Курьерская служба - Андрей Валерьевич Скоробогатов
Снова «Общество». Оно было произнесено в полголоса и с паузой, как будто произносилось не то в кавычках, не то с заглавной буквы. И, судя по всему, уже приватные разговоры с отцом про Общество уже были. Что это за общество такое? Тайный клан? Тайная масонская ложа?
— Что за общество, отец?
— Это ты правильно. Нет никакого Общества. В общем, сначала работа — тогда подумаем на тему недвижимости и покупки ещё нескольких крепостных.
— Понял. Отец, тут у меня телефон разбился, ничего набрать не могу, как тебя найти?
— Не говори глупостей. Сам напишу. Через две недели. Матери привет, если хочешь. Можешь не передавать.
В трубке послышались гудки. Как и в случае со звонком матери, некоторое время я сидел ошеломленный, отгоняя воспоминания из прошлой жизни. Самолет тем временем медленно двинулся на лётное поле, а в динамиках заговорил пилот, точнее, «капитан самолёта». Вполне стандартное для многих миров сообщение о продолжительности полёта, ремнях, инструктаже по безопасности и прочем. Лететь предстояло три с половиной часа — сильно дольше, чем в более совершенных аппаратах. Взлетели неожиданно мягко и бесшумно, после ряда разворотов разрешили отстегнуть ремни и я решил направиться к буфету, где обещался встретиться с Сидом. Правда, сначала ко мне подскочила худенькая стюардесса с синими волосами, затороторившая:
— Ваше благородие. Напитки, деликатесы, фильмотеку, массажный набор, средства гигиены?
— Спасибо, где буфет, подскажи?
На лице промелькнуло что-то игривое — то ли ей понравилась лёгкая наглость, что я так спокойно перешел на «ты», то ли в моем облике увидела соратника по увлечению японской анимацией. Нет, решил я, с причёской очевидно что-то стоит сделать.
— Задняя лестница на первый уровень.
Сид уже ждал в буфете, вооружённый каким-то коктейлем. За колоннами виднелся эконом-класс. Оказалось, что сидения там идут аж в два яруса, наподобие плацкартных полок в поезде, а вещи беспорядочно разбросаны по полу и пристёгнуты специальными сетками. Народ активно перемещался, беседовал друг с другом, ревели дети, где-то из хвоста самолёта сквозь шум моторов доносился лай пса. Бортпроводники ходили между рядами и приструнили особо активных.
— Что вам, сударь? — обратился ко мне бармен. — Кофе, газированные, слабоалкогольные?
— Пожалуй, чай, будьте добры, — сказал я и развернулся.
— Как тебе? — Сид махнул на всё это разнообразие.
— Впечатляет. Привык немного… к другому.
— На чём вы летаете? На пассажирских дисколётах? На дирижаблях?
— Дисколёты… слышал пару раз, но живьём не видел. Всё то же: самолёты, вертолёты, дирижабли. Но всё немного другое.
О некоторых более изощрённых изобретениях из приконченных мной миров, вроде сверхтяжёлых ядерных ракетопланах-авианосцах я решил умолчать. Пока я так и не разобрался, знает ли местная цивилизация про ядерное оружие и мирный атом.
— А вертолёты — это что такое? — не понял Сид.
— В смысле? Их в аэропорту сотни стояли.
— А. Геликоптеры. А это… ты же, барь, какие-то языки ещё знаешь? На чём у вас там говорят?
— Ну, Английский. Немного немецкого. Немного французского. Немного китайского. Турецкий и испанский учил, но почти не помню.
— Турецкий-то зачем… Разве есть китайский?
— Ну… Китай. Пекин. Шанхай. Чайные церемонии.
— Я понимаю. Маньчжурия? Цин? Они все протектораты или провинции Японии. На японском разговаривают уже давно. А у вас, получается, со странами совсем всё не так?
Наш разговор был нагло прерван достаточно грубым тычком в плечо.
— Циммер? Реально? Какими судьбами?
Я обернулся. Позади стояла девушка небольшого роста, спортивного телосложения, с чёрными волосами до плеч. Губки бантиком, слегка прокуренный, слишком низкий для её веса голос. И, в дополнение образа — обтягивающее короткое черное платье с нагло торчащей белой лямкой бюстгальтера, несомненно, увеличивающего весьма скромный размер груди. Судя по выражению лица она явно знала меня, а я понятия не имел, кто она такая.
— Только не говори, что не узнал, я обижусь и в морду дам.
— Я точно тебя помню, но не узнал. Сочту за честь получить в морду от такой прекрасной дамы.
Девица хмыкнула.
— А ты стал посмелее. Комплименты научился говорить. Мы же с тобой вместе поступали, на одну специальность. Вместе в Москву летели. Ты меня с Рождеством даже поздравил в этом году. Алка Расторгуева я.
— Блин! Ал, прости, правда, не признал. Ты немного изменилась — в лучшую сторону, конечно. А что летишь?
Алка махнула бармену, приказала:
— Сангрии пятьдесят дай. Сам-то как думаешь? Нераскрытие поставили. У меня же, не при крепостных буде сказано, полтора процента всего. И не повышается.
— У меня две сотых, — пробубнил Сид, развернувшись к барной стойке вполоборота.
Видимо, Сид надеялся, что услышу только я, но слух у моей знакомой был чуткий. Алка вызывающе разглядывала Сида несколько секунд и вынесла вердикт:
— У тебя комардин шикарный мужчина, я бы, будь кухаркой, с ним сразу на сеновал бы пошла. Но больно разговорчивый. Пущай помолчит, пока мы тут языки чешем.
— То есть, только из-за этого? Из-за нераскрытия?
— А разве недостаточно? Смысл учиться, если за полтора года первый навык даже не намечается? Тогда как у некоторых из курса уже второй вовсю. Даже у двух крепостных, которые по стипендии губернской. Очень талантливые девочки, их кто-то очень мощный нагулял. А я…
— Ещё всё впереди, брось.
Она залпом осушила фужерчик, вставленный официантом в специальный ребристый паз на стойке. Затем предложила.
— Заплати давай за меня. Я же вижу, ты дворянским летишь. А я между старушкой-немкой и гаитянкой. Не думала, что ты такой богатый.
— Да уж, богатый. Шиканул напоследок. Ещё вот — телефон разбил. Случился инцидент один… в аэропорту. Сид, поможешь?
Мой комардин тут же понял намек и завозился, доставая свой раскрашенный телефон.
— Сударыня, разрешите мне.
После оплаты мы присели поговорить в холл, где находились специальные «общие места», не особо удобные, но позволяющие пообщаться сидящим. Сид тем временем расположился на одном из первых рядов эконом класса, почитывая книжку. Несмотря на звукоизоляцию, здесь всё равно было шумно. Мне пришлось немного наклониться, чтобы слышать лучше, отчего волосы Аллы касались моего
