Владимир Корн - Восемнадцать капсул красного цвета
Перед выходом Глеб проинструктировал всех, причем, несмотря на не совсем довольные взгляды некоторых, повторив свой инструктаж дважды.
«На поваленные стволы деревьев ни в коем случае не наступать. Если невозможно перешагнуть — пригнуться и пролезть под ними, не получается — обойти стороной. Внимательно следить за ветками, чтобы они не хлестнули по глазам идущего сзади. Идти цепочкой, не разбредаться, и самое главное — не шуметь».
Без толку. Ор, конечно, на весь лес не стоял, но слышно их было за версту, одно только ойканье девчонок чего стоило. И чего удивительного в том, что их услышали издалека и теперь поджидали? Хуже всего, увидев просвет между деревьев, цепочка сразу же превратилась в пусть и небольшую, но толпу, Глеб даже поморщился. Именно так на дорогу и вышли, чтобы нарваться на этих четверых.
Эта четверка не понравились Чужинову с первого взгляда. И тем больше, что двое из них были вооружены. У одного в руке чернел кургузый «Макаров», сто к одному, что боевой, а не газовый или травмат. И у второго, к бабушке Пелагее не ходить — главного, целый автомат.
Автомат Калашникова, конечно же: на партизана, чтобы в его руках оказался «Шмайссер», или, если правильно — МП-40, главарь явно не тянул. Те должны быть в лихо заломленной набок папахе с перечеркивающей ее красной полоской и в туго перетянутом ремнем ватнике. Или, по случаю лета, гимнастерке.
Этот же был облачен в высокие кроссовки, спортивное трико с белыми лампасами, жилетку с множеством карманов, и в бейсболку с гордой надписью «Чикаго Буллз». Он и сам походил на быка: широкий, с мощной шеей и наглыми, навыкате глазами.
Остальные были выше его и ниже, небритее и волосатей, или наоборот, но этот выглядел старше всех — лет под сорок. Окликнул точно не он — визглявый голос к его комплекции никак не подходил.
— Куда путь держите? — как будто бы нейтрально поинтересовался главный из повстречавшихся им людей.
Глеб сделал шаг вперед, чтобы ответить, когда его опередил Андрей:
— Вы знаете, что произошло? Что вообще происходит?
— Не без того, — туманно ответил тот.
— Ты лукани, Гриш, какие телки у них клевые! — вмешался в их разговор другой, тот, что с пистолетом, и даже губами причмокнул, якобы от восхищения. Вот у него точно голос был тем самым — тонким, на грани визга.
— Вижу Сань, вижу, — откликнулся старший, надо полагать — Григорий, не поворачиваясь в его сторону, а напротив, поведя стволом вдоль застывших на месте людей. Автомат он держал не вполне профессионально, но много ли ума надо, чтобы попасть, стреляя в упор?
— А ты, — обратился к Глебу, — ружьецо то отдай. Кощей, забери-ка у него ствол.
Чужинов на его взгляд кивнул: нет проблем, и скинул ружье с плеча так, что оно повисло на ремне на сгибе локтя — забирайте.
Тот, кого назвали Кощеем, совсем не был худ. Напротив, имел пухлые щеки, второй подбородок, а живот у него нависал над брючным ремнем. Кощей сделал пару шагов вперед, ухватился за ружье, потянул его на себя, когда со стороны донесся гневный крик.
— Руки убрал, козлина! — и оба они невольно взглянули туда.
Кричала Альбина. Незнакомец с пистолетом, главный назвал его Саньком, прижал девушку спиной к себе, и мял ее грудь, напоказ жмурясь от удовольствия. Вторую руку, вооруженную, он направил на Игоря Веснина.
— Отпусти ее, тварь! — ростом выше на три головы и в два раза шире, Игорь шагнул вперед.
Чужинов взвыл внутри: «Остановись! Не провоцируй его! И не мешай».
У обычного человека пистолет, да и вообще огнестрельное оружие, не вызывает столько боязни, сколько обычный нож. Ведь именно с ножом связан у него весь опыт: все им резались, чувствовали боль, и потому в чужих руках он смотрится куда страшнее. Игорь не был исключением, шагнув на пистолет.
«Пора, иначе могу не успеть», — решил Глеб.
Кощей начал поворачиваться к Глебу, потянув на себя ружье. Чужинов помог, распрямив руку, заодно сделав скользящий шаг вперед, чтобы вонзить большой палец в глаз. А когда от удара тот запрокинул голову назад, ребро левой ладони Глеб угодило точно, куда он и метил: под кадык.
Еще пара шагов, легких, похожих на балетные, и снова удар ребром ладони, на этот раз под основание черепа автоматчика. Другая рука обхватила шею главаря, зажав ее между плечом и предплечьем, и сразу же Глеб развернул его в сторону, прикрываясь как живым щитом от того, у которого в руках был пистолет. Правой рукой Чужинов ухватился за ствольную коробку автомата: на тот случай, если его противник все же сумеет надавить на крючок, следовало зафиксировать затвор. Иначе — очередь, и пули полетят куда угодно.
