донеслось с той стороны аномалии. – У меня так замечательно. Возле Золотого Шара отлично спится.

– Прости, что я тебя не убил, – еле слышно произнес Рэд.

– Не было времени на выстрел или тычок ножом?

Он неплохо держался, этот сталкер, превратившийся из сопляка с дурацким шарфом в мужчину, способного иронизировать на пороге собственной гибели.

– И что теперь? – насмешливо продолжал Креон. – Оставишь меня здесь, в этом котловане, как Артура Барбриджа? Тебе ж не привыкать, правда? А помнишь, как ты начал? Первого помнишь? Как его звали, того русского ученого, который умер сразу после того, как с тобой в Зону прогулялся? Ты потом месяц из запоя не выходил. Признайся, Рыжий, это ж ты его убил, а? Может, случайно, допускаю, но все равно ты. Без тебя б он до сих пор живехонек был, со своими колбами возился. Потом Арчи был, правильно? Этого ты уже осознанно приговорил. Как червячка на крючок. Кто ж о червяке думает, когда крупную рыбу ловит? Потом Рябого пристрелил как собаку. Третьего вообще просто убивать, с первым и вторым не сравнить. И в России, я слышал, ты развлекся по полной. Признайся, Рыжий, тебе же нравится убивать. Не нравилось – не убивал бы, правильно ведь? Ну так сделай это еще раз. Подари мне один-единственный выстрел, не пожалей пулю для товарища по ремеслу. Не хочу я подыхать в аномалии, не хочу и все тут…

Шухарт стоял, слушал, и краска медленно сползала с его лица. Снайпер был прав, он боялся идти к котловану. Боялся до трясучки в пальцах, потому что видел ночью, как приходит в себя Мальтиец, чувствовал его ужас, когда тот осознал свое положение. Он и сейчас боялся, сопляк с шарфом, подросший и раздавшийся в плечах, обвиняющий другого в собственных грехах, ибо сам убивал не раз – без этого никак в сталкерском бизнесе, рано или поздно придется. И его напускное веселье не потому, что ему не страшно умирать. Просто так проще маскировать истерику, ужас свой перед гигантской «мясорубкой», благодаря туману ставшей видимой. Так визжит и бьется крыса в углу, завидевшая удава и почему-то не впавшая в ступор, запрограммированный природой для таких случаев.

Мальтиец кричал все громче и громче. Уже не было в его голосе напускной веселости, лишь ярость безысходности, требующая выхода. Шухарт стоял, молчал и слушал. А Снайпер тем временем деловито привязывал к веревке нож, который Рэд вытащил из его спины. Не особо глубокие познания в английском все же позволяли сталкеру через слово понимать, что там кричит обреченный. Но при этом происходящее не было его проблемой. Во всем мире постоянно кто-то кого-то убивает. Это, конечно, ужасно, но это реальность. Которая никоим образом не должна помешать разумному человеку вернуть обратно свою собственность.

Снайпер затянул последний узел, подергал, проверяя, не вывалится ли из него орудие его неудавшегося убийства, потом глянул на Шухарта. И то, что он увидел, ему не понравилось.

На Рэде лица не было. Бледный, чисто покойник. На лбу капли пота, хотя утренняя прохлада никуда не делась. Это плохо. В таком состоянии люди способны сделать глупость. Например, застрелиться. Или выстрелить в другого человека через «мясорубку».

– А вот этого не надо, – сказал Снайпер, видя, как рука Шухарта потянулась к кобуре. – Грузит этот твой друг, конечно, не по-детски, но я б на твоем месте просто не обращал внимания. Это как в Интернете. Пишет тебе какой-нибудь умник чисто свою, личную, очень убедительную правду, которая тебе на фиг не нужна. Ну и зачем принимать ее близко к сердцу, когда у тебя своя есть, гораздо более правильная, потому что она твоя? И доказывать никому ничего не надо. Чужую правду своей не перебьешь, потому что разные они, и одинаковыми никогда не будут. Поэтому отправляем умника в черный список вместе с его личной правдой, как выгнали бы пинками из собственной квартиры любого, кто вперся б в нее и стал доказывать, что ты всё не так делаешь и вообще неправильно живешь. Свою правду на чужую менять дело неблагодарное.