Сергей Калашников - Четвёртый поросёнок

— До скорого свидания, красавица!

— Не дождешься! — на побледневшем лице каботажницы выделялись огромные глаза, — или ты из непонятливых?

— Я настойчивый, а ты мне глянулась.

— Зато ты мне — нет! Свободен!

— Раньше надо было думать, — мрачно ответил Андрей. — Прежде чем драться.

— И что теперь? — вздернула она подбородок, — что ты мне сделаешь, землянин?

— Женюсь!

Резко развернувшись, лейтенант зашагал к своим, оставив девушку в растрёпанных чувствах растерянно смотреть ему вслед.

Глава 9

Лесная школа

Припоминается, что Марина собиралась отдать его в кадетский корпус… или что-то наподобие. Учебное заведение для мальчиков — будущих военных. Закрытую школу с очень жёсткой дисциплиной. Федька ещё сильно переживал по этому поводу, вспоминая «доброту» тётушки, которую долгие годы считал матерью. Так вот! Он был неправ, когда злился на неё. Она — просто ангел по сравнению с ним самим, по собственной воле и без малейшего принуждения оказавшимся здесь, в Плёткино. В колониальной школе, обучающей деток обоего пола по программе восьмилетнего образования.

Для начала следует отметить, что никакой дисциплины здесь нет и в помине. Даже заданий на дом не задают. Всё значительно хуже — тут нет выходных, а понятие «свободное время» отсутствует совершенно. С утра до вечера сменяя друг друга без перерыва следуют уроки, хозяйственные работы и так называемые «прогулки», длящиеся иногда час, а иногда и пару-тройку суток. Пешком в составе разновозрастной группы, имея при себе оружие, фляжку и нож, приходится быстро идти через дикие места и тащить на себе харчи на всю дорогу. Это притом, что хищников или просто недружелюбных животных с пути никто не отгонял. Да ещё и имитаторы нападения, швыряемые неожиданно из, казалось бы, безобидных мест, всякими замаскированными катапультами, шли непременной нагрузкой.

Эти набитые всякой требухой мешки нужно не только поразить из личного оружия, необходимо ещё и увернуться от них, потому что они довольно больно ударяют куда попало. А ведь в стволах решительно всех членов прогулочной команды — боевые патроны, и не ты один отстреливаешься. Тут немудрено и на товарищеский жакан нарваться, а то и дружественную картечину отловить. В сотнях километров от ближайшей больницы.

Исконному горожанину Фёдору, дитю асфальта и знатоку лучших сортов туалетной бумаги — часто бывает страшно. Но сейчас он в ужасе — все мальчики класса стоят перед ним полукругом и смотрят недоверчиво. У каждого в руках заряженное оружие, что, вообще-то, здесь — норма жизни. Но не при такой же недружелюбной диспозиции!

— Так ты землянин? — вопрос задал Фитиль, прозванный так за вспыльчивость.

— Да, — а чего юлить? Марина вообще не терпела лжи, и его приучила.

— Космодесантного полка воспитанник?

— Нет.

— А откуда у тебя бронетранспортёр?

— Папин. Он мне дал, чтобы Мелкую домой отвезти.

— Так ты её отвёз?

— Ага. Только нет у неё больше дома. Она решила сюда перебраться.

— Мелкая — это Нинка, что ли? Почему ты её так называешь?

— Она сама так мне назвалась — снайпер Мелкая.

Парни запереглядывались.

— Слушай, ерунда получается, — нить разговора перехватил староста класса. — Ну-ка, толком объясни, почему она не в Палкино поехала, где училась раньше, а сюда. И ещё — каким таким снайпером она была, и, опять же, где?

— Ну, я с фланговым дозором шёл, когда сопровождали беженцев из города, а как ручей перешли, нашу группу повернули к холмам, то есть, налево. А уж там её отряд нас и остановил и назначил меня в прикрытие, а остальных — копать. Её там Мелкой звали.

— То есть, ты за наших воевал, землянин?

— Да чего там воевал! — Федька небрежно махнул рукой. — Всего-то два раза и стрельнул. Одиночным и очередью. Очередью попал, — он непроизвольно потрогал штопку на груди куртки.

— То-то я смотрю, мешком на тебе клифт висит, вроде как с убитого, — несмотря на небрежность фразы, в словах Фитиля не слышится презрения. — Автомат тоже трофейный?

— Нет, мачеха дала поносить, пока не вырасту… только в этот момент до Федьки дошло, что, поскольку остальные дружно повернулись лицами к нему, значит заднее для них направление должен наблюдать именно он. А там, на дальнем конце прогалины, шевельнулись кусты. Движение это произошло высоко, и обширно — то есть, зверь сюда ломится немаленький.

Тревожно махнул рукой, указывая на опасность, и… Фагор как-то очень знакомо прижался к ногам:

— Кажется, слоносвин.

— Ни хрена тебе не кажется, землянин! Он самый и есть. Жёлуди на дубах поспели, — группа дружно ушла вправо в кусты, на ходу меняя заряды в стволах. Федька тоже сменил магазин, не забыв и патрон в стволе — вместо мягких тупоносых он приготовился к стрельбе бронебойными.

Увы, мирно разойтись не вышло — уж очень хороший нюх оказался у зверя. И настроение далёкое от дружелюбного. Да и не удивительно. Если Фёдор правильно помнил, ещё Ёжик ему говорил, что эта тварь — единственная на Прерии, которая нападает всегда.

Вывалившееся из зарослей чудовище пошло в атаку, набирая разгон, а деревьев, способных удержать напор подобной туши, близко не оказалось.

Как поступили бы правильные земные дети? Разумеется, разбежались в разные стороны в расчёте на то, что хотя бы части из них удастся спастись. Эти же аборигены готовились к стрельбе, устраивая стволы своих ружей в развилки деревьев и согласовывая, кто вслед за кем и куда станет целить. Федька поступил так же. У него самая большая дистанция уверенного поражения, ему и начинать.

— Ду-дук, ду-дук, ду-дук, — начал он примерно с сотни метров, теми самыми двойками, при которых вторую пулю уводит ещё не слишком далеко, и метя в правый глаз. Старался давить на спуск плавно, только завершив прицеливание. Не зря старался — скотина рухнула ещё до того, как по ней открыли огонь остальные. Вот и всё. Надо собрать гильзы. Они тут не мусор, а будущие патроны. Их предстоит перезарядить.

Когда вырезали из туши печень и разделили на всех ещё теплые куски, никто даже слова не молвил — кажется, парни только что на полном серьёзе приготовились достойно по-мужски принять смерть, и еще не до конца осознали избавление от нее. Первым пришёл в себя Фитиль — взглянув на вымазанное свежей кровью лицо виновника спонтанной трапезы, без явного удовольствия жующего самый большой — почётный — ломоть. Он, усмехнувшись, произнёс:

— Жила-была на свете матушка свинья, и было у неё четыре сына, четыре розовых весёлых поросёнка. Четвёртого звали Нах-Нах. Такого, как он, проказника, свет не видел — все звери в лесу страдали от его шуточек. Даже волки обходили этого шалуна стороной.

«Блин! — подумал Федька, — опять догнало меня местное погоняло. Или Нинка проговорилась, а парни ей не поверили? И только сейчас вспомнили».

Прогулку прекратили по техническим причинам — надо было тупо тащить в школу мясо.

Что-то неуловимо изменилось в отношениях Федьки с одноклассниками — они стали как-то теплее. Чаще подсказывали, подсунули растрёпанную брошюрку по началам химии, дали ссылки на материалы по алгебре. Если случалось оцарапаться — пластырь отыскивался мгновенно. Чуть погодя сообразил, что аптечка в кармане — это тут в порядке вещей. Как и причиндалы для чистки оружия. В час самоподготовки — один единственный за целую неделю — удавалось не только подогнать то, что «зевнул» на уроках, но и с папой поговорить по визорам.

Товарищи же помогли перелить горючку из канистр в заметно освободившиеся баки бронетранспортёра — гоняли машину по школьным делам, причём без спросу. Вообще-то для чего-нибудь интересного можно было урвать часок-другой после отбоя, но сил для этого просто не оставалось — спал, как убитый. Подставили Федьку девочки. В бане они мылись раньше мальчишек, которые почему-то несколько задержались сегодня, отчего прибыл он к дверям мойни первым, причём, в одиночестве.

Как раз несколько одноклассниц с обкрученными полотенцами головами покинули помещение и мило, словно по одному шаблону, улыбнувшись ему, прощебетали:

— Ну чего сидишь? Нет там больше никого. Иди, плещись!

Он и пошел, автоматически отметив пустой предбанник и отсутствие одежды на крючках. А вот, когда вошёл в мыльню, понял, что его подкололи. Мелкая как раз отполоскала волосы и откинув их назад, уставилась на него с немалым удивлением. Он тоже оторопел настолько, что не заметил летящий в голову ковшик. Впрочем, до соприкосновения черпачка с виском дело не дошло — девочка остановила удар.

— И как я тебе? — спросила застенчиво, даже не пытаясь прикрыться руками.

Пришлось заинтересованно осмотреть её с ног до головы и выразиться одобрительно, пламенея при этом ушами:

— Очень красиво. А почему ты меня ковшом не отоварила?