Алан Фостер - Призыв к оружию
Как только эта планета была вычислена корабельными учеными и корабль стал приближаться к ней, сразу же были введены в действие процедуры маскировки и определена орбита на безопасном удалении от планеты в несколько планетарных диаметров. Возгоревшиеся было в сердцах участников экспедиции надежды быстро угасли, когда стало ясно, что эта цивилизация еще не достигла уровня активного освоения космического пространства. Кальдак понимал, что все уже устали. Теперь уже далеко не одни гивистамы уединялись для того, чтобы без помех поскучать по оставленной родине. Возбуждение и подъем от встречи с радушной цивилизацией, которая согласилась помочь Узору в его борьбе, сменились предсказуемым, но не менее тяжелым от этого упадком. Никто, разумеется, не надеялся на то, что новая раса окажется столь же полезной и приветливой, как и предыдущая. Кальдак и сам здорово устал. Несмотря на его двухразовые беговые тренировки на корабельном треке каждый день, он чувствовал, что начинает терять ту мускульную массу, которую накапливал в себе долгими годами непрерывных упражнений.
Этот мир, судя по всему, будет иметь много общего с предыдущим, но он, видимо, менее развит. На обратное лучше не надеяться, чтобы потом разочарование не было очень тяжким. Командир не имел никакого желания совершать посадку в этом мире. С’ваны пусть проведут космический контакт средствами электромагнитной связи с аборигенами. Если они, конечно, окажутся способными на осуществление такого контакта. Когда все приготовления к изучению открытой планеты были закончены, преобладающим на корабле настроением была смесь скуки и потаенной надежды. Словом, осторожный пессимизм.
Предварительное наблюдение принесло по крайней мере один любопытный результат: суша планеты была расколота на части. Корабельные геологи тут же взволновались, у них появился интерес.
На корабле потихоньку стали закипать споры о том, может ли вообще разумная жизнь развиваться в таких нелепых геологических условиях природы. Вопрос был разрешен с поступлением первых конкретных результатов исследования. Впрочем, эти результаты, к сожалению, оказались именно такими, какие и предсказывались, и потому никого не удивили: открытая ими цивилизация располагала многими крупными городскими центрами и разветвленной сетью сельского хозяйства, а также космическими спутниками связи. Правда, было одно странное обстоятельство, которое заметили даже неспециалисты.
Решено было произвести не только дежурные экваториальный и полюсный облеты планеты, но и один диагональный. Не столько ради изучения открытой цивилизации, насчет которой участники экспедиции не питали никаких иллюзий, сколько для обследования любопытного геологического строения поверхности планеты.
По мере того, как поступали очередные результаты анализа, становилось ясно, что количество всевозможных отклонений от ожидаемой нормы стремительным образом увеличивается. Кальдака информировали о том странном обстоятельстве, которое привлекло к себе внимание с самого начала. Дело в том, что, на взгляд корабельных ученых, наиболее крупные массы населения и наиболее высокая его плотность были отмечены в тех местах, где, — так во всяком случае казалось с орбиты, — условия для жизни далеко не самые подходящие. И наоборот, наиболее благоприятные для заселения участки планеты казались почти мертвыми. Подобные вещи не следовало, однако, воспринимать с округлившимися глазами. На каждой планете жизнь развивается, в принципе, по-своему. Этот мир, например, характерен уникальной топографией. Разумеется, он привлечет живой интерес специалистов и можно будет впоследствии организовать сюда дополнительную экспедицию, перед которой будет поставлена чисто научная задача. Уровень технологического развития, достигнутого аборигенами, и вопрос о том, превышает ли он уровень недавно обретенных союзников, вскоре стали предметами оживленнейших споров между участниками экспедиции. Массуды даже стали заключать между собой пари, будучи склонными к подобного рода развлечениям. К ним никто не присоединился. Гивистамы считали азартные игры пустой тратой времени, лепары не постигали их смысла, а вейсы смотрели на это снисходительно, с обычным для них чувством превосходства. Что же касается с’ванов, то они не играли исключительно потому, что могли выиграть.
Дополнительные результаты исследований явились полной неожиданностью для всех. Никто и представить себе не мог такого, не то что ожидать.
