В конце вечности - Артем Евгеньевич Белянин
— А где та самая тропа, по которой мужики за хребет ходили? — посмотрев на старика с детским любопытством, спросил Фома.
— А тебе-то что? Любопытный хорёк! — стукнув толстяка походной палкой, заворчал Спепаныч. — Забудьте вы об этой тропе! Уж лучше сгинем мирно в родной глуши, чем там, на чужбине, под плетьми этих варваров!
Фома почесал плечо, зудящее после палки, поджал губы, молча завертев зайца на огне.
— Слушай, Степаныч, — снова вмешался Остап. — Ты ведь с нашим старостой давний приятель. Что этот лысый чёрт прячет в доме у часовни? Ведь сутки напролёт мужики вход стерегут. Сколько себя помню, там охрана была.
— И входить в тот дом только бабам можно, да и то не всем, — скидывая с плеч волчью шкуру, отозвался Степаныч.
— Ну да, — взглянув на старика, произнёс Остап. — Что там прячут?
— Ох, молодёжь, — проскрипел Степаныч. — Где тропа? Чего прячут? Всё им надо знать. Да поймите вы, иногда любопытство всю жизнь загубить может. Помню, лет двадцать назад, вы ещё тогда с Фомой гусей гоняли по двору, был у нас один парень. Любопытный тоже был. Сторожил он этот терем у часовни вместе с другими мужиками. И решил как-то подглядеть, что там староста прячет. А ведь за это на болота выгнали бы. И всё ему одно, полез.
— И чего? — вытянув лицо, перебил его Фома. — На болота его прогнали?
— Нет, не прогнали… Спятил он. С ножом на сторожей кидаться стал. Полоснул даже кого-то насмерть. А скрутить его и вчетвером не могли. Силен стал, как чёрт! Так и закололи его, убивца окаянного.
— Что ещё за брехня?! — хлопнув себя по колену, возмутился Фома. — Чё он там увидать такого мог?!
— Не твоего это ума дело! — прихлопнув на щеке назойливого комара, рявкнул Степаныч. — Живите, а, вы спокойно, по закону и не суйте нос, куда не следует.
Фома, отрывая жареному кролику ногу, недовольно покосился на старика, но тот уже, казалось, позабыв обо всём, стал обсасывать косточку.
— Ладно, Степаныч, чего завёлся? — протягивая старику скворчащую дичь, произнёс Остап. — Гляньте-ка вы лучше на небо. Солнце уже высоко, а сменять нас не торопятся, — недовольно подметил Остап.
— Дело говоришь, — заёрзав, согласился Степаныч. — Не припомню я, чтобы староста дозор менять опаздывал.
— Да ешьте, а, вы! — с выпученными глазами оторвавшись от кролика, вдруг вмешался Фома. — Хорошо, что опаздывают! Сейчас придут и всё мясо ведь сожрут.
— А ну-ка тихо! — подняв ладонь, шикнул насторожившийся Остап.
Фома, с трудом проглотив кусок, замолчал и уставился на товарища.
Полуглухой Степаныч, тщетно вслушиваясь, поднялся и опёрся на посох. Вскоре вскочил и Фома. С опушки леса, из самой его глуши, на дозорных летел шелест, гомон и крики разлетающихся птиц. Треск ломающихся веток, топот, рык и фырканье в одно мгновение наводнили округу. Из чащи на поляну выскочили десятки кабанов и оленей.
Мужчины спинами вжались в дерево. Звериный поток, столь стремительно вырвавшийся из глухой чащи, скрылся с противоположной стороны поляны.
— Это ещё что такое?! — взволнованно глядя на мужиков, спросил Фома.
— Пожар, видать! — глубоко втянув носом воздух, ответил Степаныч.
— Нет. Не может быть! — уверенно заявил Остап. — Гарью вовсе не пахнет. А живность по ветру пришла! — хмуро вглядываясь в помятый бурелом на опушке, заметил охотник.
— Верно, — согласился старик. — И деревня у нас в той стороне. Ой, что-то мне на сердце неспокойно, сынки. Смену до сих пор не прислали. Возвращаться нам нужно да поживее! — скручивая шкуру, сказал старик.
Остап кивнул и залил костёр, отозвавшийся кипящим шипением. Толстяк суетливо затолкал остатки еды в мешок, и уже через несколько минут все трое торопливо зашагали к деревне.
Глава 2. Царство неизбежное
Путь был неблизкий. Шли молча, лишь только Фома, неуклюже спотыкаясь о коряги, изредка на них чертыхался. Когда вдали замаячила опушка со знакомым частоколом, шедший впереди Остап остановился и поднял руку. Степаныч и Фома замерли. Со стороны деревни не доносилось привычных звуков, не были слышны ни удары молота из кузни, ни криков местных баб, ни домашней живности. Однако нельзя было сказать, что тишина была глухой. Из-за высокого частокола доносилось шарканье и урчание.
— Я схожу, разведаю, — тихо сказал Остап. — Посидите вон в том кустарнике.
— Пффф, — возмущённо зашипел Фома. — Я с тобой пойду.
— Нет, не пойдёшь, — недовольно шикнул на толстяка Остап.
— Пусть один проведает, — вмешался старик. — Ты шибко громкий. Не перечь ему, идём со мной, — отцовским тоном произнёс Степаныч и похлопал толстяка по спине. Фома недовольно закачал головой и, с обидой поджав губы, шагнул с тропы в густой кустарник.
Пригнувшись, Остап короткими перебежками почти беззвучно достиг ограды. В нос ударил прелый металлический запах. Из деревни разило кровью. Прижавшись спиной к запертым воротам, охотник отдышался и заглянул внутрь. Нельзя было сказать, что он ожидал увидеть за ними привычную картину, однако зрелище заставило мужчину с приступом тошноты отпрянуть.
Вся его родная улица, проходящая через деревню, была залита кровью. Там и тут валялись изуродованные тела его знакомых и близких. Среди трупов сновали сгорбленные уродливые существа, внешне напоминавшие людей, но со звериными повадками. Лица их были покрыты коричневой коркой запёкшейся крови. Расталкивая друг друга и огрызаясь, кровожадные чудовища копошились в растерзанных телах, с упоением поедая их внутренности.
«Трупы лежат полуголые, — лихорадочно думал прижавшийся к стене Остап. — Значит, напали ещё ночью. Врасплох застали. Скорее всего, в живых уже никого не осталось».
Где-то в глубине деревни раздался рык и клацанье зубов, сменившееся мерзким визгом. «Трезор, — прошептал Остап. — Живой, волчара. Хрен тебя возьмёшь, я воспитывал», — потирая рукоять ножа, подумал он.
Тем временем одна из тварей во дворе замерла и втянула ноздрями воздух. Словно почуяв чужака, существо взволнованно заскулило и скачками двинулось к воротам.
— Вот тварь, — тяжело задышав, прошипел заглянувший в щель охотник. По соседству раскинулись заросли старой пахучей полыни, нырнув в них, Остап приник к земле.
Выскочив из ворот, существо обнюхало место, где только что стоял Остап, и нервно взвизгнуло. На визг из ворот показалась ещё одна тварь. Тщательно обнюхав забор и покружив на месте, существа направились по следу.
Попавший в западню охотник уже жалел, что не взял с собой Фому. Однако звать на помощь было безумием. На крик непременно сбежались бы не только Фома и Степаныч, но и все орудующие в деревне людоеды. Рука нащупала нож, сердце тяжёлым набатом застучало в голове.
Когда существа приблизились, Остап уже не сомневался — это были люди. Хотя людьми их назвать язык не
