Николай Побережник - Архипелаг

Все опять загудели, и я опять поднял руку.

— Собрались мы собственно сегодня по поводу ввода в строй нашей «Авроры». Два дня, специально созданная комиссия проверяла все досконально, и вчера было принято решение о вводе корабля в строй.

Все опять загомонили и захлопали.

— Право совершить обряд спуска «Авроры» на воду, пусть не совсем так, и не совсем по правилам, предоставляется идейному вдохновителю, и самому морскому из всех морских волков, нашему капитану Ивану Ивановичу Попову!

Люди опять захлопали и загомонили. А Иваныч подошел ко мне, и взяв со стола пакет с водой сказал:

— Квалифицированная комиссия, проведя инспекцию и осмотр корабля, приняла решение о вводе в эксплуатацию! — перекрестился, размахнулся и тихо сказав «Господи благослови», метнул пакет в борт.

Пакет полетел и, ударившись о борт, лопнул. Все захлопали, засвистели и закричали.

Когда ликование закончилось, слово взял Михалыч:

— Ну я значить приглашаю всех на хутор на праздничный обед, явка строго обязательна.

Все опять захлопали. А потом кто-то крикнул:

— А можно хоть посмотреть то?

— Можно Машку, за ляжку! А посмотреть разрешаю! Группами по десять человек. Боцман, обеспечить экскурсию, — гаркнул Иваныч.

— Есть! — ответил боцман, Андрей Строганов, стоявший все это время на «Авроре» у борта, — Желающие не толпимся, поднимаемся по десять человек на борт.

— Хренасе ты выдал… мы корабль вводили в строй или отчетный митинг проводили? — спросил Иваныч, когда мы поднялись на борт и прошли к нему в каюту.

— Да что-то, тронуло меня все это мероприятие, ну и решил людей отблагодарить, да и заодно «пояснить политику партии».

— А в тебе, оказывается, кроются задатки замполита.

— Отстань а… Давай сюда схему корабля и еще раз все проверим.

«Аврора» действительно по нынешним меркам получилась просто ультра современной посудиной, стоит немного рассказать про ее достоинства:

В длину «Аврора» была почти 15 и в ширину 4,5 метра, Максимальная скорость 14.5 узлов, и могла принять на себя около 15 тонн груза. Ходовой мостик был оборудован радаром, эхолотом, морской и КВ радиостанциями. Основные посты были снабжены кроме стандартной корабельной громкой связи еще и телефонами корабельной АТС. 4 двухместных каюты, кубрик вместимостью 12 человек, 2 гальюна, 2 душевые кабины, электрический бойлер, обеспечивающий подачу горячей воды, емкости с пресной водой на1600 литров, запас топлива и провизии на автономку 11 суток с экипажем в 10 человек, силовая установка в 18 киловатт, камбуз с электропечью и дополнительно с варочной печью на твердом топливе. На верхней палубе были установлены шесть универсальных станков для размещения КПВ или ПКМ, по два по бортам, носовой и кормовой. Штатно КПВ располагался на носу, а ПКМ на корме. В оружейной комнате размещалось 12 СКС на всех членов экипажа и боекомплект. Одна из кают была оборудована под лазарет. Система живучести обеспечивалась двумя постами в машинном отделении и на верхней палубе, и включала в себя 2 мотопомпы, инструмент, 2 комплекта пожарных шлангов, 4 огнетушителя, правда с исходящим сроком годности, клинья, брус, аварийные домкраты и прочее необходимое в этом деле. По бортам были сделаны специальные крепления, на которые можно было закрепить дополнительный груз, как-то бочки, ящики и прочее. Спасательные средства были в виде капитально отремонтированного мотобота, и двух спасательных ПСН-10, снятых в свое время с СР-а. Все управление было выведено на ходовой мостик, но так же было продублировано и в машинном отделении. В общем, мы сделали больше чем могли, все-таки два полноценных морских судна-донора поспособствовали в этом. На «Авроре» теперь постоянно дежурила боцманская команда и несли боевые вахты согласно устава ВМФ, несколько экземпляров которых Иваныч притащил с СР-а.

