Николай Андреев - Наемники
Слегка пошатываясь, мимо русича проследовал Аято. Самурай скрылся в душевой, и через несколько секунд оттуда раздались душераздирающие крики.
Однако они ни у кого не вызвали беспокойства. Друзья прекрасно знали, японец большой любитель поплескаться в ледяной воде. Этот ритуал Тино неизменно сопровождал бурным проявлением эмоций.
Вскоре самурай вернулся обратно в комнату. Окинув бодрым взором помещение, Аято иронично покачал головой и, хлопнув Воржиху по плечу, произнес:
— Подъем. Пора приводить себя в порядок. У нас много дел, а времени потеряно немало.
Практически до обеда путешественники готовились к выходу в свет. Друзья чистили и гладили форму, тщательно отстирывали тюремную грязь, сбривали четырехдневную щетину.
Ровно в пятнадцать часов земляне покинули номер и спустились в ресторан. Он оказался заполнен едва наполовину. Появление чужестранцев стало полной неожиданностью для посетителей заведения.
Слухи по Мендону распространяются очень быстро, и потому унимийцы с нескрываемым изумлением смотрели на воинов. Кто-то в душе злорадствовал, кто-то им сочувствовал, а в глазах некоторых застыл неподдельный страх.
Не обращая внимания на взгляды тасконцев, путешественники сели за центральный столик. Тем самым друзья показывали дворянам, что их дух не сломлен. Даже после изматывающих допросов в застенках секретной службы воины сумели сохранить достоинство и честь.
К гостям тотчас подбежал официант.
— Что желаете? — склонился в услужливом поклоне мендонец.
— Легкое вино, рубленое мясо, побольше фруктов, а остальное — на ваше усмотрение, — небрежно сказал Храбров, усаживаясь на ближайший стул.
— Будет исполнено, — отчеканил молодой человек и молниеносно исчез.
— Похоже, наше освобождение является главной городской новостью, — с улыбкой вымолвил Карс. — Унимийцы буквально не спускают с нас глаз. Неужели судьба чужаков так взволновала жителей герцогства?
— Вряд ли, — возразил Аято. — Их поразило совсем другое. Мы ведь не просто вырвались из лап тайной полиции, но и чувствуем себя превосходно. В Мендоне подобное случается не часто. После посещения древнего здания с колоннами люди обычно отправляются либо на плато, либо на каторгу, а в лучшем случае попадают в опалу. В приличные заведения они уж точно не заходят.
— И неудивительно, — поддержал японца Олесь. — После примененных изуверами пыток человек нескоро придет в себя. Иной бедняга и вовсе остается инвалидом. Рассчитывать на милосердие полковника не приходится. Он — безжалостный убийца и садист.
— Значит, мы исключение из правил, — произнес Вацлав. — Наверное, мерзавцы побоялись применять свои методы к иностранцам. Отряд представляет здесь дружественное герцогству государство.
— Ты ошибаешься, — проговорил русич. — Тайная полиция Мендона не выбирает средства для достижения цели. Негодяи готовы на любые преступления. Посмотрите внимательно на людей в зале. При одном только упоминании карательной службы на их лицах появляется страх. И это — цвет общества, высокородные дворяне! Они без раздумий дерутся на дуэли из-за случайно оброненной фразы, но ужасно боятся попасть в застенки палачей. А почему? Да потому что там не соблюдаются никакие законы. Возможно, и сам Альберт на крючке у тайной полиции. Ведь смерть его брата скрыта покровом тайны.
— Думаешь, шантаж? — уточнил Тино.
— Не исключено, — ответил Храбров. — По сути дела в стране существуют две власти. Одна — видимая, официальная, другая — скрытая, незримая. И какая сильнее, я сказать затрудняюсь. Для нас, во всяком случае, вторая гораздо опаснее.
— Точно подмечено, — улыбнулся властелин. — По меньшей мере, три человека постоянно следят за группой. Остальные посетители давно успокоились, а эти не выпускают нас из поля зрения. Изображают простых обывателей.
— Такого поворота событий следовало ожидать, — кивнул Олесь. — Если проанализировать сложившуюся ситуацию, то можно прийти к удивительному выводу. Складывается впечатление, будто кто-то использует отряд в своей игре. И бал, и приглашение принцессы — звенья одной цепи…
— А цель? — недоверчиво спросил поляк.
— Остается только догадываться, — произнес русич. — Чаще всего люди грызутся за власть. Существует несколько кланов, борющихся за влияние при дворе. Сейчас в фаворе глава тайной полиции. Это очевидно. Иначе он не действовал бы столь нагло и самоуверенно. Но у него есть могущественные враги. Мы, к сожалению — лишь козырная карта в чьих-то руках.
