Иван Кузнецов - Ковчег
— Да всяко не ближний край. — Я посмотрел на бурлящие макароны, в животе заурчало. — Где дед?
— Дед в дружину записался. Обходит дозором.
— О господи. — Я демонстративно закатил глаза. — Не навоевался еще? Что за дружина-то?
— Да у нас тут ЧП вчера приключилось. — Мать помешала макароны. — Заключенные сбежали.
— Какие заключенные? — не сразу понял я.
— У нас же тут две колонии…
Мать вопросительно посмотрела на меня.
— Первый раз слышу.
— Вот, из одной вчера сбежали. Да и не только в них дело. Магазины грабят средь белого дня. Собаки совсем с ума посходили, кидаются на людей. Вот, решили организовать дружину, чтобы хоть как-то порядок наводить. Вот, и дед твой туда же.
— Погоди, у вас же тут полиция должна быть? Ладно, Самару затопило, но тут-то — все живы-здоровы.
— Может и есть, да много ли их? На всех не хватит.
— Понятно.
Я облокотился на перила и посмотрел вниз. Все как в детстве. Тот же балкон четвертого этажа, тот же газон, разве что чересчур разросшийся, та же дорога. Только «пежо», впечатавшегося в дом напротив, не было. И сложенной в гармошку «калины», ударившей лоб в лоб старенький «хёндай».
— Бабушка дома?
— Какое там дома. — Мать встала рядом. — На огород, поди, пошла. Вот, сейчас вас накормлю и тоже пойду.
— Да ну, прекрати, мы поедим и разберемся. И с водой, и с огородом. Зря я, что ли, бригаду привез.
— Бригада к работам готова, — раздался голос из-за спины. — Доброе утро.
Игорь стоял на пороге и улыбался. В отличие от меня, на нем была свежая рубашка, волосы аккуратно расчесаны.
— Доброе утро, Игорь, — улыбнулась в ответ мать. — Как спалось?
— Все замечательно.
Парень зашел на балкон и прикрыл дверь. Выглядел он неважно, хотя и пытался бодриться: глаза красные, под глазами синяки.
Игоря мать знала, я пару раз про него рассказывал. Правда, воочию видела впервые. С вечера, а точнее с ночи, разговора не вышло. Сил у нас хватило лишь на то, чтобы вползти на нужный этаж, достучаться, попадать и уснуть, где попало. Поэтому познакомиться толком не успели.
— Не знаете, сколько сейчас времени? — вежливо поинтересовался Игорь.
— Все часы встали. — Мать снова помешала макароны и сочла, что они разварились достаточно. — Так, выйдите оба, мне надо воду слить.
— Дай, помогу…
Я попытался перехватить кастрюлю, но не тут-то было.
— Иди банки открывай, — присоветовала мать и вытолкала нас с балкона.
— Слышал, — бросил я Игорю, — иди, открывай банки.
— Ага, разбежался. Тебе сказано, ты и открывай.
— Наглый, как танк. Ладно, пошли, что ли, на кухню, вытащим стол.
— Куда вытащим? — не понял Игорь.
— На середину, куда! Нас теперь семеро. У стены будет тесновато.
* * *— Всё, теперь можно лечь и помереть.
Сан Саныч откинулся на спинку стула и блаженно улыбнулся.
— Типун тебе на язык, — обронил отец Владимир и поднялся из-за стола. — Благодарю, хозяйка.
— Вам спасибо, батюшка.
Перед едой мать попросила священника благословить пищу. Я следил за ними с кислым видом. Церковь не вызывала у меня отторжения, как у Игоря. Православию я даже симпатизировал. Но все эти ритуалы перед едой… Как в кино, честное слово. Ел, тем не менее, с удовольствием, да и не я один. Консервы оказались вполне годными, и я второй раз с теплотой вспомнил пару, пожелавшую купить у нас плот.
Макарон мать сварила два пакета, тем не менее, смели всё да еще доели пряники. Выглядело это расточительством, но после вчерашнего организму нужно было хоть немного восстановиться.
К концу завтрака вернулся отец. Получил свою порцию и немедленно присоединился к застолью.
Я снова взял командование в свои руки:
— Значит так, мы тут застряли надолго, поэтому сначала надо подумать о хлебе насущном. Где вертолётка знаете?
— Здесь есть аэродром? — удивленно спросил Сан Саныч.
— Да нет, вертолетная площадка. Это просто название. По сути, местечко для отдыха, вроде парка. Лавочки, кафе — всё рядом с обрывом, с видом на Волгу. Оттуда к воде кратчайший спуск.
— Я знаю, — отозвался Игорь.
— Я тоже, — сказала Ника.
— В общем, я сейчас на огород, посмотрю. Точнее, что от него осталось. Если повезет, соберу чего-нибудь. Заодно пройду через центр, гляну, что тут как. А вы пока давайте, как в сказке, воды натаскайте да дров нарубите.
