Антон Грановский - Имперский крест
– Проф, у меня такое ощущение, что вы восторгаетесь Гитлером.
– В некотором смысле – да, – спокойно произнес Терехов. – Представь себе, каким великим героем он остался бы в памяти человечества, если бы погиб осенью сорок первого года. Тогда еще не было газовых камер и крематориев. Но были великие победы. Дания, Австрия, Норвегия, Нидерланды, Бельгия, Франция – все эти страны лежали у ног фюрера. Немецкие войска оккупировали пол-Европы.
– Да-да, – усмехнулся Егор. – «Победителей не судят». Этой мерзкой поговоркой можно оправдать любые гнусности. Знаете, профессор, я в некотором смысле был знаком с Гитлером лично. И поверьте: у меня он не вызвал ничего, кроме отвращения.
– Многие великие люди были в быту просто невыносимы, – пожал плечами Терехов. – Это черты характера, и мы не виноваты в том, что мы такие, какие мы есть.
– Вот как? – Волчок хмыкнул. – И кто же в этом виноват?
– Проблемы тяжелого детства, ущербной физиологии, неуспеха в социализации… Да мало ли.
Егор упрямо качнул головой и веско проговорил:
– Ерунда! На месте деспота может оказаться человек с любым опытом. Деспотизм – это выбор сердца, а не опыта.
– Но…
– Зло никак не сводится к человеческому опыту, – твердо произнес Волчок.
Терехов нахмурился.
– По-моему, это ты говоришь ерунду. Ты считаешь, что психология вообще ничего не объясняет?
– Психология не может объяснить зло как таковое. Максимум, что она может: это помочь человеку пережить зло.
Терехов отхлебнул вина и нервно проговорил:
– Если бы ты убил фюрера, реальность изменилась бы. И вполне возможно, что в новой реальности нас с тобой попросту не было бы. Ни тебя, ни меня. А это значит, что, убив фюрера, ты убил бы самого себя. Способен ты на это?
– Я говорил не об этом, – хмуро произнес Егор.
– А я – об этом. И не стоит продолжать этот спор.
– Не я его начал.
– И все равно не стоит.
– Как скажете, проф. Но если вы еще раз назовете этого беспредельщика гением, я…
Профессор вдруг побледнел и схватился за сердце.
– Терехов, что с вами? – взволнованно спросил Волчок.
– Я… не…
Егор сорвался с места и бросился к аптечке. Быстро нашел валидол, выщелкнул одну таблетку, вернулся к профессору и затолкал таблетку ему под язык.
– Дышите ровно, – сказал он, глядя Терехову в глаза. – Ни о чем не волнуйтесь. Все будет хорошо.
Терехов прикрыл глаза, посидел немного молча, потом снова открыл и сипло пробормотал:
– Мне уже лучше.
– Я вызову врачей!
– Нет, не стоит…
Но Волчок его уже не слушал. Он взял со стола мобильник и набрал номер «Скорой помощи».
3
Егор и Юля стояли перед зеркалом в ванной комнате. Егор был в спортивных шортах, Юля – в ночной рубашке. Егор прополоскал рот, сунул зубную щетку в стеклянный стаканчик, посмотрел на отражение подруги в зеркале и негромко окликнул:
– Юль!
– М-м? – спросила она, расчесывая волосы массажкой.
– Что бы ты сделала, если бы в твоих руках была судьба миллионов людей?
Юля на мгновение остановилась, на лице ее промелькнуло удивление.
– В каком смысле? – спросила она.
– В прямом.
Юля отложила массажку, после чего повернулась к Волчку и прямо спросила:
– Егор, к чему эти вопросы? Ты что-то задумал?
– Да я просто так спросил, – попробовал уйти от ответа Волчок. Но с Юлей такой фокус не проходил.
– Не ври мне! – сказала она.
– Я не вру.
Егор отвел взгляд.
– Смотри мне в глаза, Волков! – потребовала Юля.
Егор нехотя взглянул на нее, стараясь придать своему лицу невинное выражение:
– Ну?
– Ты точно что-то задумал, – вынесла вердикт Юля. – А теперь колись: что у тебя на уме?
– Да ничего.
– А если подумать?
Егор улыбнулся и сказал:
– Ты меня видишь насквозь.
– Конечно, вижу. Ведь я же тебя люблю. А теперь признавайся: что за мысль тебе не дает покоя? Говори, пока я готова слушать.
…
– Что, если я вернусь в прошлое и «сотру» Гитлера из мировой истории? Так, чтобы и следов от него не осталось.
– Сотрешь? В каком смысле?
– В прямом. Ликвидирую.
Юля приподняла брови:
– Ты хочешь его убить?
– Не то чтобы убить… Хотя… Разве этот гад не заслуживает смерти?
– Егор, убийство – это в любом случае убийство. Даже когда оно совершается во имя благих целей.
Егор дернул щекой и проворчал:
– Демагогия.
