Алексей Бобл - Пустошь
— Сколько? — спросил Макота.
Охранник вскочил, моргая.
— Я не знаю, друг. Хозяина звать? В этом сезоне покупают мало, он уступит…
Атаман потерял три мотоциклетки и фургон, сендер не помешал бы, но стоил он дорого, а Макота не любил расставаться с деньгами. Все машины в клане были либо угнанные, либо трофейные.
— Не сейчас, — решил он. — Идем.
Миновав автолавку, Макота нырнул в дверь неказистой плетеной постройки и почти сразу выскочил обратно, ругаясь на чем свет стоит.
— Че случилось, хозяин? — спросил Каланча.
Макота бросился прочь. Когда помост с машинами остался позади, из темноты выбрел тощий полуголый парень. Плечи его гноились; из-за кактусового сока разрезы, к которым прикладывали мамми, плохо заживали.
— Монетку подай, добрый че…
Попрошайка упал, когда атаман, не замедляя шага, ударил его в лицо. Пустив носом кровь, бродяга засучил ногами, а Макота спешил дальше, и двое бандитов едва поспевали за ним. Огонь факела гудел на ветру.
Казалось, Пузырь и не пошевелился с тех пор, как атаман покинул лавку. Скомкав край передника, торговец стоял в той же позе и щурился, виновато улыбаясь.
— Слышь, ты че не сказал, что Деревня замочили, и все его фляжки с Моста скинули?! — заорал на торговца атаман. — Я чего время должон терять, ты опупел совсем, толстый?!
Нагнувшись над прилавком, Макота схватил Пузыря за шиворот. Каланча и Морз, вошедшие следом, обнажили пистолеты. Пузырь молча улыбался, не пытаясь высвободиться. За плетеной перегородкой раздался шорох, совсем тихий, но атаман услышал — и отпустил торговца. Улыбка покинула лицо Пузыря. Глядя в глаза Макоты, он отрывисто сказал:
— Сто монет. Утром будет сто десять.
Макота провел ладонью по щеке, уколовшись жесткой щетиной. Крыса, Деревень… почему одновременно? Он впился глазами в красное лицо Пузыря. Ну конечно, вот в чем дело! Жирняк подминает под себя всю торговлю арбузами на Мосту. Собственно, уже подмял. Он, Крыса и Деревень — самые крупные продавцы, у них самые большие воздушные грядки и склады. Остальные — мелочь, шелупонь. Был еще Бобер, но тот пьяным свалился с Моста два сезона назад, и его съели катраны. Правда, Бобер не пил, да и катраны не забредают к границе Донной пустыни… Значит, тоже работа Пузыря. Хитрый жирный ублюдок! Макота по-новому, чуть ли не с уважением, посмотрел на торговца. Конечно, атаман и раньше знал, что слащавая улыбка обманчива, что жирняк отнюдь не прост, но такой прыти от него он не ожидал.
А что, если договориться с Пузырем? Закупать фляжки оптом, а потом сбывать в центральных районах Пустоши? Водяные арбузы больше нигде не растут, только на радиоактивном иле, пропитанном отходами города, который до Погибели стоял на этом месте. Можно еще возить арбузы в Московию, организовать постоянные караваны. Когда на Мосту останется лишь один крупный торговец, за ним будет проще уследить, если попытается найти других перевозчиков…
— Так, ладно, — сказал Макота, успокоившись. — Мы с тобой еще погутарим, Пузырь. Обсудим это дело, когда я назад от Корабля поеду. — Он достал кошель и принялся отсчитывать монеты. — Но в цену входит доставка, слышь? Пусть твои люди фляжки в Квадрат притащат. И чтоб до последнего арбуза все на месте были, я лично проверю!
Когда бандиты покинули лавку, на Мосту уже кипела ночная жизнь. Мамми привлекал сюда отребье со всей Пустоши. Люди сидели на лавках у стен домов, лежали на циновках или прямо на бетоне, из окон притонов доносилась музыка и хохот.
— Куда, хозяин? — спросил Каланча.
— Тебе не все равно?! — обозлился атаман. — Твое дело за мной топать и охранять! К Вонючке Погрызу идем.
* * *Квадрат находился далеко от берега. Цепочка огней, плавно изгибаясь, исчезала из виду за поворотом Моста. Нога после судороги все еще болела, и Туран потер икру. С вершины ближайшей цистерны доносился тяжелый гул ветряка, у соседней хибары ругались два оборванца. Джай оглядел себя. На нем были вконец стоптанные ботинки и рваные штаны, поясницу охватывала патронная лента, на ремне ножны и кобура, на плече — двуствольный обрез. Порванную цепочку он связал, теперь стилет висел на шее. Хорошо, что Макота не надел на пленника ошейник, теперь Туран ничем не выделялся из толпы: обычный бандит-одиночка явился из Пустоши в поисках развлечений.
