Дэфид аб Хъю - DOOM: Ад на Земле
Небо тоже изменилось. Голубизна постепенно перешла в ядовито-зеленый цвет с редкими красными полосами, словно небесный свод затопили потоки зеленой грязи.
Мы почти не разговаривали, боясь нарушить перед надвигавшейся бурей атмосферу тихой доброжелательности. Я посмотрел на Джилл. Вид у нее был самый решительный.
Арлин с Альбертом проверяли боеприпасы и оружие, в основном для того, чтобы чем-нибудь заняться. Джилл вцепилась в руль и не собиралась его отпускать.
– Знаешь, Флай, – нарушила наконец молчание Арлин, – нам насовали кучу лишнего. Как с таким барахлом незаметно влезть в чертов поезд, даже если он замедлит ход?
– Ничего, – отозвался я, – возьмем только самое необходимое.
– Помочь? – бросила через плечо Джилл.
– Да мы справимся, – успокоил ее Альберт.
– Надеюсь, вы не собираетесь выбросить мой пулемет? – с подозрением спросила девочка.
Альберт рассмеялся – первая оптимистическая реакция с тех пор, как мы стали свидетелями того, что я назвал про себя «ад на Земле».
– Мы скорее выбросим еду и воду, чем хорошее оружие, золотко, – пообещал он.
– Меня зовут не… – начала Джилл, но не договорила, увидев дружелюбное выражение его лица.
Для Джилл это было внове. Не удивлюсь, если мы вообще оказались первыми людьми в ее жизни, которые отнеслись к ней по-человечески.
Где-то на западе прогремел взрыв.
– Это гром? – спросила Джилл, повернув голову вправо, но ничего не увидев.
– Нет, – ответил я, – кто-то балуется хлопушками.
– Уж скорее что-то, – поправила меня Арлин.
– Вот, – почти шепотом, как бы самому себе, произнес Альберт, – тот великий город Зарагемли. Я сжег огнем вместе с жителями его.
Джилл неожиданно обернулась к Альберту и спросила:
– Ты считаешь, что монстры – это Божья кара человечеству?
– Нет, – возразил Альберт, – я считаю, что это испытание.
Арлин обещала не обсуждать религиозных вопросов с власть имущими. Теперь же обстоятельства изменились. Альберт был другом, а с другом она могла обсуждать все, что угодно.
– Ты хочешь сказать, что то, что нацисты сделали с евреями, тоже испытание? – зло спросила она.
– Самый важный урок гитлеровских преступлений, – спокойно ответил Альберт, – то, что евреи остались жить. Я называю это испытанием, потому что «тысячелетний рейх» пал, а евреи на Земле сохранились. Если бы они были уничтожены, тогда это можно было бы назвать Божьей карой.
Арлин сердито запыхтела, но промолчала. Ответ Альберта явно разозлил ее, однако она не могла придумать вразумительного довода против.
– В космосе, на Фобосе, – сказала она наконец, – мы видели гигантскую свастику.
Реплика повисла в воздухе, провоцируя мормона на ответ.
– И как ты думаешь, что это значит? – спросил он.
– Не знаю, – вздохнула Арлин. – Но из-за этого я ненавижу их еще больше.
– Я ровно так же ненавидел бы их, найди ты там крест или флаг Соединенных Штатов, который, я уверен, тоже ниспослан нам Господом, – сказал Альберт. – Символы, которые используют пришельцы, ничего не значат. Мы можем судить о них по их делам.
– Вот скукотища, – заныла Джилл. – Совсем как на уроке. Только, пожалуйста, не спрашивай меня, Альберт. Я понял, что самое время вмешаться в разговор.
– Альберт прав. Символы сами по себе ничего не значат, важен контекст. Странно только слышать это от верующего человека!
– Я вообще очень загадочная личность, – обронил мормон.
Маленький диспут, по счастью, отвлек нас от того грустного факта, что небо продолжало меняться: теперь оно было совершенно зеленым и навевало мысли о жирных лягушках и ряске. Лимонная вонь затопила все вокруг, и я чувствовал себя оказавшимся опять на Деймосе или на Фобосе. Я уже и забыл, что постепенно ко всему привыкаешь до такой степени, что перестаешь замечать.
Распоряжавшийся картой Альберт напомнил, что мы приближаемся к месту операции.
– Осталась миля, не больше.
– Пусти-ка меня к рулю, Джилл.
Понимая серьезность положения, девчонка не решилась спорить, и я начал потихоньку снижать скорость.
– Мы должны перегородить пути вон за тем поворотом, – показал Альберт. – Но нам вовсе не нужно, чтобы поезд перевернулся.
– Хорошо, – согласился я. – После поворота они сто раз успеют разглядеть, что происходит.
– А ты уже придумал, как мы втащим на рельсы эту громадину? – спросила Арлин. – В ней, наверное, тонны две, не меньше.
