Федор Березин - Покушение на Еву
Александр осторожно дотронулся до аппарата копьем, и ничего не случилось. Не выстрелил лазер, не взвыл многоствольный самонаводящийся пулемет, не пыхнуло какой-нибудь быстроотравляющей пакостью – идиллия первого контакта просто восхищала. Но нужно было решать, что делать, а советоваться, как всегда, было не с кем. Покуда его вела в бой интуиция, все было на своем месте, но теперь, получив наглядное подтверждение всем своим подозрениям, он снова оказался на распутье. Напрашивалось единственное решение, и его нужно было осуществлять сразу, нельзя было поручиться, что случай даст ему еще одну попытку добраться до этой гипнотической штуковины. Однако она была явно прочнее всех находящихся при нем средств поражения. Очень осторожно и внутренне замерев, он притронулся к «шару» голым, незащищенным пальцем. Посланец иных измерений был теплый, гораздо теплее окружающего воздуха. Это было просто здорово, снова не ощущалось какой-то таинственной, волшебной технологии иных вселенных. Эта штука отдавала тепло, а следовательно, там внутри что-то работало, что-то преобразовывало один вид энергии в другой, это не являлось сгустком каких-то, уму земному непостижимых, переплетений гравитационных или нейтринных полей, хотя полностью исключить подобное было, конечно, нельзя, но Александр уже довольно давно обитал в просто устроенном мире и потому несколько заразился практично доказанным подходом: все познавать на осязание и на вкус, всякие абстрактно представимые электронно-позитронные переходы остались там, далеко впереди. Он попробовал сдвинуть «шар» с помощью копья, упирая его в землю и превращая в рычаг. Чудо техники качнулось. Низ его был солидно погружен в скопление летучемышиных нечистот, и поэтому, когда Александр уперся посильнее, там внизу, под «шаром», что-то чмокнуло, словно целуя на прощание, а затем объект начал приподниматься. Он явно был легче, чем казалось на первый взгляд. Когда Александр перевернул его, он несколько удивился: низ был чист, словно и не покоился только что, и неизвестно какое время, в этих покрывающих все отложениях. А действительно, было интересно знать: сколько лет или, может, веков пролежал здесь этот посланник? Но, не имея возможности провести углеродный, да и вообще какой-либо анализ, Александр сосредоточился на практических вопросах.
Да, «шар» можно было перемещать, но оставался вопрос: куда? Вопрос «куда?» однозначно перетекал в «для чего?». Вот тут альтернатив не имелось. Таинственную, но опасную штуковину следовало ликвидировать. Было недостаточно просто откатить ее подальше в эту, может быть, очень глубокую пещеру – гипнотические поля, которые «шар» обильно отправлял в окружающее пространство, похоже, запросто пронизывали скальную породу, а посему утолщение ее слоя не давало никакой выгоды. И тогда Александр покатил «шар» к выходу.
* * *Прошло очень много времени, прежде чем Александр добрался до цели. Он был уставший, поскольку почти все эти сотни метров катил шар рычагом, однако с помощью одной руки, во второй находился факел. Только здесь, ближе к выходу, Александр выкинул еле тлеющий огонь. Обитателям пещеры – летучим млекопитающим, – похоже, было абсолютно все равно, что их покинул таинственный источник непонятного излучения, но вот на выходе Александр увидел куда более опасных хищников.
Людей, точнее близких родственников и братьев по общему предку, было трое, все рослые жилистые ребята. Они стояли молча, на самом виду, глядя в глубину грота. По всей видимости, они слышали шум, производимый Александром, но явно плохо видели сквозь тьму внутренности обиталища своего бога. Возможно, это была отлучавшаяся на обед стража, или же «шар» не терял время даром – в любом случае сражения было не миновать. Александр с презрением посмотрел на их дубины из мягкого, легко обрабатываемого дерева и достал из заднего крепления своей усовершенствованной сбруи нунчак. А внутри у него уже привычно клокотало предчувствие крови и пота, та задраенная в глубинах подсознания «душа» предка выбиралась наружу. Но он сдержал порыв, внимательно осматривая окрестности, видимые в ограниченном ракурсе, он желал убедиться, что это все наличные силы. Он провел рекогносцировку, а стражники все еще не видели его, и он похвалил себя за то, что избавился от факела. А там, на скальном выступе, светило солнышко, и, наверное, эти ребята вовсе не собирались умирать в такую погоду, неизвестно для какой цели, но монстр продолжал крутить свою шарманку, и следовало торопиться и рисковать.
