Плетеная экскурсия - Антон Чернов
Ну и рассказал, что и как. Действительно девчонку просто жалко, поэтому даже как игру — не мог и не хотел послать. И обтроллила бы, да и взрослой женщине, в детском теле, от одного из немногих, который относится к ней как к человеку, слушать: «А не шла бы ты в жопу со своими матримониальными планами…» Ну, как-то слишком. Я злодей, даже сволочь, но не терминальный свинотрах, в конце-то концов!
— Мда, — аж немного спала с лица Зелёнка, выслушав мой рассказ. — Как-то и не думала даже. Жалко её, — протянула она, под мои кивки. — А мне что — мужа с кем-то делить из жалости?!
— Да не надо делить, блин! — возмутился я. — Ей лет пятьдесят, до момента когда тело берегини физически сможет…
— Знаю, говорила, ехидная такая, — надулась Зелёнка.
— Ну вот я её думал с Горынычем познакомить… — на что послышался смешок, а после Ленка нахмурилась и посмотрела на меня, как на свинотраха.
— Не вздумай! Глупость какую придумал, — важно выдала она, нахмурилась. — Ладно, время есть, подумаем. Может, и встретит кого.
— Вот да.
— И не поддакивай мне! — топнула Зелёнка ножкой, после чего моё бессмертие, в виде тросов, спряталось под диванчик.
— Кто в доме хозяин?! — мужественно пропищал я из под дивана.
— Вылезай из-под дивана, подлый трус! — уже улыбаясь подошла Зелёнка, отвечая ритуальной фразой.
Ну и была мной коварно поймана и всячески отлюблена. А то ишь, моду взяла — на моё Бессмертие голос повышать, да.
— Ладно, потом будем думать и разбираться. Вообще — прикольная девчонка, — уже расслабленная и довольная констатировала Ленка. — Моё, конечно, — хозяйски закинула она на меня руку и ногу. — Но посмотрим. И что в тебе духи места находят? И ещё Малахитница, тоже ведь на моё зарится, — посетовала Зелёнка, прижимая меня к себе.
— Вот кто бы говорил! — злодейски огрызнулся я. — На тебя вон, Дураки всякие…
— Ага, — с ОЧЕНЬ вредной улыбкой уставилась на меня Зелёнка.
— Упс, — признал я. — Ну в общем, проехали, да.
— Посмотрим. Одни дураки, говоришь, — с очень вредной и терапевтической жалостью уставилась на меня вредина.
— «Одни» — это ты говоришь, — мудро отметил я. — В общем — разберёмся, со временем. Оно у нас есть, Елена Зелёнка, Вредная, Бессмертная, — нажал я на кнопку зелёного носика.
— Есть, — довольно кивнула супруга. — Разберёмся.
— Ты мне вот чего скажи, а то я ни фига не понял. Меня этот гаремовод семиглавый, — припечатал я Ладона, — обзывал как-то неприлично. С начала — кажется «диакастисом». А потом — судьёй. Это как? И этот трахаль Моревны «меднобородым» почему-то, — припонил я.
— Нашёл время, — тонко намекнула Зелёнка, поелозив по мне собой.
— Ну это… — отметил я всяческие реакции. — Это само собой — «да». Отработаю со всем усердием, да. Но интересно.
— Интересно, — согласилась Ленка, хватая терминал, а через минуту кладя его на столик. — Это, в общем-то, связанно, Кащей. Кащей Меднобородый — царь, судья и страж царства мёртвых. И диакстис — то же самое, что «судья». Только титул.
— Не понял, точнее догадки есть, но как-то… — несколько офигел я.
— Видимо твоё чувство «кривды» и уточнение, что она есть, для эфира — как раз «судейство». Видимо, суд над душами, что-то такое. Занятно выходит.
— Занятно, — согласился я. — Блин, лютый тип выходит прототип, — хмыкнул я.
— Только с Дураками ему связываться не стоит, — захихикала Зелёнка.
— С дураками и его жене связываться не стоит, — выкатил я язычину, щупая помянутую жену за интересные места.
— Не стоит, — согласилась довольная Ленка. — Так, пока не начали — нас искали, ну, в смысле работы.
— Всё завтра, — мудро отметил я под выраженное действием согласие Зелёнки.
А назавтра выяснилось, что нас, в смысле, представителя компании Контора, искали и хотели нанять. И довольно активно, потому что с напастью, терроризирующей пару ельфячьих поселений и одно гнумье добывающее. Какая-то лютая хтонь и хрень, непонятная и вообще. Пара сильных магов приходили «разбираться», но уползали, собирая выбитые зубы сломанными руками. Но живы, что занятно. И команда из гнумье-ельфских матершинников (скооперировались, частушечники матерные, хехе!) нудно лечатся от нездоровой и почти непреодолимой берофилии.
Это вообще отдельная песня, на тему как эти товарищи начали «комплексно материть» по площади, очнулись через сутки, в компании медведиц, продолжили радостную зоофилию (судя по ряду деталей — ей они сутки и предавались, нихрена не помня). А ещё через часок пятнадцать рунистов с визгами и голыми жёпами разбегались по лесу, от заявившихся беров полу мужеского. Последние заявились толпой, почти гарантированно — волей нечистика, и явно имели претензии к зоофилам.
Но убежали, нам с Зелёнкой настроение описанием своих подвигов подняли. Но остальное — было как-то не весело. Сеть выдавала одно единственное Имя — Йын.
— Какое противное Имя, — оценил я.
Да и сам нечистик, если это вообще — нечистик, был гадским, противным и вообще. Посреди эльфячьего поселения образовалось бурлящее солёное озеро, попёрдывающее сероводородом и фонящее небывальщиной, как сволочь. Во втором, ельфячьем же, выросла берёзовая роща. Которая на попытки себя извести выдавала ветками люлей совершенно лютых, никого не убив, но понаставив ушастым фингалов и сломав их в разных местах в промышленных масштабах. При этом, изводить эту рощицу вынуждал сам факт её наличия: у всех в поселении появились всякие разные противные болячки: прыщи выскакивали, насморк, понос и прочее подобное. Вроде и ерунда, но жить с таким — не самое весёлое дело, если начистоту. Особенно учитывая, что ушастый иммунитет, как давно уже установили, такие «лёгкие» вещи как спид, эбола, чума и прочие столбняки — перемалывал на составляющие части, ещё на этапе заражения. Даже лекарство, из остроухой плазмы, какое-то время пытались сделать, но потом забили — магия действеннее, да и нахрена ушастым кровоточить, когда они всякие травки-муравки с таким же эффектом могут вырастить?
Пару энтов, отправленных на борьбу с рощей, берёзки, извиняюсь, оттрахали ветками, имитируя секс. И пустили оттраханных энтов на щепки и компост. Что делало эти дерева крайне сильными нечистиками: энты — это мща, факт.
У гнумов же появились стуки в подземельях, периодически нагревающиеся до нескольких сотен градусов полы шахт. К гнумьему счастью — всегда локализовано, не более десятка квадратных метров. К их же печали и огорчению — по всей шахте, в произвольных местах.
Кроме этого, в шахте начался «срач великий». Не в плане дефекации — гнумы там были не говнюками, питались правильно и вообще. А ссоры, склоки, мордобой и прочие неурядицы. Явно небывальской природы, а в замкнутых пространствах шахт, да и с говнистым (видово) характером гнумов вопрос междоусобных