— Придется действовать предельно осторожно, — вставил самурай. — Избавиться от слежки нам теперь вряд ли удастся. Полковник даже не скрывал, что хочет уничтожить группу. И у него есть на то веские основания. Видимо, мы представляем для мендонца серьезную угрозу.
— Ужасно не хочется влезать в местные интриги, — заметил Храбров, отодвигая тарелку. — Но, чувствую, без этого не обойтись. Чтобы не оказаться в роли жертвы, надо знать, с кем имеешь дело. Придется посетить ряд высокопоставленных особ. Надеюсь, они проявят должное гостеприимство.
— И тут же поведают тебе все дворцовые секреты, — язвительно вымолвил мутант. — Голова дорога тогда, когда находится на плечах. Обострять отношения с тайной полицией тасконцы вряд ли рискнут.
— Подобную проблему решить несложно, — усмехнулся Аято. — Я знаю способ, который замечательно развязывает языки.
— Какой? — поинтересовался поляк.
— Золото, — довольно громко сказал японец. — К счастью, слитки остались на месте. Грабить путешественников в планы карательной службы не входило. А в мендонском обществе деньги имеют немалый вес. Дорогие подарки, выпивка, умышленный проигрыш в карты, подкуп, наконец — вариантов более, чем достаточно. Алчность — вечный и неистребимый грех человечества.
Друзья встали из-за стола и неторопливо двинулись к выходу из ресторана. Боковым зрением Олесь видел, как несколько унимийцев тотчас начали рассчитываться.
Профессионалы обычно себя так не ведут. Либо сотрудники тайной полиции принимают воинов за дураков, либо опять действуют им на нервы. Тем самым тасконцы показывают, что отряд находится под постоянным контролем.
В холле стоял владелец гостиницы. Растерянно хлопая глазами, он мучительно соображал, как ему поступить. Выказывать уважение чужестранцам опасно, презрительно игнорировать — тоже нельзя. Можно навлечь на себя гнев герцога.
В результате унимиец, не придумав ничего лучшего, решил сбежать на улицу. Однако Тино опередил беднягу.
— Любезнейший! — воскликнул самурай. — Задержитесь на минутку.
Словно подстреленная в полете птица мужчина замер совершенно в нелепой позе. Затем обернулся и с дрожью в голосе спросил:
— Вы меня?
— Да, да, — улыбаясь, произнес Аято. — У нас есть маленькая просьба.
На несчастного унимийца было жалко смотреть. Позади отряда уже появились агенты секретной службы. С невозмутимыми отрешенными лицами они расположились чуть в стороне и бесцеремонно подслушивали разговор землян с хозяином заведения. Порой создавалось впечатление, что у наглецов вот-вот вытянутся уши.
— Я весь внимание, — со скорбной физиономией сказал тасконец.
— Видите ли, — начал объяснение японец, — мы очень набожные, верующие люди и хотели бы помолиться в храме. Но вот незадача… Никто не знает, где у вас церкви и есть ли они вообще.
С души владельца гостиницы упала целая скала. Унимиец сразу развернул плечи, выпрямился, отставил ногу назад и с видом знатока проговорил:
— В Мендоне сохранился великолепный собор. Он находится недалеко отсюда, буквально в десяти минутах ходьбы. Выйдите в парк на центральную аллею и сверните на северо-запад. Сквозь кроны деревьев сразу увидите темно-синие купола. Их пять, не ошибетесь. Есть еще две маленькие церквушки за пределами замка, но там чересчур много простолюдинов.
— Благодарим за обстоятельный ответ, — вымолвил Тино с легкой насмешкой.
Наемники быстро прошли через парк и вышли к собору. Сразу было видно, что в жизни древних тасконцев религия занимала огромное место.
Сооружение хоть и не отличалось грандиозностью, тем не менее, производило сильное впечатление. Правильные симметричные формы, точные линии и великолепное оформление. Архитекторы, строители и художники, создавая этот шедевр, вкладывали в него всю душу.
Приблизившись к зданию, путешественники с нескрываемым восхищением рассматривали настенные фрески. От времени краски поблекли, потеряли яркость, но сцены из религиозного эпоса Унимы по-прежнему завораживали людей.
На одной из картин седовласый старец раздавал хлеб умирающим крестьянам. Стоя на коленях, тасконцы в отчаянии протягивали к нему руки, а мужчина с умиротворенным выражением лица высыпал булки из большого мешка.
