Мария Галина - Время побежденных
— Для этого тебе придется прийти в контору, — усмехнулся Антон.
С меня слетели последние остатки сна. Я насторожился.
— Он что, уже у вас?
— Вот именно.
Тут я понял, что дело плохо. Вообще-то это неудивительно. Наш отдел на то и существует, чтобы трепать своим сотрудникам нервы, а уж если доблестный добропорядочный Антон Стаковски звонит посреди ночи своему крайне беспутному, но весьма талантливому подчиненному, то подчиненный этот ему скорее всего нужен не для того, чтобы совместно распить бутылочку в тиши уютного начальственного кабинета.
— Сейчас буду, — ответил я, прекращая дальнейшие расспросы. У нас это не принято.
И ощупью стал натягивать джинсы. Чтобы найти и пристегнуть кобуру мне тоже не понадобился свет — это я мог сделать даже с закрытыми глазами.
Девицу эту — Тину или Таню — я будить не стал. Надеюсь, у нее хватит ума захлопнуть дверь, когда будет выметаться отсюда. На то, что она приберет развал, оставшийся после вчерашнего, я не особо рассчитывал. Тут уж одно из двух — либо секс-бомба, либо хозяйственная клуша. Эта была секс-бомба.
Все еще ежась от ночного холода, я вывел из гаража свой «Пежо». От Аллегаттен, где я снимал квартиру, — крохотной улочки, на которой не было ничего, кроме двухэтажных гостиниц да частных домиков, и никто не тревожил ночного покоя даже в наше смутное время, — до Парквейн, где разместилась наша контора, можно было дойти пешком за пару минут, но я рассудил, что, может, вызовом в контору ночное происшествие не ограничится и скорее всего придется пилить еще куда-нибудь. Контора, понятное дело, располагала своим автомобильным парком — по-моему, на данный момент не было в мире организации, которая бы снабжалась всякой техникой лучше, чем мы, — но я притерпелся к своей лошадке.
Въезд на Парквейн был перегорожен шлагбаумом — весь квартал занимали муниципальные службы, но на самом деле охранялось только здание комитета: то ли мы отгораживались от добропорядочных граждан, то ли они от нас — чем не чумной карантин, ей-Богу! Патрульный шагнул к машине и направил фонарик мне в лицо. Я зажмурился от ослепительного света. В ночном патруле сегодня стоял кадар. Почти все кадары кучковались в нашей конторе и еще в десятках таких же контор, разбросанных по всему земному шару. Не то чтобы они избегали людей — земляне к ним притерпелись, и даже те из нас, кто никогда сам лицом к лицу не сталкивался ни с одним кадаром, чуть не ежедневно имели сомнительное счастье лицезреть их по телевизору. Но по-настоящему врасти в земную жизнь кадары не смогли, как ни старались, как ни учили языки и обычаи. Того и гляди ляпнут что-нибудь не то или ненароком сотворят что-нибудь этакое — растаскивай потом драки в барах, где пьяные мужики впятером лезут на одного кадара, а тот только отмахивается от них и глазами хлопает… Правда, нужно отдать им должное, отмахиваются они здорово — видно, их там, на инструктаже, не только языкам учат, и, где у нас, у землян, самые уязвимые точки, им ох как известно…
В общем, я решил, что любоваться моей рожей патрульному надоело, и полез за пропуском. Кадары почти все для меня на одно лицо, я узнаю только своих: Карса, например, да еще пару-другую, а значит, и все земляне скорее всего, с точки зрения ка- даров, походят друг на друга. На всякий случай я сказал:
— Привет, красавчик.
Что было неправдой. Уж кем-кем, а красавчиком он не был. Да и никто из них.
Он официально произнес:
— Инспектор Матиссен?
Выговор у него был странноватый — видно, из новеньких.
— Для тебя Олаф, дорогуша, — отвечаю любезно.
Он вернул мне пропуск и холодно сказал:
— Проезжайте.
Вообще-то кадары — ребята бесхитростные и всяких тонкостей вроде насмешки не понимают, но этот вроде обиделся.
Шлагбаум поднялся, и я въехал в святая святых.
Наш Особый отдел приписан к полицейскому комиссариату. Так всем удобнее — и им, и нам тоже: не надо держать отдельный штат экспертов и осведомителей, и многие сведения можно получить, не поднимая излишнего шума. Да и сами мы часто не знаем, какое дело окажется нашим, а какое можно будет отдать бравым парням, состоящим на муниципальном обеспечении.
