Олег Верещагин - Горны Империи
Третьяковы тем временем уже успели выбраться наружу. И Денис видел, что и мама с отцом чувствуют себя немного неловко. Он же сам с трудом заставлял себя не начать ковырять ботинком дорожку.
А мальчишка тем временем преобразился. Он стал прямым и чуть окостеневшим, слился с мундиром, отцовские глаза похолодели, смуглое лицо построжало:
— Очень рад, — послышался отчётливый щелчок каблуками форменных туфель, мальчишка кивнул, как хорошо отлаженный автомат. — Вячеслав Муромцев, — он тоже ловко нагнулся к маминой руке. — Надеюсь, вы почтите своим присутствием ужин — всё почти готово.
Денис заметил, что чемоданы Третьяковых уже шествуют в дом — не сами, конечно, в руках двух слуг.
— Благодарю, — Борис Игоревич ответил кивком. — Очень рад видеть такого воспитанного юношу.
— Славян, — кивнул Муромцев сыну, — проводи Дениса, покажи ему гостевую. Борис Игоревич, Валерия Вадимовна, ну а вы — со мной.
— Конечно, — Славка опять кивнул и повысил голос: — Максим Фёдорович, чемодан Дениса в комнату рядом с моей!
— Хорошо, Вячеслав, — ответил один из слуг.
Славка посмотрел на Дениса. Взрослые уже поднимались по лестнице. Муромцев-младший показал рукой:
— Пошли?
— Пошли, — согласился Денис. За всю свою жизнь мальчишку-дворянина он видел так близко первый раз… если не считать спортивных соревнований с пацанами из Минского Императорского Лицея. Славка был выше Дениса, тоньше — и двигался сейчас со странной пластикой. На Дениса смотрел открыто и тоже с любопытством, обычным любопытством дружелюбного пацана, который просто не знает, как отреагирует новый знакомый, а сам готов дружить хоть сейчас… а если не хочешь — ладно, я не обижусь. — А кот там, на пруду, ваш? — вдруг спросил Денис. Славка кивнул:
— Это Найд.
— Собачье имя какое-то.
— Ну… так вышло. Просто он НАЙДенный. Я его пять лет назад из помойной ямы вытащил… — Славка поморщился, придержал дверь, давая Денису пройти в полукруглый прохладный зальчик, где журчал фонтан и откуда наверх уводили изгибами две лестницы, а вправо-влево — две двери. — Тут, на окраине. Я гулял, а тамошние пацаны котят топили. Одного я спас.
— Сильно досталось? — понимающе спросил Денис. Славка кивнул:
— Порядком… Рёбра переломали и копчик отстучали здорово. Ну и сотрясение было… Сперва просто отталкивали, смехом. А потом я в драку полез. Их пятеро было, всем лет по десять, двенадцать. Ну, одному я нос сломал, ещё одному руку, другому болталки отбил… Но всё равно, что — запинали и давай ногами месить, хорошо, что босиком были… Потом я вырубился, они испугались, наверное, убежали. Я в себя пришёл, кое-как встал, глянул — а один котёнок ещё барахтается. Я его и принёс… И получилось — Найд… Нам сюда.
Денис оказался — предупредительно пропущенный вперёд — в совершенно безликой, удобной гостевой комнате. Небольшой, но с красивой мебелью. Рядом с дверью был аккуратно — к стенке — поставлен его чемодан.
— Ой-ё… — печально вздохнул мальчишка, глядя на закрытое чехлом кресло.
— Жуть, да? — понимающе спросил Славка.
— А если я чего поцарапаю? — уточнил Денис.
— Тебе отрубят пальцы, — совершенно серьёзно ответил Славка. И, когда Денис уставился на него, предложил: — Пошли ко мне. Я в прошлом году стол сжёг, когда опыт ставил по химии. Так что моя территория под моей властью, а мне твои пальцы не нужны. На раскладушке спишь?
— Сплю! — обрадовано ответил Денис, цепляя чемодан. — Стоп. А что твой отец скажет?
— Чтобы спать ложились не позже полуночи, — сказал Славка…
…В комнате Славки Денис перевёл дух. Это была совершенно обычная комната мальчишки. Ну… нет. Намного более аккуратная, чем у всех Денисовых знакомых. Видно было, что её обитателя с пяти лет муштруют хорошие специалисты. Но под потолком болтался самодельный мобиль, в шкафу торчала модель трансплутонника «Вектор», на стене висели портреты Кобрина, Арсеньева (1.) и Бауэрли (2.), а на кровати разинулся неразобранный чемодан. Над кроватью крест-накрест висели фехтовальный палаш и две «сайги» — мелкокалиберная под 5,6х39 и под охотничий патрон 12-го калибра, с прикладом и ложей красного дерева. Над ними скалился лесной тигр — огромная башка с шерстью зеленоватого отлива, жемчужные клыки в пол-ладони…
1. Арсеньев, Рош Арсеньевич — исследователь Марса, офицер гражданского геокорпуса. Именно им были составлены первые подробные карты Большого Сырта и найдена там же нефть. Пропал без вести за семнадцать лет до описываемых событий во время экспедиции на Южный Полюс Марса. 2. Артур П. Бауэрли — исследователь Меркурия, основатель постоянного поселения Купол, блестящий физик и энергетик.
