Юрий Брайдер - Гражданин преисподней
Вслепую Кузьма ориентировался гораздо лучше противника, зато тот знал это место как свои пять пальцев. Победу могли принести две вещи: либо предельное хладнокровие, либо счастливый случай. Ни на отсутствие первого, ни на антипатии второго Кузьма пожаловаться не мог. Беда состояла лишь в том, что время работало против него.
Это сообразил даже скудоумный Владимир Иванович.
— Пашка, свяжи монаха ремнем и чеши за подмогой, — велел он. — А то упустим Индикоплава. Он, гад, как нетопырь, увертливый. Как будто бы в темноте видит.
— Мне и видеть не надо, — сказал Кузьма. — От тебя за версту тухлятиной несет.
— Это у меня отрыжка такая. Недавно одного выползка съел, твоего дружка, — не остался в долгу Шишкарев-старший. — Очень уж на вкус поганый оказался.
— Мы такие! — подтвердил Кузьма. — Если что, тебе еще долго отрыгиваться будет.
— Ничего, толченого угля приму.
Венедиму, вновь опрокинутому лицом в мох, между тем уже вязали руки. Шишкарев-старший, методически прочесывая пещеру, время от времени выспрашивал: «Ты где?» — но Кузьма больше не отзывался.
Вдруг что-то увесистое свалилось в колодец и забулькало там, медленно уходя на дно.
— Утопиться решил, паразит! — взревел Шишка-ревстарший. — Ни себе, ни людям! И на этот раз обманул!
— Ты себя сам обманул, — раздался спокойный голос Кузьмы, за которым последовал звук увесистого пинка, — ступай умойся… Здесь два выхода, а не один.
Падая в колодец, Шишкарев-старший успел ухватиться за цепь, и шум поднялся немалый, это уже не говоря о истошном вопле, оборвавшемся только после глухого всплеска. Последним умолк ворот, застопорившийся после того, как вся цепь размоталась.
— Один готов, — сказал Кузьма. — Кто там следующий? Павел Иванович, если не ошибаюсь?
— Не подходи, сука! — завопил Шишкарев-младший. — Иначе я твоего дружка придушу!
— Не успеешь, — мягко возразил Кузьма, который, похоже, был уже совсем рядом. — А если и успеешь, то братцу своему помочь не сможешь. Слышишь, как он плещется?
Действительно, из колодца доносились звуки, похожие на те, что издают бабы при полоскании белья. Кроме того, слышалось позвякивание цепи и утробное фырканье. Людоед не утонул, но воды нахлебался вдоволь.
Шишкарев-младший, в отсутствие брата сразу утративший смелость, не знал, что и ответить. Пришлось Кузьме прийти к нему на помощь.
— Договоримся так, — сказал он, успев перед этим зайти сзади. — Ты позволишь нам спокойно уйти, а мы не станем мешать спасению Владимира Ивановича.
— Опять обманешь… — неуверенно произнес Шишкарев-младший. — Спихнешь в колодец, как брата…
— Зачем мне это?
— Чтобы я подмогу не позвал. Мишку и Тишку.
— Плевал я на твоих Мишек-Тишек. Пока ты старшего из колодца выудишь, мы уже далеко будем… Решай быстро, а то я и передумать могу. Отправишься вслед за братцем.
— Ладно, согласен. Ваша взяла…
Ремень соскользнул с рук Венедима, а Шишкарев-младший стремительно откатился куда-то в сторону и сразу притих — видимо, не доверял обещаниям коварного выползка.
Кузьма тем временем помог Венедиму встать на ноги и потащил за собой прочь от этого места.
— Ну и дураки! — приговаривал он при этом. — Тропку во мху протоптали и думают, что я выход не найду… Вот тут у них веревка натянута. Хватайся.
— Я все же не пойму, как ты этого людоеда обманул? — Вопрос сей, похоже, сильно занимал Венедима.
— Очень просто. Там рядом долбленая колода лежала, в которую они воду про запас сливают. Колодец-то частенько пустой… Вот я ее вниз и сбросил. Ну а когда тот дурак над краем наклонился, просто дал ему пинка под зад.
— Тяжелая была колода?
— Да уж потяжелее тебя.
— Ты хоть и безбожник, а человек достойный, — с уважением произнес Венедим. — Не покинул меня в беде. А ведь мог бы.
— Мог, — согласился Кузьма. — Но зачем? Ты мне еще пригодишься. Вдруг нам опять людоеды встретятся. Вот я тобой и откуплюсь.
НЕЖДАННАЯ ВСТРЕЧА
Довольно долго они двигались вдоль веревки, облегчавшей семейству людоедов походы за водой. Слой мха в этом коридоре был таким мощным, что в некоторых местах противоположные стены почти смыкались.
Венедим, с подозрением относившийся ко всем проявлениям чужой жизни, не преминул закинуть камушек в огород братьев Шишкаревых.
