Юрий Семендяев - Записки офицера… или семнадцать мгновений жизни
— Кури, не стесняйся. Кофе, кстати говоря, настоящий. Мне контрактники сверху, — палец указал на полоток, — принесли.
Я не стал пренебрегать предложением начальника. Сизый сигаретный дым струйкой ушел в потолок. Первый глоток горячего напитка приятно обжег горло. Кофе был отменный, давно, очень давно я не пил такого. Отставив кружку и сделав еще одну затяжку, я открыл рот, собираясь продолжить…
— Ты, не торопись, — остановил меня Отец, присаживаясь в кресло, — я тебя уже сутки жду с этой проблемой. Сигнал из медслужбы, от психолога, пришел давно. На почитай.
Он достал из стола папку. Протянул ее мне. Это было личное дело Юрковского Семена Васильевича. Первый же лист дела был отчетом психолога об изменении психо-эмоциального состояния исследуемого. Сухим медицинским языком, с использование присущей медикам терминологии, описывались результаты тестирования. Анализировалось поведение пациента. То есть мое. А вот и вывод, который гласил, что мое эмоциональное состояние крайне неустойчиво. Есть склонность к принятию неадекватных решений, самобичеванию. В общем, куча мути. Но смысл был понятен. Я захлопнул паку и вернул ее Отцу.
— Ознакомился? — поинтересовался он, пряча папку в ящик стола.
— Угу, интересное чтиво. Только одно не понятно, — я закурил еще одну сигарету, — если вы все знали, почему отпускали на задания в одиночку? Доверяли выполнение сложных миссий?
— А потому, что всем этим бумажкам, — он постучал по столешнице пальцем, — грош цена. Я и только я, могу и буду решать кому, и что делать! Мне, а не этим эскулапам, виднее, кто и чего стоит! Семен, рано или поздно каждый сталкивается с этой проблемой. В твоем случае — есть моя вина.
Он поднялся, прошелся по кабинету. Таким я его никогда не видел. А может, никто его таким не видел.
— Я видел, что тебя тяготит, что ты ищешь ответы, ищешь знания. Пытаешься понять. Найти объяснения тому, что видишь и делаешь. Да, именно я должен был убрать тебя с оперативной работы. Оставить на базе, дать другое поле деятельности. Именно это я сделал, однажды.
Да, я вспомнил, как после ранения был временным замом нашего начальника. Как занимался текущими вопросами.
— А ведь верно, — я потушил окурок, — у меня тогда и времени на размышления не оставалось. Все уходило на рабочие моменты, проверки, подготовки…
— Ага, уловил, — заметил он, — но я послушал этих… медиков. И я вернул тебя в Зону. Значит вся ответственность за твой срыв — на мне.
В тот вечер мы беседовали еще часа четыре. Так долго я с ним никогда не общался. В какой-то момент я решил, что гори все огнем, буду служить, как служил. Есть приказы, есть задания, но Отец меня остановил. Он рассказал о подобных случаях. Я был не первым его промахом. Были еще двое. Один погиб в Припяти, а второй… Второй самовольно ушел из отряда и сейчас пытается собрать свою группировку в Зоне. Именно его подозревал Отец в создании «Ренегатов». К концу беседы я понял, что моя карьера, как оперативника — закончена. Но и оставаться без дела я не хотел.
Попрощавшись с Отцом, я отправился к себе. Остаток ночи провел в поисках ответа, но быстро понял: «назад пути нет». Нет и быть не может. Все уже произошло, все сложилось так, как есть. Иначе уже и не будет. С этой мыслью я уснул. А проснувшись, написал раппорт и отправился к Отцу.
Пока еще подполковник СПВС «Выброс»
Юрковский Семен
Записка семнадцатая. Финальная. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь…
Три года! Три долгих года, выброшенных из полноценной жизни! Это сейчас, когда уже ходишь по большой земле, начинаешь это осознавать. Сейчас, пройдя все круги лжи, подтасовок, откровенных подстав, немотивированной жестокости прикрытой простым словом «Приказ», начинаешь осознавать весь ужас понятия «Зона». Что тянет в нее? Да уже столько об этом написано и сказано, что и упоминать нет смысла. Кому что. Кому скрыться, спрятаться, сбежать от властей. Кому найти несметные богатства. Кому власти, огромной. Кому славы и счастья. Однако, большинство находят лишь ехидную усмешку костлявой старухи с косой.
Мне повезло. Да, именно так, повезло. Меня комиссовали. Официальная причина обыденная: «По состоянию здоровья». Чего греха таить, так и есть. За три года мне удалось урвать немалый куш. Только вот куш уходит на лечение. Какая бы приборы, костюмы и препараты не были разработаны нашими «яйцеголовыми», сто процентной защиты от изотопов они не дадут. Сейчас это понимаешь, но что толку. Фактически же, я ушел с формулировкой «по собственному желанию, в связи с окончанием срока контракта».
