Андрей Лазарчук - Спираль
— М-м… А у этого квеста было безупречное решение?
— Подсунуть ей какую-нибудь живность. Впрочем, это условно. Что делать с реальной «сорок первой», мы пока не знаем. Всё, курсант, на сегодня хватит. Отдыхать.
— В библиотеке?
— В бане. Марш.
Тренировки в гипносферах происходили каждый день. Всего этих дорогущих симуляторов было пять, но одна система часто зависала, и её поставили на ремонт. Гипносфера представляла собой, в сущности, большой трекбол; компьютер моделировал реальность, изображение выводилось на лазерные контактные линзы, тактильные ощущения — на активную подложку комбинезона; с ориентацией и равновесием были некоторые проблемы, но соответствующие органы сразу сбивали с толку пульсирующим избыточным давлением в плотно подогнанных наушниках, и через пару минут мозг начинал верить только глазам…
Пока что тренировались поодиночке; к групповым тренировкам должны были приступить только на последней неделе обучения — то ли по плану, то ли потому, что к тому времени обещали глючную сферу заменить. Обычно группа состояла из пяти человек, и не было смысла нарабатывать слаженность в неполном составе.
Баня, как и многое другое на базе, была простой, но качественной: сухая парилка, русская парилка, джакузи с прохладной водой и обливалка — с ледяной. Помимо всех прочих радостей (нет, девок не полагалось) в бане подавали пиво. Формально — без ограничений, но двое курсантов уже схлопотали по предупреждению за нескромность в потреблении. Остальные были умнее.
Юра хорошо, до благодати, отхлестался в русской, опрокинул на себя ледяную бадейку и вернулся к столу. Под пивко с козьим сыром шёл серьёзный разговор. Солировал Гриша Поткин, бывший врач-подводник.
— …И вот что я ещё сообразил: они все хлещут водку как бы для выведения радионуклидов из организма. Торжественно заявляю: водка ни хрена не выводит. Выводит красное вино, и то не нуклиды, а свободные радикалы… кто не знает, что это такое, тому и знать не обязательно, гадость, короче, — но, в общем, вино при облучении действительно немного помогает. Однако они хлещут водку. И одновременно водка у них — что-то вроде средства против взятия сознания под контроль. Типа, успел винтом полпузыря засадить — и контролёр тебе ничего уже сделать не может…
— Ну, это известное дело, в инструкциях отмечено, — сказал Большаков, бывший казахстанский спецназовец, в бане похожий на восточного бая: бритоголовый, узкоглазый, с широченными покатыми плечами и солидным брюшком — впрочем, совершенно непробиваемым с руки; Юра попытался однажды и проспорил полтинник. — Вроде и если выброс на открытом месте застал, тоже нужно пузырь-другой в себя влить, и шанс появится.
— Так вот и я о том же. Организм, или подсознание, или там интуиция — как угодно назови, — в общем, то, чем внутри себя человек понимает, что с ним происходит, и после старается употребить антидот — ну, типа как больная собака лечебную травку находит, понимаете меня, да, нет? А если не употребляет он этот антидот, то погружается в Зону всё глубже и глубже… чёрные сталкеры, например, категорически не пьют, и «монолитовцы» не пьют…
— Реклама героина, — сказал Юра. — «Всего одна инъекция решит проблему алкоголизма и табакокурения».
— О, Юра! Кажется, тебе кто-то звонил, это же у тебя телефон Бреговича исполняет?
Юра бросился к одежде, зашарил по карманам. Два пропущенных звонка. Номер опять не определился…
— Нет-нет, какой может быть отпуск? А за ночь ты не обернёшься, самолёта у меня для тебя нет. Впрочем… вот я подберу третьего, начнёте проходить активизацию — сутки дам. Даже две ночи и день. Но только так, не иначе.
— А если не подберёте?
— Думаю, уже подобрал. Он просто упрямится.
— Можно спросить, кто?
— Нельзя. Свободен.
— …Boom, boom, boom, boom, boom! Каnа hi naj kutz, kutz ehy ja!
Devla, Devla, Devla, mi dzav te mange ando for?
Jek bar?
Kalashnikov,
Kalashnikov,
Kalashnikov,
Kalashnikov, Kalashnikov!!! Eeeeeeh…
Юра выцарапался из сна, зашарил руками, поймал телефон.
— Алло!
Молчание. Чёрное глубокое молчание. Ни шороха, ни треска. Ни голоса. Потом:
— Ди… ма? Юрочка? Юрочка, это ты?
— Алёнка? Ох. Наконец-то…
— Юрочка! Куда же ты пропал?
— Это я пропал? Да это ты пропала!
— Да-да-да-да! Я дура, я знаю, это не важно! Но я тебя найти не могу! Мне сказали, что ты в Конотопе, я его перевернула весь три раза — тебя нет!