Праздник хуторяне нам устроили знатный. Был очень вкусный обед, из-за которого пришлось пустить под нож двух баранов, и одного молодого хряка, но оно того стоило. Когда все плотно поели, и изрядно приняли на грудь яблочного вина из яблок, которых в моем огороде на трех яблонях уродилось очень много «из кустов появился рояль», точнее нарисовался Михал Михалыч с аккордеоном, и где только взял??? И как выдал нам концерт русских народных вперемешку с матерными частушками, что все пустились танцевать. Кто как мог, не оглядываясь на то, как получается было просто весело, а потом нарисовался Жека с гитарой, и развлекал молодежь репертуаром Цоя, Гребенщикова и Шевчука. Ну и мне изрядно поддатому, что то захотелось спеть, хотя гитару в руки не брал с последнего новогоднего корпоративна, в некогда моей фирме в прошлой жизни. Я перебрал струны и взял несколько аккордов, привыкая к грифу и звуку гитары, поймал на себе взгляд Светланы и как-то само по себе запелось:

  «Здесь лапы у елей дрожат на весу,  Здесь птицы щебечут тревожно.  Живешь в заколдованном диком лесу,  Откуда уйти невозможно.  Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,  Пусть дождем опадают сирени,  Все равно я отсюда тебя заберу  Во дворец, где играют свирели…»

Когда я взял последний аккорд, Иваныч подсел рядом и сказал:

— Серый, ну ты блин даешь! А давай еще что-нибудь из Высоцкого.

Я пару секунд подумал и запел:

   Средь оплывших свечей и вечерних молитв,   Средь военных трофеев и мирных костров   Жили книжные дети, не знавшие битв,   Изнывая от мелких своих катастроф.

   Детям вечно досаден их возраст и быт,   И дрались мы до ссадин, до смертных обид,   Но одежды латали нам матери в срок,   Мы же книги глотали, пьянея от строк!

   Липли волосы нам на вспотевшие лбы,   И сосало под ложечкой сладко от фраз,   И кружил наши головы запах борьбы,   Со страниц пожелтевших слетая на нас.

   И пытались постичь, мы, не знавшие войн,   За воинственный клич принимавшие вой,   Тайну слова «приказ», назначенье границ,   Смысл атаки, и лязг боевых колесниц.

   А в кипящих котлах прежних войн и смут   Столько пищи для маленьких наших мозгов…   Мы на роли предателей, трусов, иуд   В детских играх своих назначали врагов

   И злодея следам не давали остыть,   И прекраснейших дам обещали любить,   И друзей успокоив, и ближних любя,   Мы на роли героев вводили себя!

   Только в грезы нельзя насовсем убежать,   Краткий век у забав, столько боли вокруг…   Попытайся ладони у мертвых разжать,   И оружье принять из натруженных рук

   Испытай, завладев еще теплым мечом,   И доспехи надев, что почем, что почем!   Разберись, кто ты трус иль избранник судьбы   И попробуй на вкус настоящей борьбы!

   И когда рядом рухнет израненный друг,   И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,   И когда ты без кожи останешься вдруг   От того, что убили его, не тебя.

   Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал —   По оскалу забрал — это смерти оскал!   Ложь и зло — погляди, как их лица грубы,   И всегда позади — воронье и гробы!

   Если мяса с ножа ты не ел ни куска,   Если руки сложа, наблюдал свысока,   А в борьбу не вступил с подлецом, с палачом,   Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем!

   Если, путь прорубая отцовским мечом,   Ты соленые слезы на ус намотал,   Если в жарком бою испытал, что почем,   Значит, нужные книги ты в детстве читал.

На минуту установилась тишина, бабы тихо вытирали слезы, мужики молчали. Михалыч встал, поднял стакан и сказал: