Максим Макаренков - Стражи. Боги холода
Он долго смотрел в изуродованное ставшее вдруг очень белым, лицо. Покачнулся, но устоял.
И пошел обратно, по дороге подняв на ноги все еще не пришедшего в себя спасателя.
– Скотина ты, Мурч. Натуральная скотина! – выговаривала Татьяна коту, заваривая кофе.
Мурч протестующе вопил, рассказывая, как он героически сражался прошлой ночью. Хозяйка не верила, коту было обидно.
Сделав первый глоток кофе, Таня прислушалась к своим ощущениям. С удивлением обнаружила, что спина побаливает, но не так сильно, как она опасалась, голова на редкость ясная, и ни малейших следов похмелья.
Это было вдвойне удивительно, поскольку Таня почти не пила спиртного еще и потому, что мучилась страшными похмельями после двух-трех рюмок водки. Вспомнив, как вчера ночью Вяземский вливал в нее коньяк, она передернулась и пробормотала:
– Нет, ну это же надо… Не иначе, что-то подсыпал.
Несколько минут она вполне серьезно рассматривала возможность того, что коварный бизнесмен подсыпал или вколол ей какой-то наркотик-антидепрессант, вот она сейчас и скачет стрекозой, а как только действие кончится, снова свалится в тоске и ужасе.
Но потом, поняв, что события ночи она помнит прекрасно, и при воспоминании об убийцах с мертвыми глазами ей все так же страшно, решила, что все дело в ее здоровой психике.
– Да, здорова как у ломовой лошади. Только сама с собой разговариваешь за милую душу, – посетовала Татьяна, глядя в окно. И сама себе ответила:
– А с кем еще? Мурч на то и Мурч, чтобы мурчать и все.
Говорить с кем-нибудь о событиях вчерашней ночи не стоило, это Татьяна решила сразу. Рассказывать маме просто нельзя – она, конечно, женщина крепкая и уравновешенная, но от такой новости придет в боевое состояние и неизвестно, чем это кончится для ее сердца. Аня впадет в транс и будет ежеминутно названивать, предлагая обращаться в милицию, ФСБ и ЦРУ разом.
Милиция же просто не поверит. Оставался, конечно, Слава – одноклассник, послуживший где-то во десантных войсках, и, в итоге, ставший частным детективом, но к нему надо было идти с чем-то конкретным. Мужик он был очень хороший и, как подозревала Таня, до сих пор в нее немножко влюбленный, но что у нее имелось, кроме рассказа о колдовском тумане и попытке убить ее с помощью бомжей, которые продолжали двигаться со сломанными ногами?
И уверена ли она в том, что сломала тому типу с трубой ногу? Опыта реальных драк у нее нет, а тогда, в темноте да с перепугу почудиться могло все, что угодно.
Оставался, конечно, загадочный спаситель прекрасных дам – бизнесмен и потомок княжеского рода Ян Алексанрович Вяземский, но вот о нем Татьяна почему-то говорить Славе не хотела.
В любом случае, прежде чем кому-то рассказывать, надо было разобраться самой – а что, собственно говоря, произошло?
В том, что на нее напали обыкновенные хулиганы, желавшие отобрать сумочку, она не верила. Слишком уж много нестыковок в поведении. Ее хотели убить – причем так, чтобы это походило как раз на ограбление. Зачем? Что такого она знала?
Следовало искать что-то необычное в своей жизни. И копаться в глубоком прошлом нужды не возникало – все началось со встречи в кафе, с непонятного собеседования.
А выяснял у нее «директор с маникюром» что? Правильно – все, что связано с Вяземским. Упоминал какие-то странные шаманские названия – «дымящееся зеркало», черные камни…
Таня решила просмотреть все свои материалы, связанные с Вяземским и села за стол. Открыла ноутбук и, не отвлекаясь на проверку почты, не включая ICQ – не до общения сейчас, стала просматривать файлы интервью, но ничего нового не нашла.
Откинувшись на спинку кресла, она забарабанила пальцами по столешнице.
Помогло – подняв указательный палец в многозначительном жесте, она произнесла:
– О! – и открыла папку с фотографиями.
И как она могла забыть – у нее же остались снимки с выставки!
Дойдя до тех, что она сделала, подсматривая за беседой Вяземского с латиноамериканцем, она остановилась. Да, пожалуй, это может быть то самое загадочное и непонятное. она вспомнила странное ощущение, которое испытала, глядя на собеседников – будто вокруг них сгустились тени и сформировался кокон тишины.
Стоило поподробнее узнать об этом доне Мануэле, но как?
Ленка! Журналистка, которую она видела в тот вечер. Если кто и знал всех персонажей московских тусовок, так это она.
