Василий Горъ - Инкуб
Шероховатостей было много. Например, маршрут, по которому летел флаер отца Элли: за какие-то сорок минут он четыре раза вываливался из зоны слежения спутников, причём каждый раз изображение восстанавливалось не раньше чем через десять-двенадцать секунд. Не поленившись, я заказал такси и, оплатив его услуги на четыре часа вперёд, запустил машину летать в окрестностях покинутого нами дома по трём с лишним десяткам сгенерированных маршрутов. Забегая вперёд, скажу, что ни разу за это время оно не смогло покинуть зоны слежения дольше чем на три секунды…
Ещё более странным для меня оказался тот факт, что господин Беолли, планируя очередную процедуру комплексного омоложения, вдруг решил заменить имплантированный комм: мало того что имеющаяся у него модель «Эль-Бео» была практически новой, так она ничем не уступала планируемой «Митсу-Элит». Что интересно, в первоначальном списке планируемых процедур этой замены предусмотрено не было. Да и со сроками посещения клиники был полный кавардак: сначала Марк собирался ложиться в неё в середине июля, потом, видимо, решив, что было бы неплохо закончить с омоложением до начала сессии Конгресса, он перенёс дату на двадцать седьмое июня. А за два часа до злосчастного вылета на сервер главного врача поступила просьба положить его на обследование в ближайшие сутки. Записей, из которых можно было бы понять причину такого решения, я обнаружить не смог…
В день своей гибели Беолли, как обычно, работал. С утра он провёл сетевое совещание с главами своих предприятий, потом встречался с мэром столицы по какому-то конфиденциальному вопросу, проведя в его кабинете почти два часа. За час до обеда Марк забрал свою последнюю супругу Альсию из центра матери и ребёнка — молодая женщина, уступив его настоятельным просьбам, решилась-таки родить ему сына — и полетел на встречу с Ломарро. Дождаться друга и начальника Сейну так и не удалось: за двадцать минут до назначенного времени флаер Беолли воткнулся в землю и взорвался…
Смерть конгрессмена Гомилея, признанная несчастным случаем, лично для меня таковым не являлась. Смерть от сбоя программы жизнеобеспечения, в результате которой во время его пребывания в ванне на активировавшегося робота-уборщика было подано слишком большое напряжение и его искрящий манипулятор прикоснулся к воде, уж очень походила на результат работы уже знакомого мне вируса. Конгрессмен Шервуд Рой, проживавший на Хотарре, отравился своей любимой рыбой фугу, приготовленной робоповаром. Тоже в результате сбоя в управляющей программе… Падение грузовой платформы на Шендио, разгерметизация шлюза на Майони — работа неведомого программиста приносила одни и те же результаты. Смерти конгрессменов или членов их семей. Информации по каждому происшествию было слишком много для того, чтобы анализировать её влёт и тем более искать какие-то параллели, поэтому, загрузив всё то, что показалось мне важным, в свой процессор, а остальное предоставив обрабатывать серверу номера, я решил, что не мешает немного перекусить…
В свете двух лун бушующий океан выглядел жутко: огромные валы, накатывающиеся на берег, бесшумно разбивались в пыль, уступая место новым и новым. Фиолетовые молнии, вспыхивающие между тучами и серыми шапками пены, то и дело срываемыми порывами ветра, заставляли восхищаться яростью разбушевавшейся стихии. Тугие струи дождя, наискосок бьющие в силовое поле балкона, по эту сторону которого было неизмеримо комфортнее, чем снаружи, казалось, должны были смыть отель с каменного основания в считанные минуты. Мне вдруг безумно захотелось убрать невидимую пелену и почувствовать кожей атмосферу безумия, царящего во тьме ночи. Покосившись на разметавшуюся на постели Эль, я отогнал навязчивую идею — будить её таким образом мне казалось слишком жестоким. Поэтому, дождавшись, пока комм сообщил о том, что мой заказ доставлен, я достал из люка доставки бутерброды и бутылку с соком и, выключив свет, принялся за еду…
…Эль зашевелилась где-то через полчаса. К этому времени я уже лежал рядом, прислушиваясь к её дыханию, и млел от переполняющей меня нежности.
— Доброе утро, Рейг! — Потянувшись, как большая сытая кошка, девушка приоткрыла один глаз и, сфокусировав взгляд на моей руке, потянулась к ней губами…
— Доброй ночи, Эль… — улыбнулся я и, перекатившись к девушке поближе, поцеловал её в переносицу…
— Муррр… — Она откинула одеяло, похлопала себя по ввалившемуся животу и жалобно простонала: — Кто-нибудь покормит бедную девочку? Или ей придётся умирать голодной смертью?