Он набросился на них подобно урагану. Свистнуло над головой заостренное деревянное копье, когда Александр увел из-под удара туловище, а затем они сошлись в смертельной пляске. Шесть рук против двух, и три палицы против его японского выпендривания. А еще у него были ноги, их применения они вовсе не ожидали, хотя их психика гораздо ближе находилась к моменту, который отделил их от четырехруких предков.
Необязательно, совсем необязательно было их убивать. Он все-таки надеялся вывести из строя свою странную находку, и тогда, возможно, но не неизбежно, эти почти люди, освободившись от чуждого влияния, вновь стали бы мирными охотниками, а конкуренция между видами вошла бы в свое спокойное русло-продолжение, без этих тоталитарных, опередивших время эксцессов. Но они не сдавались и даже не бежали – они сражались насмерть, а у него не было времени на гуманизм. Он начал уставать, этот турнир длился не слишком долго для несуществующего внешнего наблюдателя, однако для него время тянулось медленно, но, пока он не получил несколько чувствительных ударов по ребрам, каждый из которых, не в момент отклонения, мог запросто переломать кости, он их все еще щадил. Даже там, в отдаленном галактическими месяцами времени, он убивал людей, гораздо более совершенных, чем эти уродцы-пародии перед ним, но ни там, ни здесь он еще не убивал так жестоко, долго и с такого близкого расстояния. Даже тех добитых им «гоблинов» первого сражения он приканчивал одним отработанным ударом. Здесь был другой случай – эти люди защищались, хотя и неумело. Он ломал им ребра, чувствуя это по ударам-отражениям, перебивал пальцы, держащие оружие, но они все равно не сдавались и не бросали свои сучковатые палицы. И даже когда он поразил в висок первого, самого напористого и, наверное, сильного, они не отступили. Тогда Александр снял в голове последние ограничители, и схватка завершилась быстро.
Он некоторое время стоял над ними, глядя на дело рук своих, заставляя себя не отводить глаза, концентрируя внимание на их судорогах и на скребущих скалу окровавленных пальцах. Он глушил внутри совесть, выдумывая себе алиби, он знал, что тот, живущий внутри его левого полушария, рационалист прав: он не был виновен в этих смертях, в них было повинно это адское устройство, сдвинутое им со своего насиженного места. Насмотревшись вдоволь, он повернулся лицом к пещере, и в глазах его полыхала холодная ярость. Он не мог добраться до тех чудо-изобретателей, породивших эту опасную головоломку, и даже не мог представить, кто они такие, но приговор этой штуковине он уже вынес.
* * *Вот теперь, немного отдышавшись, он вспомнил о Бедуине. Сердце тревожно екнуло, он еще раз осмотрел окрестности, но теперь не в поисках врагов, а с улетучивающейся надеждой увидеть знакомый силуэт. Он еще надеялся, вбегая на ближайшую скалу, но и оттуда он не обнаружил никаких следов друга. Он стал тешить себя мыслью, что следопыт не смог перебороть ужас и сейчас улепетывает в родные края, внутренне стыдясь своего страха, но то был слабый обходный маневр для подавления собственного внутреннего дискомфорта. Он мог попытаться отправиться на поиски, но там, внизу, оставался «шар». Александр спустился с возвышения, а холодный комок безысходности внутри разрастался вширь. Сквозь усы и прочую волосатость лица до губ докатился солоноватый привкус, а нехоженая тропа под ногами начала застилаться пеленой. Одиночество, это постоянное одиночество мира, из которого он никогда не сможет найти выхода, воспользовавшись удобным случаем, выпрыгнуло из тщательно замаскированных повседневностью глубин и навалилось на сознание. Некоторое время он брел на автопилоте, и отчаянье давило его горло железными тисками. Он механически смахнул слезы и одновременно больно ударился ногой о большущий камень. Этот молодой мир не очень давал время расслабиться философскими размышлениями о смысле жизни. Александр присел, растирая прямоходящую конечность. Это его и спасло: неслышно, поскольку в отличие от пуль, не тратя силы на преодоление звукового барьера, над ним прошло тяжелое копье с массивным кремневым наконечником. Александр обнаружил его присутствие, когда оно высекло искры из мирно дремлющего далее по курсу булыжника. Он залег: наверное, сработала привычка, принесенная сюда из того удаленного мира, в котором уже изобрели окопы. Однако здесь, незнакомый с такими чудесами метатель сразу же выдал себя: он издал протяжное гиканье, досадуя о промахе, он даже высунулся из своего укрытия – развала камней в промежутке между скалами.