И что теперь? А теперь все просто. Вернее, все сложно. Это там есть приказы и начальники. Это там ты точно знаешь, что нужно делать и в каком порядке. А тут…
Первые три месяца я прожигал жизнь. Крым, Объединенные Арабские Эмираты, Турция, Италия, Испания…в общем, покатался по миру. Посмотрел, отдохнул и…вернулся в Украину, с ее проблемами тяготами и склоками.
С работой была напряженка. Что я умел? Стрелять, бегать, прыгать… все то, что совершенно не нужно, вернее, не совсем нужно в повседневной жизни. Идти на завод или на рынок — совершенно не мое. Походив на десяток собеседований, я плюнул на это дело. Купил газету с частными объявлениями.
«Частное охранное предприятие (Господи, как мне стало смешно) «Монолит» объявляет о наборе сотрудников. Требования: мужчины, служба в вооруженных силах — обязательно, возраст до сорока пяти лет…»
Прямо мой портрет. Да еще и такое название.
— Служу «Монолиту», — произнес я, записывая адрес предприятия. Утром следующего дня моя физиономия уже маячила в приемной директора малого охранного предприятия «Монолит».
Директор, бывший «афганец», вполне адекватный мужик. Мы с ним разговорились, посмотрев мои бумажки и ксивы, Денис, как попросил он себя называть, предложил мне работу не обычного охранника, а инструктора. Мне предстояло готовить и тестировать всех, кто вступил или еще вступит в ряды «Монолита».
Прошло три месяца. Я начал втягиваться в размеренный ритм, налаживать свой быт в купленной двушке в спальном районе городе. Сделал ремонт, не евро, но вполне презентабельно. Отстроил гаражик, пять на четыре метра из шлакоблока. Теперь там красуется «моя прелесть», приобретенная недавно Skoda Octavia 4x4, лучшего мне и не надо. Все неспешно, я даже стал привыкать к этому. Работа, дом, гараж. На работе все было отлично, оклад устраивал, работа не пыльная, одно огорчало, подходило время растрат, опять больницы, пункты переливании крови и прочее, и прочее…
Войдя в вестибюль этого здания, сразу понимаешь куда попал. Резки запах медикаментов, толпы народа с печальными лицами, снующие всюду белые халаты и колпаки.
— Здравствуйте Семен Васильевич, вынуждена вас огорчить, — произносит девчушка в регистратуре. Симпатичная такая, слегка курносый носик, пухлые губки, теплые карие глаза. Я давно ее заприметил, уж слишком она похожа на Анютку…
— Нет, Катерина, так дело не пойдет, — я улыбнулся, — только подошел, а ты сразу «огорчить».
Улыбка в ответ. Просто загляденье, только ради этого стоит наведываться в это заведение.
— Я хотела сказать, что вас теперь будет наблюдать другой врач. Сергей Борисович ушел от нас. В Киев подался.
— Вот как?! — действительно печальная новость. Серега был хорошим врачом, не раз сталкивался с людьми, участвовавших в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, он и меня считал «чернобыльцем». Жаль, искренне жаль. — Что ж, видимо так надо, а к кому мне теперь?
— Ой, сейчас, — Катя принялась листать журнал, — все не запомню фамилию, она у нас только две недели работает.
Она. Значит, теперь будем общаться с миледи. Да какая мне собственно разница-то. Поглядим, пообщаемся.
— Вот, нашла! — крикнула моя собеседница. За что была награждена укоризненным взглядом какой-то мароны, проходившей мимо регистратуры. — Ой! Что это я так громко…
Опять легкая улыбка, ямочки на щечках. Эх,…будь Катюшка старше, ну хоть на пяток лет. А так — папа с дочкой. Нет.
— Вот спасибо тебе, а в какой кабинетик мне путь держать?
— Второй этаж, двадцать второй кабинет.
Надо же, у меня и номер квартиры двадцать два. Приятное совпадение. Хотя… причем тут это. Номер, как номер.
— Ну, огромное тебе спасибо моя Ариадна, — поклонился и положил на стойку регистратуры коробочку шоколадных конфет. — Только договоримся, все сразу не есть, зубки испортишь.
Катя засмеялась, еще раз одарила меня своей улыбкой.
— Спасибо. Общею, честно-честно.
— Ну и молодца.
Ну вот, вот и две двоечки. Никого, тоже приятно, не придется тут торчать. Открыл дверь, за столом никого. Справа кушетка, ширма, стеллаж со стеклянными дверцами. Стол, три стула, рукомойник в углу, рядом дверь в соседнюю комнату. Стандартный кабинет. Заходить не стал. Постояв минут пять — семь, услышал шум воды за дверью. Видимо врач мыла руки. Ну, может, кушал человек, имеет полное право на это.