– Конечно. Вон у меня и шкив приготовлен.
Но Арлин не оценила моего юмора.
15
– Нет, правда, А.С., я не шучу.
– А я и не смеюсь. Я поднял диск. Арлин скосила глаз.
– Си-4? Пластиковая взрывчатка?
– Самая малость. Надо же как-то разнообразить скучное дело.
Все отошли на безопасное расстояние, а я припарковал «Хамви» рядом с железнодорожным полотном и насыпал перед передним и задним колесами с левой стороны по хорошей куче земли. Потом стал толкать машину вперед, пока она не въехала на эти кучи. Тогда я подсунул под колеса взрывчатку, подсоединил к ней два одинаковой длины детонаторных шнура, отполз подальше и нажал на кнопку. Джилл заткнула уши, догадливая малышка. «Хамви» – вообще-то одно из самых устойчивых колесных транспортных средств, но даже его широкий каркас не способен удержать равновесия при двойном взрыве с одной стороны. Дело было сделано – колеса отлетели прочь, но не раньше, чем «Хамви» взлетел в воздух и, перевернувшись вдоль продольной оси, шмякнулся на рельсы. Я, затаив дыхание, следил, как он скачет и вертится, не срываясь, впрочем, под откос.
Правда, у меня еще имелась в запасе взрывчатка, на случай, если бы пришлось кое-что подправить.
– Ну, с этим мы справились легко, – заявила Арлин, уперев руки в боки, обозревая шасси.
– Легко, конечно, особенно чужими руками! – возмутился я и услышал в ответ:
– Не значит ли это, что ты у нас один в поле воин?!
– Что теперь будем делать? – спросила Джилл.
– Быстренько соберем снаряжение и станем ждать, – сказал я, – И вообще, поздравляю с вступлением в вооруженные силы!
– Какое свинство со стороны этих тварей не вывесить расписания поездов, – посетовал Альберт.
– Аминь! – отозвалась Арлин к немалому его удовольствию.
Я думал, она отмочит что-нибудь язвительное, но она еще и похлопала парня по руке. Кажется, они вполне спелись. Может, спор насчет Божьей кары пошел им на пользу.
Наш план состоял в том, чтобы проникнуть в поезд, когда он остановится для расчистки путей. Мы подождем, пока он снова тронется, рванем к нему и по лестницам заберемся на крышу.
Я боялся за Джилл: сможет ли она подпрыгнуть и уцепиться за поручни? А если промахнется?.. На вид она была крепкой и повадками напоминала сорванца. Но я все-таки потихоньку вытащил все тяжелое из ее рюкзака, включая ультрамикро – я не мог допустить, чтобы она уронила его под колеса или упала сама.
– Можно приложить ухо к рельсам и послушать? – попросила Джилл. – Я видела, в кино так делали.
– А не боишься заснуть? – в свою очередь поинтересовался я. – Не исключено, что ждать придется долго.
Джилл улеглась на землю и не двигалась минут двадцать, прежде чем перевернулась, чтобы поменять ухо. Еще через пятнадцать минут она поняла, что можно так проваляться до бесконечности, и присоединилась к нам в укрытии за холмом.
– Зачем они делают небо такого цвета? – спросила она.
– Не знаю, – отозвалась Арлин. – Но из-за этого я теперь больше люблю ночь – по крайней мере, не видишь гнусной зелени.
Альберт дал каждому по кусочку вяленой говядины. Воды у нас было много, так что экономить пока не приходилось. Мы также прихватили с собой таблетки хлора для дезинфекции, хотя вряд ли они помогут, если пришельцы отравили воду каким-нибудь нервно-паралитическим ядом.
Джилл ткнула Альберта в бок.
– Почему ты называешь этих тварей демонами, если их можно убить?
Он с укором посмотрел на меня.
– Вопрос не ко мне, – взмолился я, – Мы с А.С. ничего не обсуждали. У нее своя голова на плечах.
– Есть силы более могущественные и менее могущественные, – принялся объяснять Альберт. – Можно считать этих тварей пришельцами, как наши друзья, здесь нет никакой ошибки. Но мы полагаем, что если бы ими не руководили настоящие дьявольские силы, то они вряд ли приняли бы такое обличье. И потом…
Альберт не успел докончить. Раздался громкий гудок – одинокий зов из бывшего когда-то нашим мира.
– Видишь, нет никакой нужды прикладывать ухо к рельсам, – обратился я к Джилл.
Сначала мы услышали грохот. Затем сам поезд появился из-за поворота, этакое вытянутое в длину чудище. Локомотив – голова дракона, вагоны – позвонки спинного хребта. Тысячи тонн неслись на нашего крошку «Хамви», лежавшего на темных рельсах, словно жертвенное приношение.