— Трутни поганые, — пробормотал он. — Вместо того чтобы людей поедать, лучше бы адскую поросль изводили.
— Мох они нарочно не трогают, — пояснил Кузьма. — А в жилище у них, говорят, все чин-чинарем. И стены побелены, и огонь в очаге постоянно горит. Если чужак поблизости появится, они уголек через дверь выкинут — и готово! Собирай потом свежий фарш.
— Сам-то ты откуда их знаешь?
— Встречались пару раз. На выползков они нападают редко. Попроще добычу ищут. Могут изгоя в свое логово заманить, зазевавшегося сторожа с поста снять, ребенка выкрасть. Далеко в Шеол не забираются. Поблизости от дома орудуют.
— Вот во что способен превратиться человек, лишенный Божьего страха. — Можно было поклясться, что Венедим при этих словах перекрестился.
— Божий страх — одно, а голод — другое. Они ведь не ради зла людоедами стали. Отец их из метростроевцев. Даже, говорят, ударником был. Это вроде как у вас праведник. Да только рассорился с какими-то важными чинами. Сам ушел и еще несколько человек с собой увел. Бедствовали они первое время страшно. Только людоедством и спасались. В конце концов остались лишь папаша Шишкарев и какая-то баба. Семь сыновей вместе прижили. Владимира и Павла ты знаешь. Мишка и Тишка скорее всего на хозяйстве остались. А остальные трое где-то шастают… Ты почему веревку бросил?
— Она осквернена прикосновениями нечестивцев!
— Потерпи, недолго осталось. Тут, похоже, ход раздваивается. Если налево пойдем, прямо к Шишкаревым в гости угодим. Чуешь, дымком попахивает?
— А если прямо?
— Откуда я знаю! Раньше в этих краях бывать не приходилось.
— Как же нам добраться до обители Света? — с тоской произнес Венедим.
— Доберемся! — Кузьма вновь был полон оптимизма.
— В какой хоть она стороне?
— Как тебе объяснить… Где-то пониже нас и справа. Это если по прямой. Но только в Шеоле прямых путей нет. Придется поблуждать.
— Без еды, без оружия, без огня… — промолвил Венедим с сомнением.
— Вот и я говорю, может, сначала к Шишкаревым заглянуть? — произнес Кузьма как бы в раздумье. — Перекусим, у костра погреемся, оружием запасемся…
— Нет! — воскликнул Венедим так, словно его склоняли к грехопадению. — Заклинаю тебя от опрометчивого поступка! Не надо нам помощи от сатанинского отродья!
— Я у них помощи и не собирался просить. Я совсем другое имел в виду.
— Тем более! Не оскверняй свои руки кровью гадины.
— Тогда ты не ной… Еда у нас под ногами, с оружием что-нибудь придумаем, а огонь здесь только во вред. На словах ты, овечка Божья, к терпению призываешь, а как до дела дошло, сразу раскис. Хорошо проповедовать, сидя в теплой келье.
— Ты прав, брат Кузьма, — после некоторого молчания ответил Венедим. — Прости за минутную слабость…
— Это не по моей части. Это ты у своего Бога прощение проси… В Шеоле прощать нельзя. Но и мстить не нужно. Себе дороже.
— А что тогда нужно в Шеоле?
— Память нужно иметь хорошую. Если ты в каком-то месте один раз побывал, должен его на всю жизнь запомнить.
— Как же запомнить, если ничего не видно?
— А звуки, запахи?
— Не у всех такие способности есть.
— Тогда сиди в своей норе и не высовывайся. Как крыса беззубая или нетопырь бескрылый… Кстати, о памяти. Захвачу-ка я кусок веревки. Так сказать, на добрую память о братьях Шишкаревых. В пути она ох как пригодится!
— У нас-то и отрезать нечем… — вздохнул Венедим.
— Зачем резать? Она же вся из кусков. Я как раз один узел в кулаке держу. Сейчас развяжем…
Дальше пришлось идти, не уповая на помощь веревки, и это оказалось куда сложнее. Не осталось ничего иного, как прибегнуть к прежней тактике — Кузьма, используя все известные ему способы, тщательно выбирал безопасный путь, а Венедим тащился сзади на буксире.
Какими такими норами они пробирались и что при этом творилось вокруг, Венедим видеть, конечно же, не мог и во всем полагался на команды Кузьмы: «здесь согнись до пояса», «здесь пробирайся вдоль стеночки», «здесь придется съехать на заду».
Большое расстояние таким манером одолеть было нельзя. Если от привала до привала удавалось сделать три-четыре тысячи шагов, это уже считалось удачей.
Слой мха хоть и не позволял пользоваться светом, зато смягчал все удары и падения. Гораздо хуже приходилось на тех участках, где мох по тем или иным причинам отсутствовал, — даже Кузьма набил себе немало шишек, а что уж тогда говорить о Венедиме.
— Как только здесь братья-людоеды ходят? — удивлялся он.