Пытаться застать Лену в редакции до трех, а то и четырех часов дня можно было и не пытаться, поэтому Таня взяла коммуникатор и позвонила знакомой на мобильник.
Так и есть, сонный голос:
– Слушаю.
– Лен, это Береснева. Ты сегодня у себя в редакции будешь?
– Ну… да, – после длинной паузы ответила та.
– Отлично. Я к тебе заскочу на несколько минут, хорошо?
– Танюш, что-то срочное? А то у меня дедлайн.
Дедлайн, конечно, для каждого журналиста – время святое, на то она и линия смерти, после которой можно уже не дергаться и не сдавать материалы, а готовиться к крупным неприятностям, вплоть до увольнения, но Татьяне тоже ждать было не с руки.
– Я ненадолго. Спросить хочу об одном человеке.
– Это о ком?
– Ты знаешь такого Мануэля Лесто?
Снова молчание в трубке. Наконец, Лена ответила:
– Нет. Вроде не знаю. А должна?
– Не уверена, но, помнишь, недавно открывалась небольшая выствка – индейские вещи всякие? В особняке проходит, где-то в центре.
– Ну, да. Была я там.
– Я там тоже была, но тебя увидела, когда ты уже уезжала. Вот там этого Мануэля я и видела. Я его сфотографировала и хотела тебе показать. Может, вспомнишь.
– Ладно, тогда приезжай. Только не позже пяти, хорошо?
– Хорошо, Лен, конечно.
– И не раньше! – грозно сказала Лена, и прервала разговор.
Нужно было как-то убить время до четырех часов, когда следовало выходить из дома.
С тоской она обвела взглядом комнату и вздохнула:
– Где-то у меня жил пылесос. Изобразим домохозяйку.
К четырем часам квартирку можно было смело выставлять на конкурс «Уютное жилище», а вот сама Таня уже никуда ехать не хотела. А хотела она положить на язык DVD-проигрывателя кругляш диска с каким-нибудь фильмом Вима Вендерса, скажем "Отель «Миллион долларов» и сидеть в обнимку с Мурчем, прекрасно зная, что в финале она опять захлюпает носом.
Однако, без пятнадцати пять Татьяна Береснева прошла вверх по Малой Дмитровке, свернула в арку и подошла к дому, стоявшему в глубине двора. Охранники прекрасно ее знали, но все равно деловито попросили паспорт и записали данные в старорежимную тетрадь.
Попадая в редакцию журнала, где работала Лена, Татьяна всегда поражалась, как здесь можно что-нибудь делать? Светло-серые помещения, в тон стенам ковролин на полу, светло-серые столы модели «офисная тоска» и постоянное людское мельтешение… При этом столы никак не отделялись друг от друга, поэтому говорить о каком-то личном пространстве не приходилось.
Однажды Таня спросила, почему не поставят хотя бы перегородки, и услышала, что руководство таким образом воспитывает в сотрудниках коллективизм.
Правда, Ленка, всегда бывшая сугубой индивидуалисткой, выбила себе место в углу у стены, развернула стол к входу, и хотя бы отчасти, создала для себя видимость отгороженности от остальных. Сейчас она что-то лихорадочно набивала на клавиатуре своего ноутбука, одновременно разговаривая по телефону, зажав трубку между плечом и подбородком.
Увидев Таню, глазами показала на стул, стоявший сбоку от стола.
Дожидаясь, пока хозяйка стола закончит разговор, Таня достала из своей сумочки флешку, на которую скопировала фотографии Мануэля Лесто рядом с Вяземским. Поводила ею перед глазами Лены, ткнула пальцем в ноутбук, мол, я подключу?
Та перестала печатать и отъехала от стола, продолжая возмущаться в трубку:
– Что значит, не согласовано? Я текст вам когда отправляла? Нет, девушка, это вы не понимаете. Это ваш клиент и это вам должно быть выгодно, чтобы информация о нем была точной и достоверной.
Таня вставила тонкий прямоугольник флешки в компьютер и стала ждать, когда Лена закончит отчитывать собеседника.
Наконец, она положила трубку:
– Заколебали. Наберут идиоток по по объявлению, а потом устраивают истерики – отчего это про них плохо написали. Здравствуй.
Выпалив се это, единым духом остроносенькая высокая блондинка потянулась к Тане и клюнула губами воздух возле ее щеки.
Те, кто не знал Лену, принимали ее за архитипическую глупенькую блондинку из анекдотов, чем та с великолепным цинизмом пользовалась как в работе, так и в личной жизни. Таня даже иногда завидовала этой способности своей знакомой, но с оттенком недоумения и даже легкой брезгливости. Впрочем, она отдавала должное умению Лены добывать материал и потрясающей осведомленности во всем, что касалось светской жизни. Поэтому подругами они так и не стали, но сохраняли ровные доброжелательные отношения.