— О господи. Ты, наверное, в украинском Конотопе искала?
— Ну да!
— А я в белорусском! Это на Припяти… Я тебя тоже искал, весь твой Отрыв облазил…
— Мне сказали! Я тут же стала звонить, но ты всё время вне доступа…
— А почему ты номер не показываешь?
— Разве? Я, наверное… ладно, потом разберусь — главное, что ты отозвался! Слушай: я такая идиотка, я… ну, ты меня потом стукни, хорошо? Я не знаю, что на меня нашло. Мне так плохо без тебя…
— И мне без тебя. Алёнка, я приеду, меня отпустят на день… через неделю, самое большее — через две! Мы тут пока без выходных, но потом будем с выходными, я же специально к тебе поближе перебрался, каждую неделю буду приезжать…
— Боже, боже, боже… А я уже в Дубну возвращаться собралась! Всё, теперь остаюсь! Теперь я от тебя никуда, ты слышишь? А мне к тебе можно будет?
— Месяца через полтора, мы тут пока бесправные, да сейчас, если честно, ни времени, ни сил ни на что не остаётся. Ну а потом… Алёнка, продиктуй мне свой номер и адрес, я на бумажке запишу… ага, ага…
Дальнейший разговор Юре не запомнился. Это был какой-то восторженный бессодержательный бред, обмен сильнейшими эмоциями, сплошной светящийся туман.
— Ой, — сказала вдруг Алёна, — у меня деньги кончаются, сейчас отключусь. Юрочка, я разберусь с телефоном и завтра перезвоню…
Она не перезвонила ни назавтра, ни потом. Возможно, попросту не дозвонилась. Он тоже набирал её, но голос робота отвечал, что телефон вне зоны доступа или отключен. Юра уже выяснил, что из-за близости Зоны связь на базе не слишком надёжная. Но теперь он не особенно паниковал — всё между ними было хорошо, а прочее приложится.
16
Вошёл Чернобрив, следом за ним — скуластая стриженая девица не в полицейском синем, а в военном зелено-коричневом полевом камуфляже с нашивками украинского прапорщика. Юра и Назаренко, уже полчаса сидевшие в приёмной изолятора, вскочили.
— Садитесь, господа. Сейчас беседа у нас пойдёт без чинов. Знакомьтесь: Настя Малая, военный сталкер. Саша Назаренко, Юра Шихметов. Вчера Настя уволилась из армии и с сегодняшнего дня работает у нас. Я думаю, вы уже догадались обо всём?
— Мы — ваша личная группа, — сказал Назаренко.
— «Личная» — неправильное слово. Просто — моя группа. Да. Опять же — только после того, как подпишете контракт. Пока, чисто предварительно, будете тренироваться вместе. Да, и для ясности: Настя замужем, так что хвосты, господа гусары, можете прибрать. Верно я говорю, дочка?
— Верно, батя, — и Настя изобразила хищную полуулыбочку.
— Ой, — сказал Юра. — Кажется, я догадался.
— Было трудно? — участливо спросил Чернобрив.
— Аналитические способности притупились, — сказал Юра. — Ноги тренируем и руки, а мозг не задействован…
— Я ничего не понял, — сказал Назаренко честно.
— Вот видите, Леонид Ильич, — сказал Юра, — до чего нашего брата физподготовка доводит. Два и два сложить не в состоянии. Для танкистов: Леонид Ильич не желает видеть ни тебя, ни меня своими зятьями. Теперь понял?
— Чёрт, точно, — сказал Назаренко. — Они же на одно лицо…
И хотя изуродованное ожогом, с провалившимися глазами, без бровей и с губами в ниточку худое лицо Чернобрива, казалось бы, просто ну ничем не было похоже на скуластое, пухлогубое, хитро- и живоглазое лицо Насти — после произнесённых слов стало уже несомненно, что оба эти лица вылеплены одним мастером…
— Ну вот и познакомились, — сказал Чернобрив. — Теперь я немного расскажу о том, чем мы будем заниматься. Помните кино «Матрица»?
— Любимый фильм детства, — сказал Назаренко. Юра кивнул.
— Так вот: представьте себе, что фильм «Матрица» снят самой Матрицей для того, чтобы все считали, что всё показанное в нём — просто выдумки для праздного развлечения.
— Э-э… — сказал Назаренко.
— Есть такое слово: «мизинтерпретация», — сказал Чернобрив. — Означает намеренно искажённую интерпретацию с целью скомпрометировать концепцию, или источник, или… ну, в нашем случае — Зону. Причём мизинтерпретатором является сама Зона.
— Зачем? — спросил Юра.
— Не знаю. — Чернобрив сплёл пальцы и хрустнул суставами. — Например, чтобы мы как можно дольше относились к ней легкомысленно. Или потребительски. Или просто не выработали однозначной реакции. Как сейчас — подавляющая часть населения.