– Что?
– Прости, милая. Я просто хотел сказать, что если враг прокрался в твой дом и угрожает твоим близким, ты имеешь все основания его ликвидировать.
– «Ликвидировать»?
– Прикончить, уничтожить, стереть. Называй, как хочешь.
Юля бросила зубную щетку в стаканчик, повернулась к Егору и посмотрела ему в глаза.
– Волков, – строго проговорила она, – обещай мне, что никогда этого не сделаешь.
– Ты о чем?
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Ты задумал вернуться в прошлое и убить Адольфа Гитлера. Так?
– Ничего я не задумал. Я всего лишь предположил: что было бы, если б я…
Юля нетерпеливым жестом прервала его и потребовала:
– Дай мне слово, что не сделаешь этого.
Егор молчал, насупившись.
– Ну? – потребовала Юля. – Пообещай, что выбросишь из головы мысль об «убийстве во благо». Иначе я сейчас же соберу вещи и уйду.
Волчок посмотрел на Юлю удивленно:
– Для тебя это так принципиально?
– Да, – ответила Юля. – Для меня это очень принципиально. В моих глазах ты самый добрый, самый нежный и самый лучший парень на свете. Не дай мне усомниться в этом.
Егор некоторое время молчал, потом вздохнул и нехотя произнес:
– Ладно, пусть живет.
– Дай слово, – потребовала Юля.
Волчок насупился и сказал:
– Даю. Теперь ты спокойна?
– Вполне. – Юля улыбнулась, встала на цыпочки и поцеловала Егора в нос. – И не будь таким хмурым, Волков. У тебя очаровательная улыбка.
Волчок не ответил. Тогда Юля погладила его ладонью по волосам, потом поцеловала в загорелое плечо. Суровое выражение сошло с лица Егора, он улыбнулся:
– Ты из меня веревки вьешь.
– Вью, – согласилась Юля. – Но по-другому с тобой нельзя. Если за тобой не присматривать, ты опять во что-нибудь ввяжешься.
– Думаешь, я без тебя пропаду?
– Стопудово! – засмеялась Юля.
Егор вновь улыбнулся, обнял Юлю за талию и поинтересовался игривым голосом:
– Мне сегодня что-нибудь перепадет?
– Разве только чуть-чуть. Мне завтра нужно пораньше приехать на работу.
– Зачем?
– У нас с утра совещание.
Егор утрированно вздохнул и пожаловался:
– Вот так всегда. Кому-то все, а кому-то ничего.
– Волков, не паникуй, – сказала Юля. – Полчаса у тебя есть по-любому. А за полчаса многое можно успеть. Согласен?
– Ну, если не терять времени даром.
– Так в чем же дело? Действуй!
Егор засмеялся, подхватил Юлю на руки, поцеловал ее в губы и, не прерывая поцелуя, вынес ее из ванной.
Час спустя Юля крепко спала в постели, чему-то улыбаясь во сне. Свет луны падал сквозь оконное стекло и прозрачный тюль, освещая ее нежное лицо. Егор лежал на боку, подперев рукой щеку, и разглядывал подругу. В свете луны она казалась ему сказочно, неправдоподобно красивой.
«И что она во мне нашла? – размышлял он. – Я грубый, безрассудный, незаботливый. Ввязываюсь в неприятности, вечно где-то пропадаю. Блин, да я даже не совсем человек!»
Он невесело усмехнулся, затем протянул руку и нежно провел кончиками пальцев по русым волосам Юли. Волосы были мягкие, шелковистые. Внезапно у Егора защемило сердце. Пока у них все хорошо, но ведь рано или поздно им придется расстаться. Пока он рядом с Юлей, он постоянно подвергает ее жизнь опасности. В сущности, он давно должен был спровоцировать расставание и не делает этого только по причине собственного эгоизма.
Егор лег затылком на подушку и уставился в темный потолок.
Постепенно ход мыслей Волчка потек в другом направлении, и в голову ему полезли иные образы, не связанные ни с любовью, ни с нежностью. Скорее, наоборот.
Нож, пистолет, кусок провода, гвоздь… Память гауптштурмфюрера Грофта, которой завладел Егор Волков, хранила массу информации, касающейся различных способов убийства. Он мог превратить в оружие любую вещь, знал все уязвимые места человека, все точки на теле, удар по которым приносил быструю или даже мгновенную смерть. Информация эта мучила его, как если бы в руках у него был чемодан с самым современным оружием, и вокруг шла война, а он бы не имел возможности воспользоваться этим оружием. Груз чужих, страшных воспоминаний был невыносимо тяжел.
«Дьявол!… – думал Егор. – Похоже, я превращаюсь в Грофта. Воля этого парня сильнее моей. Просто чудо, что я сумел проникнуть к нему в голову и закрепиться там. По всей вероятности, этому способствовала «сыворотка правды», которую вколол Грофту англичанин Оллдфорд».