— Ого! — Денис опустил чемодан. — Твоё?!
— Моё, — Славка аккуратно вешал форму на плечики. — Вот, — он показал левый бицепс — у плеча и до локтя кожу бороздил белый широкий шрам. — В прошлом году, на Голодном… Папка сказал — вон твой, иди и бери… Я бах, бах — обе ему в грудак. А он всё-таки прыгнул и меня подмял. Пришлось ножом докалывать, ну и он меня рванул. Хорошо, что только так. Если бы не издыхал, лежал бы я сейчас на кладбище…
Славка рассказал всё это без намёка даже на обычное мальчишеское хвастовство. Просто — рассказал, и всё. И, между прочим, переоделся в такую же, как у Дениса, пионерскую форму (только вместо ботинок оказался в форменных кедах), ловко повязал галстук и отсалютовал:
— Будь готов!
— Всегда готов! — ответил Денис, отметив, что у Славки на рукаве значок командира звена, а не члена совета отряда, как у него самого. Это слегка примирило Дениса с головой тигра и двумя стволами.
— Три года стаж? — с лёгкой завистью уточнил Славка, тоже оглядывая форму Дениса.
— Три, — признался Денис, снимая сумку и кладя на чемодан. — А у тебя?
— Два… — вздохнул Славка. — Принимать не хотели.
— За что? — нарушил Денис правила мальчишеской этики: не спрашивать, почему было плохо. Славка снова вздохнул:
— Младшего избил… ну, не хочу вспоминать. Со зла избил. Самому потом стыдно стало… Вообще из лицея выгнать хотели, но я сам всё рассказал и на порку с карцером напросился. Оставили, но с пионерами год мурыжили. Я из кожи вон лез… Пошли за раскладушкой тебе, а то уже через пять минут ужин…
…За большим столом — почти чёрным, из морёного дуба — собралось человек тридцать. Денис до такой степени перепугался чопорной обстановки, серебряных приборов, слуг и общей атмосферы, что начисто расхотел есть и тут же забыл не только всех, кого гостям представили, но и все правила приличия. Но, поглядев на то, как непринуждённо ведут себя отец с мамой, оттаял. Тем более, что блюда были самые обычные и немногочисленные — вкусный салат с колбасой, яичница с ветчиной, свежий хлеб (вот только серый, не чёрный, к которому привык и который любил Денис), апельсиновый сок, чай, горячие белые булочки с маслом и какое-то вино. Денис удивился, что и Славка, и ещё несколько детей и подростков — Славкины младшие брат с сестрой, двоюродные сёстры и братья — находившихся в нижнем конце стола, преспокойно подставляли фужеры под разливаемое слугами вино и привычно пили его. Сам Денис, покосившись на родителей, не осмелился последовать этому примеру, хотя и очень было любопытно.
Во главе стола сидела пара, которую дед Дениса назвал бы «калорийной» — так он принципиально извращал слово «колоритная». Совершенно белый, серебряно-седой, худой старик в сером с искрой костюме-тройке возвышался рядом с потрясающе красивой старой женщиной (слово «старуха» в её отношении казалось оскорбительным) в простом платье, но с тяжёлым, нарочито грубым колье из изумрудов, бриллиантов и серебра на высокой шее. У старика была только одна рука — правый рукав был приколот к груди пиджака крестом ордена Олега Русского.
— Это дед, — тихо сказал Славка, ловко прикрыв рукой рот и наклонившись к Денису. — Он потерял руку сорок лет назад, в бою с уйгурской ордой. Тогда дед был военным комендантом Верного…
Денис только кивнул.
Из-за стола вставали все — кто когда хотел, только громко благодарили и кланялись в пояс сперва «старшим», а потом стоящему в дверях усатому человеку в белом — повару, как понял потом Денис. Когда он сам выбрался из-за стола, уже за дверью его поймал отец. Мальчишка приуныл, думая, что сейчас будет проведено краткое и болезненное разбирательство по поводу его поведения у дворца президента, но вместо этого отец отсчитал из бумажника солидную стопу ассигнаций и сказал как ни в чём не бывало:
— Это тебе до конца года. До ночи с тридцать первого на первое. На что потратишь — твоё дело, но больше карманных денег не получишь. Так. Дальше. Тут мы пробудем дней пять. Можешь делать, что хочешь и влипать, куда желаешь, но — от Славы ни на шаг. Считай, что я тебя ему отдал в пажи. За все твои художества будет отвечать в первую очередь он. Понял?