— Двадцать секунд потерпишь? — поинтересовался я, отследив местонахождение своего заказа.
— Угу… Если ты меня поцелуешь…
— Тогда, я боюсь, оладьи покроются коркой льда… — чувствуя, как в ней пробуждается желание, ухмыльнулся я. — Хотя ход твоих мыслей мне нравится…
— Тебя надо принимать натощак… — закрывая глаза и подаваясь ко мне грудью, прошептала девушка, потом подумала и добавила: — После еды и иногда — вместо… Поем потом…
…Как мне было хорошо! Счастье, переполнявшее Эль, ощущалось так сильно, как будто мои способности к эмпатии программно усилили раза в два. Чистая, ничем не замутнённая радость от каждого моего прикосновения сводила с ума и мою хозяйку, и меня вместе с ней. Самым потрясающим было то, что она, принимая мои ласки, пыталась почувствовать меня и доставить удовольствие своей, пусть любимой, но всё-таки игрушке. Идея, до которой она додумалась, оказалась проста, как всё гениальное — по её просьбе я то активировал, то отключал прямое подключение, а она, корректируя свои действия, училась меня понимать! И к моменту, когда в комнату проник первый лучик пробившегося через тучи солнца, у меня появилось стойкое ощущение, что вот-вот я перестану ощущать грань между её эмоциями и своими…
Глава 20
Верден Кайм
— Ну вот, я в тебе не ошибся… — глядя, как догорают обломки «Флии», пробормотал Плахин. — Ещё один конгрессмен покинул этот бренный мир для того, чтобы освободить путь для тех, кто решил немножечко пройтись по головам…
— Спасибо, господин генерал… — буркнул Верден. — Ну что, продолжим?
— Ага, я уже дал команду… — Уперевшись руками в подлокотники кресла, Плахин слегка приподнялся и потянулся рукой к планшету, валяющемуся на заднем сиденье командно-штабного «Носорога». — Посмотри, на четвёртой линии — прямой репортаж…
Переключив экран на картинку, транслируемую с комма Колпина, Кайм напрягся: грузовая платформа, на которой должен был находиться господин Седрик Ульфсар, пыталась, используя мощь своих двигателей, уйти из силового захвата.
— Бесполезно… — ухмыльнулся генерал и, кинув взгляд на вспомогательные экраны, добавил: — И подавать сигнал бедствия — тоже…
И действительно, с начала операции по захвату убийцы в радиусе ста пятидесяти метров от грузовой платформы не работало ни одно устройство, не заэкранированное СВБ. Грузовые и пассажирские флаеры, двигавшиеся на проходящих через зону отчуждения курсах, совершали манёвры, предписанные им аппаратурой «Носорога». А спутники в экстренном режиме переводили камеры на цели, находящиеся за её пределами. Смотреть, как фигуры, облачённые в штурмовую броню, влетают в провал выбитого погрузочного люка, было немного странно — до этого видеть процесс со стороны Кайму ещё не приходилось. Обычно он влетал сразу после бойцов подразделения физической защиты и приступал к потрошению — так называли допрос офицеры ОСР между собой — находящегося в шоке подозреваемого…
— Гражданин Ульфсар Седрик! Вы обвиняетесь в совершении убийства первой степени, использовании запрещённых компьютерных программ, причинении вреда… — заорали динамики, и капитан, поморщившись, убавил звук. В этот момент мечущийся по грузовому отсеку мужчина вдруг замер на месте, дёрнулся и повалился навзничь.
— Стазис! Быстро! — заорал генерал, но бойцы знали инструкции не хуже его — фиолетовое сияние, мгновенно возникшее вокруг падающего тела, показывало, что до госпиталя СВБ тело пытавшегося покончить жизнь самоубийством человека доберётся без необратимых изменений…
— Вот гад… — восхищённо усмехнулся Плахин.
— Кто? — спросил Кайм, догадываясь, каким будет ответ.
— Да тот, кто его использовал… Ладно, пока мы летим в госпиталь, посмотри пару весёлых голофильмов. Если ты, конечно, не против…
— С удовольствием… — Капитан заинтересованно перевёл взгляд на голоэкран перед Плахиным и вздрогнул: прямо ему в глаза, подобострастно улыбаясь, смотрел полковник Мори Энеда собственной персоной.
— Здравия желаю, господин генерал!
— Привет, Мори! — Голос генерала был, как обычно, сух и деловит.
— Я слышал, при захвате моего бывшего сотрудника возникли какие-то проблемы?