Тело начало оседать, и Глеб скинул чужую, уже безвольную руку с рукояти автомата.
— Стоять, козел! Еще шаг — маслину промеж рогов получишь! — раздался все тот же визгливый голос, и буквально вслед за этим прозвучал выстрел: оттолкнув от себя извивающуюся Альбину, его обладатель выстрелил в Игоря.
Чужинов взвыл снова, причем причин было целых две: пуля угодила в Веснина, заставив того вскрикнуть и отшатнуться, а Олег Гуров оказался вдруг на одной линии между Глебом и чужаком. И снова хлопнул выстрел, на этот раз из пистолета Олега, и даже из-за его спины был виден сноп искр. Незнакомец, выронив пистолет, упал на колени, воя и прижимая обе ладони к лицу.
«Не пригодилось для одних тварей, пригодилось для других», — ощерился в злой улыбке Чужинов, отталкивая от себя тело главаря, и закидывая автомат за спину: оставался еще один.
Этот был почти безопасен: у него имелся всего лишь нож.
— В сторону, — бросил Глеб через плечо Олегу, уже успевшего навести пистолет на последнего бандита и осторожно к нему приближавшегося, потому что стрелять необходимо в упор.
— Не переводи патроны, да и шум лишний.
Человек отступал, махая перед собой ножом с разноцветной, наборной красивой рукояткой и отполированным до зеркального блеска лезвием. На одном из махов Чужинов и перехватил ему руку в запястье, добавил другую, потянул на себя, одновременно заламывая, добившись хруста сломанных костей. И закончил дело мощной подсечкой, сбивая с ног. Все.
Взглянул на Андрея, уже с его, Чужинова, ружьем наготове, Олега, который успел подобрать пистолет, и теперь держал их два.
— Олег, Андрей, присматривайте вокруг. И за этими, — после чего подошел к сидевшему на земле Игорю, державшемуся за плечо рукой. Из-под его пальцев была видна кровь, а лицо Веснина сморщилось от боли.
Возле него уже хлопотали Светлана и Настя. Альбина стояла где-то в стороне и ее утешала девушка Олега Гурова, Лариса.
— Ну-ка, красавицы, подвиньтесь, — отодвинул Свету и Настю Чужинов. — Дайте взглянуть.
Опасение у Чужинова вызывало то, что пистолет Макарова, при всех его достоинствах и недостатках, — оружие не полицейское, боевое. Длина ствола, количество пороха в патроне, вес пули и ее форма тщательно подобраны таким образом, чтобы наносить как можно больше повреждения и, как следствие, сильнейшую боль. А желательно, и болевой шок. Как выразился один из многочисленных инструкторов в армейской жизни Чужинова: «Все сделано так, чтобы, когда пуля из „Макарова“ угодит тебе в ляжку или зад, ты моментально забыл, что у тебя есть руки, а в них оружие».
«Навылет, — с облегчением определил Глеб, едва взглянув на рану Игоря. — Сразу половина проблемы с плеч — кто ему будет пулю извлекать и где? И прошла пуля удачно, просто пробила дырку в тканях и все. Да и кровотечение не такое обильное, чтобы подумать: повреждена артерия или вена».
— Алька! Ну что ты стоишь?! Кто из нас в меде учится — я или ты? Неси сюда аптечку, — голос Светланы был полон укоризны.
«Вот же характер боевой! — в очередной раз поразился Глеб. — Что ж, каждому свое: Альбине бюст многим девчонкам на зависть достался, недаром же этот чмырь именно ее лапать начал, а Светлане — характер».
— Извини, Игорь, — негромко сказал он Веснину.
Тот недоуменно вскинул голову: за что?
«За то, что два выстрела — и две разнесенных картечью башки, и тогда бы ты остался цел. Легче легшего было это сделать еще в самом начале. Но ведь не война же, кто мог знать, что все обернется именно так», — подумал Глеб, но промолчал.
Альбина наконец пришла в себя и захлопотала над Игорем, перевязывая ему руку, приговаривая что-то слышимое только им двоим.
— Быстро уходим, и так на весь лес нашумели, — скомандовал Глеб, когда перевязка была закончена, а самому Игорю помогли подняться на ноги.
Уже скрываясь за деревьями, Чужинов бросил прощальный взгляд на дорогу.
Больше всех пострадал тот, кому досталось выстрелом из «Макарыча». Он до сих пор стоял на коленях, прижав ладони к лицу, раскачиваясь и подвывая.
«Точно без глаз остался, и поделом. Теперь ему всю оставшуюся жизнь придется на ощупь действовать, с чего все и началось, и за что, собственно, он и поплатился», — усмехнулся Глеб.
