Андрей Уланов - День револьвера
– Вот, значит, как, – повторил вампир. – Что ж…
Он откинулся назад, скрестил руки на груди, вскинул голову и уже совсем другим, отчетливо-звонким тоном произнес: – Я отказываюсь!
– Доедать суп?
– Отказываюсь покидать этот город, – отчеканил Мэлоун. – Что бы вы ни возомнили о себе, шериф, закон, – вампир постучал пальцем по лицензии, – сейчас на моей стороне.
– Да неужели?! – фыркнул Шарго. – А ну-ка, дайте глянуть на эту вашу бумаженцию еще разок.
Легким движением пальца вампир заставил лист бумаги взлететь вверх – точно в руку шерифа. А в следующий миг листиков стало два.
– Что вы делаете?! – Вся невозмутимость разом осыпалась с Мэлоуна, словно иголки с забытой в углу рождественской елки. – Вы… вы….
– Ужасно неуклюжий. – Шериф, чуть наклонив голову, рассматривал полоски бумаги. – Подумать только, порвал такой ценный документ. Но раз уж начал, надо бы и до конца дело довести, верно?
– …да что вы… – Вампир осекся, глядя, как Шарго складывает половинки его лицензии вместе… и снова рвет. И еще раз. И еще… пока бумага не превратилась в стопку крохотных белых квадратиков, которые шериф с каркающим смехом запустил прямо в лицо Мэлоуна. Отскочив ото лба, стопка вспухла белым облачком и осела на тарелку и прилегающую часть стола жутковатым подобием снега.
– Вы очень пожалеете об этом. Очень, очень сильно. И прямо сейчас.
Впервые в жизни я видел разъяренного вампира – и уверенность, что к моменту кончины я успею полюбоваться на что-нибудь еще, у меня отсутствовала напрочь.
Все дальнейшее заняло меньше, чем мгновение. Я успел наполовину вытащить револьвер, шериф не шевельнулся, а Сэм спустил курки невесть откуда взявшегося короткого дробовика. Два заряда крупной дроби превратили в кровавые лохмотья белую рубашку и все, что было под ней. Но даже с такой раной вампир еще шипел и пытался встать, пока второй помощник шерифа не заехал ему по голове прикладом.
– Тащите эту падаль наружу, – скомандовал Шарго. – У меня к нему будет еще один разговор, хе-хе, короткий. Ну, что стали?! – рявкнул он, видя, что его помощники неуверенно топчутся около тела, не решаясь приблизиться. – Взяли, живо!
Выглядел он в этот момент, на мой взгляд, куда страшней вампира – и его подручные явно пришли к такому же выводу. Схватив Мэлоуна за руки, они припустили к двери галопом, которым вполне мог бы гордиться молодой мустанг. Миг – и лишь красная полоса на полу напоминала об их присутствии.
Шарго, ухмыляясь, двинулся следом, но прошел всего пару шагов – потому что перед ним встал Мак Хавчик, выглядевший… весьма недовольным.
– Не так быстро, Билли!
Мой внутренний голос уже давно не шептал, а орал, что вот сейчас-то уж точно пора прятаться за стол – однако тело, похоже, твердо решило наплевать на голос разума и досмотреть шоу до конца.
– Ах да! – Шериф хлопнул себя по лбу. – Конечно же! Мистер Хавчик, счет, пожалуйста.
– Так-то лучше, – гном добыл откуда-то из-под жилетки миниатюрные счеты и задумчиво подвигал взад-вперед несколько бусин. – Хм-м-м. По крайней мере на этот раз твои люди сумели обойтись без новых дыр.
– Специально приказал Сэму засыпать дробь покрупнее, – хохотнул Шарго. – Неплохо вышло, а? Все дыры в клиенте, никаких лишних расходов.
– …за еду он успел расплатиться, так что – гном оставил в покое верхний ряд бусин и принялся за нижний, – с вас полтора доллара.
– Сколько?!
– Один доллар пятьдесят центов. Двойная ставка, потому что, – гном выразительно покосился на кровавую дорожку, – работы много.
* * *– Эй-парень, как думаешь, он сдохнет до заката?
Вздохнув, я медленно повернулся на каблуках.
– Толстяк… если ты и дальше будешь подкрадываться к людям со спины, у тебя есть все шансы отправиться в ад раньше него.
– И не думал подкрадываться! – возмущенно фыркнул гобл. – Наоборот, ыхых, топал сапожищами как пьяный тролль. Но если кто-то плохо слышит, потому что забил навозом уши – это не мои проблемы.
– Нет уж, зеленый, это как раз твои проблемы.
– Да брось. И эта… спорим на пять долларов, что кровосос не увидит захода солнца?
Оглянувшись через плечо, я снова посмотрел на висельника. Он уже перестал раскачиваться, но, судя по доносившемуся скрежету, по-прежнему пытался перегрызть кляп. Дымок… да, тянущийся к солнцу дымок за последние несколько минут определенно стал гуще.
– И пяти центов не поставлю.
