Песнопение бога - Рина Харос
– Ты принимала когда-нибудь истинную сущность?
– Нет, ведь ее же принимают только тогда, когда… когда…
Слова встали комом в горле, щеки покраснели, что не скрылось от внимания старухи. Та крякнула и грубо засмеялась.
– Ой да у-ж-ж прямо-таки тогда… брехня это все. Выдумали ваш-ши Древние, а вы и верите всему.
– Но ведь…
– Брехня, – старуха кинула в мою сторону презрительный взгляд, мол, насколько надо быть глупой, чтобы не верить ее словам, – завтра ты отправишься в услуж-ж-жение девчонки. Не забывай подсыпать ей порош-ш-шок из трав. И запомни главное – твоя истинная сущность раскроется не от близости с муж-ж-жчиной, а тогда, когда сама захочеш-ш-шь этого – почувствуй себя частью природы и позволь себе распасться на множ-ж-жество частей, даруй свою душу растениям и ж-ж-животным, подчиняя их разум. Ты не просто дриада, в тебе теч-ч-ет кровь дракона.
Чем старше я становилась, тем больше убеждалась в том, что мой отец был драконом – коготь, дарованный мне, аромат серы, исходивший от него, сколько себя помню, янтарного оттенка глаза, в которых отражалось безумное пламя.
– Это не делает меня особенной.
Я пожала плечами и улыбнулась, почувствовав, как воспоминания об отце вызвали ноющую тоску в груди.
– Я… я не могу говорить за твою мать, но отец… он гордится тобой. Он ж-ж-жив, пока воспоминания о нем сохраняются в твоей душ-ш-ше. Не дай ему погаснуть окончательно.
– Да… не дам.
Глава 11
Михаэль
Открой глаза на чудовищную правду.
Я устало потер переносицу и достал из кармана штанов курительную трубку. Ве́дас кинул на меня предостерегающий взгляд.
– Можешь не смотреть на меня так, – раздраженно рыкнул я и поджег трубку, блаженно затянувшись. Дым наполнил мои легкие, отрезвляя голову и мысли. Удлиненная туника, доходившая до колен и прикрывающая руки, скрывала дрожь в теле. Я сделал пару глубоких вдохов, прежде чем магия внутри успокоилась.
– Последние полгода ты все чаще куришь, – Ве́дас, темная дымка которого беспокойно подрагивала, скрестил руки на груди.
– Я знаю. И пока не могу понять, чем это может быть вызвано.
– Тебя сгубит либо этот табак, к которому прикладываешься каждый час, либо магия, что в одночасье разорвет нутро и даст волю дракону.
Я проигнорировал наставления Ве́даса, прекрасно осознавая и без его нравоучений, что хожу по острию ножа.
Началось это около шести месяцев назад. Лежа посреди ночи, я резко проснулся и буквально подскочил на кровати, схватившись за горло и сердце. Их нещадно драло, будто огонь изнутри пытался расплавить все внутренности. Дрожащими руками нащупал курительную трубку и наполнил ее табаком, половину просыпав на пол. Щелкнув пальцами, я создал слабую искру. Затянувшись, почувствовал, как боль изнутри угасает, оставив после себя привкус пепла и перегноя во рту.
Я всмотрелся в затемненное с внутренней стороны окно – янтарные глаза светились так ярко, что казалось, сейчас возгорятся, оставляя почерневшие глазницы. Я медленно поднялся с кровати и протянул руку, вокруг которой едва заметной нитью тянулась магия дракона.
– Что за черт…
Резкий толчок в спину. Рухнув на пол, я с ужасом осознал, что темно-фиолетовые крылья прорвались из-за обнаженной спины и заполнили собой всю комнату. Осколки зеркала, что стояло в углу, валялись по всему полу, кресло отлетело в сторону, превратившись в щепки. Зарычав, я поднялся и с трудом взмахнул крыльями. Такой простой, но давно забытый жест послужил подобно морфию – вскружил голову, требуя освободить дракона. Магия застилала взор, и вновь привиделась седовласая девушка из моих снов. Мотнув головой, я прогнал морок и, крепко сжав кулаки, почувствовал, как кровь побежала по венам, повышая температуру тела.
Дракон, дремавший столько лет, пробуждался. Огонь, который до этого казался едва заметной нитью, полыхал вокруг кистей рук, даря приятное тепло. В отражении окна я видел себя – широко распахнутые крылья, едва помещающиеся в комнате, глаза, горевшие первородным огнем, пламя, что объяло нутро и, подобно опытной любовнице, скользило по моему телу.
Давно забытое чувство свободы и контроля над собственной магией вселяло в душу желание оставить все так, как есть, и позволить проснуться дракону. Но что-то внутри вмиг сломалось, когда я вспомнил про жизнь, которую погубил собственными руками. Огонь, что клубился вокруг тела, моментально потух. Дракон, вдохнувший свободы, истошно взвыл и зарычал внутри меня, загнанный в ненавистную клетку.
Тело трясло от перенапряжения – казалось, что кости начнут прорываться сквозь плоть, а голова расколется на множество частей от боли. Сжав кулаки и губы, чтобы не взвыть, я почувствовал, как крылья нехотя начали втягиваться обратно, вызывая жжение на коже. Огонь, клубившийся вокруг рук, пеплом опал на пол. Первородный огонь, что плясал в глазах, исчез, оставив едва заметный проблеск янтаря. Я взял за привычку брать с собой курительную трубку и табак, чтобы заглушать дракона, рвущегося наружу. Он больше не спал, лишь дремал, поджидая момент.
– Михаэль, ты слышишь меня?
Взволнованный голос Ве́даса выдернул меня из воспоминаний. Я затянулся последний раз и, стряхнув выжженный табак на землю, убрал курительную трубку в карман штанов. Выдохнул дым через рот, почувствовав, как дракон внутри недовольно заворочался, но вскоре задремал.
– Ве́дас, давай решим раз и навсегда – я ценю то, что ты сделал для нас с отцом, но не перегибай. Мне давно миновало шестнадцать лет, чтобы слушать советы, которые не приму для сведения. Если суждено рассыпаться пеплом или быть разорванным на мелкие куски собственной магией – так тому и быть. Но не гунди сейчас, прошу.
Ве́дас недобро сощурился, но промолчал. Он мотнул головой и пропустил меня вперед, тяжело вздыхая за спиной. Пригнув голову, я обогнул низко растущее дерево и вышел к небольшой могиле, расположенной около берега. Присев на одно колено, приложил руку к земле, которая еще не успела затвердеть. Поправив ладонью выбившиеся из низко собранного хвоста пряди, я оглянулся через плечо. Лицо Ве́даса не выражало никаких эмоций. Сняв с себя ткань, оказавшуюся такой тесной и неудобной сейчас, я откинул его в сторону и принялся обеими руками разгребать песок. Руки покрылись каплями пота, под ногти забилась грязь, но яростно продолжал раскидывать комья, пока наконец-то не добрался до небольшого железного гроба. Ухватившись за один край, я, рыча, потянул его на себя. Ве́дас, спохватившись, подплыл и вцепился ладонями в другой край. Вдвоем мы вытащили гроб и сели около него, переглядываясь.
– Как давно?
– Дня три, не больше, – голос Ве́даса дрожал – не то от волнения, не то от перенапряжения. Как бы силен ни был джинн, но железный гроб