Чтобы попасть в лавку Пузыря и притон «Под Мостом», надо идти к началу Моста или к дальней его части? И почему «Под Мостом»? Притон где-то внизу, у основания опор? Надо расспросить кого-то из местных, в конце концов, такой невинный вопрос не должен вызвать подозрений. Он медленно пошел прочь от берега, внимательно глядя по сторонам, чтобы не наткнуться на людей Макоты. Перешагнул через вытянутые ноги бродяги, сидящего под трухлявым бочонком, прошел мимо изгороди, за которой лежала гора арбузов под охраной двух вооруженных парней, и едва не наступил на дочерна загорелого старика в набедренной повязке и грязной тряпке, обернутой вокруг головы. Старик сидел на корточках перед драной циновкой, моргая неестественно выпученными глазами, поблескивающими в свете ламп. На циновке валялись выбеленные косточки, по которым явно прошелся резец. Туран остановился.
— Ко мне, бродяга… — глухо сказал темнокожий. — Кости старого ящера правду расскажут. То особый ящер, альбинос, шкура белая, магический зверь. Откуда идешь, куда — все расскажут. Две монеты дай, узнаешь грядущее.
Морщинистая ладонь сгребла кости, уронила в кувшин. Прикрыв горлышко рукой, старик встряхнул глиняный сосуд.
— Я знаю, откуда иду, и знаю свое будущее, — сказал Туран, приглядываясь к старику. — Ты из кочевников? Людоед?
На узких плечах каннибала не было ран, он не употреблял мамми. Темнокожий смотрел на Турана и тряс кувшин, стуча гадальными костями.
— У меня нет денег, ни монеты. И я не верю в гадание. Лучше расскажи, где мне найти…
Из сумерек, расцвеченных светом ламп, вынырнул тощий полуголый парень. Он держался за нос и громко сопел. Увидев Турана, бродяга упал на колени и забормотал с надрывом:
— Сломал мне… а ж я только монетку… на пропитание монетку дайте… а он сразу в морду… Нос сломал, тварь, за что мне это, дай на пропитание, добрый человек!
Попрошайка вцепился в штаны Турана. Старик-гадатель безо всякого выражения смотрел перед собой остановившимся взглядом и тряс кувшин. Рука бродяги скользнула к карману штанов, и Туран схватился за оружие. Парень жалко осклабился, когда ствол пистолета ткнулся в гнилые зубы.
— Убери клешню.
Бродяга дернулся, но Джай сжал костлявое плечо и вдавил ствол глубже в рот. На разбитых губах выступила кровь, попрошайка замычал.
Кости в глиняном кувшине стукнули громче и просыпались на циновку. Старик склонился над ними.
— Отфушти… — промямлил бродяга.
— Где найти лавку торговца Пузыря? — спросил Туран. — И притон «Под Мостом»? Говори или пристрелю.
Попрошайка дрожа попытался отползти, Туран вытащил ствол из его рта и приставил к грязному лбу.
— Где?
— Ближе к воротам. Не туда идешь, добрый че…
— Я не добрый, — перебил Туран. — Уже нет. Значит, в той стороне? Как выглядит лавка? Притон?
— Лавка как лавка, простая лавка, — бродяга скосил глаза на пистолет. — Не знаю я, как она выг…
— Приметное что есть? — Туран стукнул его в лоб, и попрошайка застонал, хотя удар был совсем слабый. — Покрашена? Ставни, нет? Как ее узнать?
— Не надо, не бей меня! — захныкал бродяга. — Без мамми все зудит. Все тело. Я как без кожи, добрый человек, все чувствую, даже ветер делает мне больно. Надо чуточку мамми, чтоб не болело. Дай монету, не бей…
— У меня нет денег. Как выглядят эта лавка? — повторил Туран. — И притон — он где-то под Мостом?
— Под Мостом? Почему под Мостом? Нет, он за лавкой Пузыря, а лавка под большим ветряком, и за ней склад, длинный такой склад… Пузырь — он жирняк, арбузник богатый. Самый богатый. Но и самый жадный. Наверное, потому он и самый богатый, что самый жадный. Дай монету, добрый человек, дай…
Большой ветряк и длинный склад… Туран оттолкнул парня, тот упал, хныча и причитая, пополз прочь. Джай повернулся в сторону ворот, но услышал хриплый вздох сзади и кинул взгляд на каннибала, про которого успел забыть. Разглядывая упавшие на циновку кости, тот глухо заговорил:
— Тебя многое ждет. Будешь путешествовать в большой железной комнате, очень большой, где стены до небес. Ты — маленький, комната — большая. Так кости ящера сказали, они не врут. Будешь ездить в крепости на колесах и летать на мертвых птицах. Был фермером, сейчас раб. Будешь бойцом в железной комнате, будешь бродягой, будешь воином. Сильным воином, так кости сказали. А потом… — старик поднял голову, и Туран отступил, увидев горящие безумным огнем глаза.
— Ты! — выкрикнул каннибал. Он поднял тонкую, похожую на обгорелую палку руку и ткнул в Джая скрюченным пальцем. — Ты сломаешь Пустошь! На мертвой птице полетишь к охотничьим мирам! Пройдешь по ветвям аналогов, по Древу пройдешь, сплетешь ветви! Но запомни: сломаешь одну — сломаешь мир!
