Золотой мальчик, или Сказ о благородном муже, ставшем правителем - Олег Геннадиевич Белоус
Год тому назад, когда сын поднялся в рейтинге бойцов до первой десятки и его фотографию разместили в спортивном журнале, один из знакомых показал князю журнал (никто из близких не решился), отец пренебрежительно хмыкнул и сказал:
— Вольно ему шпажкой махать перед ничтожными инородцами…
Несмотря на века, проведенные в изгнании, народ Гиюн-кхо считал остальных тиадаров совершенно чуждыми себе и неравными.
Машина бесшумно тронулась, набирая скорость, помчалась в аристократический район столицы. Гуан-фу сидел на заднем сидении, с полуприкрытыми глазами и немного рассеянным видом, из полуоткрытого окна — запах перегретой пыли. Угрюмо поглядывали темнотой окон двух-трехэтажные виллы, спрятавшиеся за бетонными заборами, пролетали ядовито-зеленые кроны деревьев, проносились встречные автомобили.
Неожиданно раздался пронзительный звон телефона, Гуан-фу вздрогнул.
— Да, — произнес в трубку водитель, несколько секунд слушал не перебивая, потом повернулся к пассажиру.
— Вас, сиятельный, — учтиво наклонил голову и передал трубку Гуан-фу, — Глава разведки.
Нахлынуло мучительное чувство, что сейчас произойдет нечто плохое.
— Да, — произнес настороженно.
— Сиятельный, вас посмел побеспокоить ничтожный Итос. На вашего сиятельного отца совершено покушение. Ваш отец жив, но ничтожные тяжело ранили его.
На миг Гуан-фу оледенел, потом глаза полыхнули, между тонких, черных губ, мелькнули волчьи клыки. Ни горя, ни страха не было — только холодная ярость.
Опустив трубку.
— Езжай домой и как можно быстрее!
— Выполняю, сиятельный!
Автомобиль, презрительно игнорируя дорожные знаки и, пару раз едва не протаранив машины неудачников, домчался к отцовскому дому. Еще на подъезде Гуан-фу увидел необычное оживление. У закрытых ворот парка, в глубине которого прятался трехэтажный, старинный дворец, скопление вооруженных автоматами наемников, судя по окрасу шерсти на голове — в основном из народа Гиюн-кхо. Только после того, как охрана опознала автомобиль наследника, а один из наемников заглянул в кабину и убедился, что посторонних нет, ворота открылись.
Глава разведки семейства, рыже-седой, но все еще крепкий тиадар с поклоном встретил на парадном крыльце дворца.
— У меня плохие известия сиятельный. Ваш отец умер. Теперь, по праву старшинства, вы глава Семьи и Повелитель!
Как умер? Что говорит этот несчастный поедатель падали? У Гуан-фу вдруг задрожали ноги. После смерти матери отец был самым близким человеком и, хотя в последнее время они не понимали друг друга, это не отменяло того что это был отец! Отец, всегда бывший примером и заботившийся о нем и любивший его, правда по-своему!
«Ну что ты скулишь?» — всплыл в памяти недовольный голос отца. Гуан-фу, тогда еще семилетний, никак не решался перерезать глотку тхору. Небольшое животное с изящно загнутыми рожками на жертвеннике бешено билось в прочных путах, не в силах их порвать, словно предчувствуя судьбу. Жалобное блеяние обезумевшего от страха животного раскатилось между стен молельни. «А ну, не ной! Не пристало наследнику древнего рода скулить от страха подобно ничтожным крестьянам! Ты потомок древних и могучих правителей, не боящихся крови! Или ты отказываешься от их наследства?»
Гуан-фу задумался, потом нехотя признался:
— Нет.
— Тогда поднимайся и бери нож!
Через минуту густая струя темно-алой крови из перерезанной глотки хлынула на камень жертвенника, лапы забились в агонии. Несколько мгновений, застыли. Гуан-фу оглянулся на отца. Какая в его глазах была гордость за сына!
Кто бы не покушался на отца… он отомстит и жестоко отомстит! — черные губы сжались в тонкую линию.
— Кто, кто посмел это сделать? — взгляд уже не наследника, а наследственного повелителя народа Гиюн-кхо, впился в невозмутимое лицо верного слуги.
— Сиятельный, не стоит обсуждать дела тайный там, где слишком много лишних ушей. Я уверен в преданности каждого слуги в этом доме, но все же…
Гуан-фу согласно наклонил голову и твердой походкой направился вслед за Главой разведки.
Залы и коридоры дворца были битком набит тиадарами и многих он не знал. При виде нового главы Семьи разговоры затихали, тиадары склонялись в поклоне перед новым Повелителем. В парадной гостиной увидел Охарэ, Глава боевиков Семьи; он сидел на диване, прямой, неподвижный и, невиданное дело — курил. Судя по сладковатому дымку это была трава гнаф.
Они остановились в гулком, громадном зале, Глава разведки закрыл за собой дверь. Гуан-фу опустился в большое кожаное кресло из кожи морского чудовища, крайне редко встречающегося и потому баснословно дорогого и, окинул угрюмым взглядом застывшего в поклоне слугу. Да, высокопоставленного, но всего лишь слугу Семьи. Покосился на тотем в углу — точную копию родового столба. Будучи современным тиадаром, он не верил во все эти боги, божества и демоны, но понятия родовых преданий и родовой чести, которые олицетворял родовой столб, были ему близки и понятны.
— Я хочу знать, кто эти пожиратели падали? — произнес почти спокойно, — Кто убил отца? — на последних словах голос едва не сорвался на взвизг.
Глава разведки опустил голову, отозвался не сразу. От прямого рассматривающего и оценивающего взгляда он должен был почувствовать смущение и страх. Давно Итоса никто так не рассматривал. Но лицо его оставалось спокойным, а голос неторопливым. Словно новый Повелитель не решал сейчас: жить ему или умереть. Недостойные, охранявшие старого князя, уже ответили за промах собственной жизнью.
— Несколько периодов (период равен двадцати одному обращению планеты вокруг оси) назад, к вашему сиятельному отцу явился старый Вейюан…
— Виссайя? — перебил Гуан-фу.
— Да, сиятельный из народа Виссайя, — учтиво склонил голову Глава разведки, — С вашего позволения я продолжу, он явился с просьбой помочь своим влиянием продавить решение о введении смертной казни за хранение дубликатора и использование произведенных им вещей.
— Все так серьезно?
— Более чем, сиятельный. В газетах и по дальновидению об этом молчат, но зараза распространяется все дальше и дальше, и скоро ее будет не остановить! На обоих континентах, во всех государствах, чернь бунтует или убегает в необжитые места, чтобы использовать дубликаторы.
Теперь уже невозможно узнать, был ли Йокко только гениальным физиком или еще и сумасшедшим, но одно несомненно: именно он изобрел дубликатор. На то, чтобы собрать первый образец у него ушло двое суток, во время которых он лишь раз, на пару часов оторвался от работы на сон. Дубликатор был неказист: гирлянды проводов, наскоро припаянные контуры, пакеты плат, словно из популярного в последнее время дальфильма о сумасшедшем изобретателе, зато мог делать точные копии любого помещенного в приемную камеру предмета, кроме слишком сложных, вроде натуральной еды или наноэлектроники. Впрочем, дешевый заменитель еды