– Соображаешь, – протянул гобл. – Будь на нем тряпье, куда ни шло, а так, нагишом, он и часа не протянет. Подождем?
– Нет.
На самом деле я был бы совсем не прочь глазеть и дальше. Но вот незадача: то же странное чувство, что в салуне приклеило мой зад к стулу, сейчас настойчиво гнало меня из толпы зевак. Будто молоточками по вискам – прочь, прочь, прочь…
Я помотал головой, однако наваждение и не думало спадать. Наоборот – меня словно накрыло стеклянным колпаком – звуки отдалились, стали глуше, а лица стоявших вокруг людей дрогнули, причудливо искажаясь. Выпученные глаза… разинутые в безмолвном крике рты… я сам чуть не заорал от ужаса, и тут в кольце перекореженных масок появилось одно нормальное лицо.
Точнее – зеленая клыкастая харя.
– Говорят, они забавно вспыхивают. – Толстяк достал откуда-то из-за спины маленькую бутылочку, насадил её пробкой на левый клык, откупорил и выплеснул содержимое в пасть.
– Пшикают на манер спичечной головки. Пых и все.
Гобл достал вторую бутылочку и откупорил её о второй клык.
– Что это?
– Наштой моши гремушей шмеи, – прошепелявил гоблин. – Ошень шабористая штука. Хошешь? – неожиданно спросил он, судя по ухмылке – не сомневаясь в ответе.
– Хочу, – сказал я и, не дожидаясь, пока Толстяк опомнится, выдернул бутылочку из лапы и опустошил в два глотка.
Это было… ну, примерно, как если бы я целиком заглотал снеговика, у которого на месте кукурузного початка дымилась динамитная шашка. Бабах – мятная свежесть взрывается во рту, свистит из ушей, поднимает волосы дыбом, лавиной скатывается по горлу в живот и уже оттуда брызжет во все стороны, до самой кожи, пробиваясь сквозь неё капельками ледяной испарины.
– Уф-ф… моча гремучей змеи, говоришь. Я запомню.
– Наштоянная на шелебных травах. – Гобл, отступив на шаг, принялся сдирать с клыков пробки. – Штаринный решепт, шохранился только у Йо-Боровачки. Между прочим к старой троллихе за этим пойлом даже из Канады приходили.
– Между прочим, – я двинулся вперед, заставив гоблина пятиться еще дальше. – Я так и не увидел своих денег, Толстяк.
– Каких еще денег?
– Опять?!
– Ах, этих… а они вовсе и не твои были.
– Да неужели.
– Ыгы. Напряги память, эй-парень. Я просто сказал, что знаю, где они зашиты, а ты – не знаешь.
Я огляделся – мы уже выбрались из толпы около виселицы и даже успели отдалиться шагов на пять – и потянулся к кобуре.
– Эй, ты чего?
– У тебя плохо с арифметикой, Толстяк? – участливо спросил я. – Ну да, конечно, ты же всего лишь гобл. Так вот, запомни: три доллара меньше сорока пяти, но больше, намного больше, чем ничего. Впрочем, – на этот раз пришла моя очередь ухмыляться, – можешь и не запоминать.
– А как насчет… – голос Толстяка упал до шепота, – большой кучи денег, эй-парень?
– Если предлагаешь их ты – никак. Игры кончились, гоблин. Твоя игра кончилась.
Ремешок на кобуре расстегивался туго, но сейчас меня это ничуть не волновало – скорее, наоборот, устраивало. Стрелять я не собирался, вот припугнуть чертова нелюдя – дело другое.
Приятно считать, что гоблины – трусы. Возможно, некая доля правды в этих слухах есть, особенно если сравнивать с орками. Там, где орк с ревом бросится в атаку и даже полумертвый, постарается перегрызть глотку-другую или задушить врага собственными кишками, гоблин три раза пересчитает врагов, тихо слиняет и вернется ночью – сыпануть горсть отравы в котелок над костром, повязать спящему часовому элегантный галстук из конского волоса…
Наконец ремешок поддался, и я начал вытаскивать револьвер. Толстяк наблюдал за этим, не выказывая особых признаков страха – только любопытство.
– А знаешь, в Пограничье многие улитки достают оружие быстрее тебя.
– А я не тороплюсь, зеленый. Ты ведь все равно не успеешь убежать.
– Вот еще. Бегать, по такой жарище… зря, что ли, я вытряхивал патроны из твоей пушки.
– В комнате, пока я одевался? – уточнил я.
– Ыгы. И не говори, что заметил.
Улыбнувшись, я хлопнул себя по поясу в дюйме слева от пряжки – там, где обрывался ряд блестящих цилиндриков, еще недавно бывший на пять гнезд полнее.
– Ы-ы-ы-ы… можно я упаду на колени, взвою от ужаса и начну молить о пощаде?
Толстяк по-прежнему не боялся – уж настолько-то я этого гоблина успел узнать. Скорее, он чего-то ждал.
– Так сойдет, зеленый.
– Я так и не показал тебе конюшню.
– Не волнуйся, как-нибудь справлюсь и без тебя. Это же маленький городок.