— Действительно, очень странно, — говорил Т’вар задумчиво, обращаясь к ученому совещанию, на которое собрались представители научных отделов экспедиции и все заместители командира. Включая и самого Кальдака, разумеется.
Со своего места поднялась руководитель по науке, — это была представительница расы гивистамов, — и стала что-то насвистывать в микрофон своего транслятора. Присутствующие живо настроились слушать перевод того, что она собиралась сказать.
— С’ван преуменьшает значение открытого явления. Это не просто странно, это потрясающе! На данный момент мы записали на свою аппаратуру… по меньшей мере пятнадцать разных языков этой планеты.
Соливик нервно дернула носом.
— Не вижу в этом ничего удивительного. На многих известных нам мирах существует сопоставимое количество диалектов.
— Речь сейчас идет не о диалектах, — возразила руководитель по науке. Ее зеленая шкура отливала металлическим блеском. Она была одета просто и строго, без всяких украшений, если не считать привычные для представителей их расы очки, затененные так, чтобы не пострадали от света ее чувствительные зрачки. — Каждое из записанных нами наречий — есть отдельный и вполне сформировавшийся язык. И различия между ними примерно такие же как между языком с’ванов, например, и языком массудов.
Кальдак пришел на совещание, приготовившись к тому, что услышит обычный, пересыпанный сухими цифрами сверх всякой меры доклад одного из ученых, на чем все и закончится. Вышло по-другому. Значит, мало того, что у этой планеты немыслимое геологическое строение поверхности, но к тому же еще и лингвистические проблемы. Он выпрямился в своем кресле с высокой жесткой спинкой и постарался унять дрожь левого уха, которую только что заметил.
— Вы уверены в том, что это все же не диалекты?
— Абсолютно, — подал голос с’ван, который был замом руководителя по науке. — Мы не только тщательно проверили полученные нами сведения и для верности прогнали их по нескольким компьютерным программам, но и получили основания, которые заставляют нас приготовиться к тому, что в процессе продолжения изучения этой планеты мы столкнемся и с новыми языками.
Кальдак сглотнул.
— Неужели? Нет, больше пятнадцати быть не может.
— Кто знает? — возразила руководитель по науке. — Мы и пятнадцать-то еще вчера предположить отказывались. До сих пор считалось, что самой многоязыковой расой среди всех нам известных являются вейсы. А сколько у них отдельных наречий? Шесть! Всего шесть! Сама мысль о существовании на одной планете пятнадцати совершенно разных языков невероятна и фантастична. Но что делать, если таков установленный и достоверный факт?
— Отлично! Но мы здесь вовсе не для того, чтобы заниматься лингвистическими проблемами, — сказал Кальдак и, поморщившись, глянул на экран, где была расписана схема проведения всех исследований. — Галактика очень велика и в ней можно встретить столько исключений, что само их количество может заставить радикально изменить правило. Мы должны быть готовы ко всему, ко всяким неожиданностям и невероятностям. Возможно, где-то дальше существует цивилизация, располагающая еще большим количеством языков.
Массудам, например, всегда хватало одного основного языка и нескольких диалектов. Кто знает, может, записанные вами языки не равнозначны между собой. Может, не универсальны. Может, это профессиональные арго? Предположим, язык для науки, язык для торговли. Я, конечно, не историк лингвистики, но, по-моему, прецеденты подобному уже случались. — Он поднял глаза на присутствующих. — Что скажут вейсы?
— Мы поставлены в тупик, — сказала главный переводчик, бросив на командира взгляд с оттенком традиционного превосходства. На запястьях ее тоненьких рук мелодично бряцали браслеты, а накидка была богато разукрашена диковинными рисунками. Кальдак слышал, что на Чичунту такие накидки — что-то вроде знаков различия. Во всем чувствовался вкус и изящество. Без этого у вейсов не обходилось.
— Ваше замечание, капитан, относительно того, что языки могут использоваться лишь в узкой профессиональной сфере, может оказаться справедливым. Однако работа, проведенная мной и моими коллегами, скорее свидетельствует об обратном.
В последней фразе чувство превосходства вейсов над другими особенно выпятилось. Кальдак стерпел на этот раз, хотя и с трудом.