— Экий умник, — крякнул Сан Саныч.
— Надо о наводнении в Самаре властям рассказать. Полиции, пожарникам, администрации, МЧС, — пробормотал Игорь без особого энтузиазма.
Было видно: он и сам не верил, что от этого будет толк. До суши-то мы доплыли, но Управленческий хоть и находился в менее бедственном положении, чем Самара, свободными людьми и ресурсами не располагал. И надеяться, что здесь немедленно создадут бригады, которые рванут в город спасать от наводнения людей, не приходилось.
— Я поспрошаю, — успокоил я совесть Игоря. — Если тут и правда народное ополчение, центр они должны контролировать. Там и магазины, и рестораны.
— Я с тобой, — вызвалась Ника.
Я хмыкнул. Резонно: на огороде от нее толку больше, чем с водой или дровами. Ну и вообще… люблю, когда полезное сочетается с приятным.
Последний раз я был у родителей в начале июня. С тех пор многое изменилось. Разумеется, не так, как в затопленной Самаре, тем не менее, разница была видна невооруженным глазом.
Улицы были пусты. Почему-то я ожидал толпящихся во дворах и у магазинов людей, живо обсуждающих происходящее. Даже готовился к встрече с немногочисленными шапочными знакомыми. Встречи не состоялось. Пока мы шли по узкой зеленой аллее, навстречу попались лишь двое — пожилая женщина и полный краснощекий увалень, тащивший огромный, советского розлива, рюкзак.
Я поинтересовался, где искать дружинников, но внятного ответа не получил. Увалень вообще не понял, о чем я, женщина сказала, что утром видела мужчин с красными повязками, патрулировавших соседнюю улицу. Негусто.
— Твои родители местные? — нарушила затянувшееся молчание Ника.
— Да. Хотя не совсем. Вообще, бабушка из Сибири, а дед питерский. Сюда они приехали после войны. Самара во время войны промышленным центром была, а Управленческий вообще вокруг завода Кузнецова построили. Тут раньше авиационные и ракетные двигатели выпускали, и большинство местных как раз на заводе работали. Вот и дед тоже — после армии отучился в институте на вечернем и на завод определился. Мать уже здесь родилась. А отец с Урала. С мамой познакомился в Москве, потом после универа тоже в Самару переехал. Квартиру в городе дали, когда мне пять было, до того жили у родителей на Управленческом. Так что меня тоже местным можно считать. А когда родичи на пенсию вышли, сюда уехали. Типа, тут воздух чище и все такое.
— Понятно, — протянула Ника. — Деревня.
— Сама-то кто, интеллигент в пятом поколении?
— О, смотри! — дернула она меня за руку.
Мы шли мимо древних, с растрескавшейся побелкой, двухэтажных домов. Смотреть на них без боли было невозможно. По уму, их бы давно снести и построить что-нибудь нормальное, но до Управы рука прогресса пока не дотянулась. С закрытием завода население городка потихоньку сокращалось. Все, кто могли, перебирались в город, и большой потребности в новом жилье не было.
Ника указала на следующую двухэтажку. Окна с полопавшимися стеклами почернели, дверь превратилась в головешку. Дом выгорел дотла и, судя по всему, выгорел давно. Два месяца назад он стоял целехонек.
Через два десятка шагов мы увидели аварию: три намертво склеенные машины. Еще одна стояла рядом на обочине, врубившись в рослый дуб. На крыше лежала толстая, сломанная ветром ветка, капот покрывали листья.
— Не может быть!
Ника бросилась через газон к машине. Мне ничего не оставалось, как поспешить следом.
За рулем сидел скелет, настоящий скелет из пиратских фильмов. Пристегнутый ремнем безопасности, в гнилой майке. Ветерок, врываясь сквозь опущенное стекло, трепал бледные лоскутки. Салон был загажен птичьим пометом, сиденья почти скрылись под слежавшимися высохшими листьями.
— Охренеть. — Ника храбро подошла к машине и осторожно сунула голову в салон. — Да он вообще сухой, даже не пахнет!
— Верю на слово.
— Коля, ты что, не понял? — Глаза Ники горели. — Он полностью высох. Это сколько времени должно пройти?
— Не знаю, много, — пожал я плечами. — Что тебя удивляет? Я дома окно оставил приоткрытым, так у меня подоконник новый сгнил. Да и металл полностью проржавел, глянь на капот. — Я указал на темно-рыжие пятна. — Мы лет десять… проспали. Как бы бредово это ни звучало.
Ника как-то странно на меня посмотрела.
— Ты так легко об этом говоришь.
— А как я должен об этом говорить? Я проснулся посреди затопленного универсама в окружении разлагающихся мертвецов. Город затоплен, в пригороде стаи волков. Я не против потрындеть на абстрактные темы, но сейчас вопросы выживания волнуют меня больше метафизики.