К ним коридор за дверью ведет направо, к нам — налево. У них на стене намалеван указатель «Полицейское управление». К нам указателя нет. Кому надо, те и так знают, что именно располагается за пуленепробиваемой дверью.
Я-то эту дорогу знаю хорошо. Слава Богу, не первый год тут вкалываю.
Коридор казался пустым, но я отлично понимаю, что бесстрастные глаза телекамер фиксируют каждое мое движение. Забреди сюда кто по ошибке из полицейского управления, из сумрака тут же материализовался бы охранник — человек или кадар — и вежливо, но твердо выпроводил бы незваного посетителя в правое крыло… а уж потом расспросил бы, что ему тут, собственно, было нужно.
В просторной комнате сейчас было непривычно темно и тихо. Днем-то народ кишмя кишит, бегают оперативники, эксперты, девицы какие-то носятся — то ли секретарши, то ли курьерши… а сейчас — безлюдно, столы за полупрозрачными перегородками словно кладбищенские плиты. Дальний конец комнаты-пенала смутно освещен — там мерцал холодным светом экран интеркома и горела одинокая настольная лампа. За матовым стеклом маячили смутные силуэты. Я протопал туда.
Босс мой сидел за столом. Вероятно, его точно так же, как и меня, подняли посреди ночи, но по его виду этого уж никак не скажешь. Что бы ни случилось, он всегда выглядит спокойным и невозмутимым. Помню, попали мы с ним как-то в одну переделку — не по нашему непосредственному ведомству, а помогая соседям — коллегам из муниципалки; нужно было обезвредить свихнувшегося террориста, захватившего автобус с труппой разъездного театра. Он тогда успел вырубить парня раньше, чем тот выдернул чеку из гранаты — и даже галстук у него на сторону не съехал.
Рядом с ним топтался Карс — мой напарник. Лица у кадаров вообще почти ничего не выражают, но я знал Карса уже достаточно долго, чтобы понять, что он встревожен.
Увидев меня, Антон поднял голову и рассеянно кивнул. Карс, не отрывая взгляда от распечатанных сводок, помахал мне четырехпалой рукой.
— Что ж ты заложил меня, чучело? — обратился я к нему.
— Заложил? — он на миг удивленно на меня вытаращился. — Ах да… понимаю. Ты хочешь сказать… Антон меня спросил: что ты делал вчера вечером, а я ему сказал, что ты уже после второй бутылки ничего не делал, а…
— Ладно-ладно, — поспешно прервал я. Вот в чем беда кадаров — ну не разбираются они в тонкостях человеческого общения, и все тут. И самое забавное — что Карс вроде бы ничего плохого в виду не имел.
— Погляди, Олаф, — Антон перебросил мне через стол пачку фотографий и несколько распечатанных сводок.
Я вопросительно взглянул на него.
— Вы думаете, это наше дело, шеф?
Он хмыкнул.
— А сам-то ты как думаешь?
Я проглядел фотоснимки — один за другим.
— Да… похоже…
— Помнишь тот случай месяц назад? В Ставанге? Почерк похож, верно? У нас уже тогда возникли подозрения.
— Думаете, один и тот же, шеф?
— А сам ты как думаешь?
Я еще раз проглядел фотографии, и, хоть я, казалось бы, ко всему притерпелся, меня замутило.
— Туг, — уверенно сказал Антон, — руку даю на отсечение, туг.
— Не стоит рисковать, шеф, — серьезно возразил Карс, — кругом полно всяких психов. Может, и этот просто свихнулся, вот и все. Помните, был уже один такой случай? В Копенгагене? Все тогда были уверены, что это туг, и дело нам передали, а когда мы его наконец подстрелили, выяснилось — просто маньяк.
— Как же, помню, — вставил я. — Старина Таум тогда чуть не плакал; как же — такой псих, и никаких тебе видимых отклонений. Я сам его и подстрелил, кстати.
— Ладно, — устало сказал Антон, — хватит болтать. Дело передали нам. На месте разберетесь. Поезжайте. Свяжетесь со мной из Фьорде. Тамошние власти уже в курсе. Они вам и помогут, если что.
— И заметь, он расширяет поле деятельности, — добавил Карс, — сначала была Ставанга… от Бергена рукой подать.
— Нашего филиала там нет, — продолжил Антон, — Фьорде — город небольшой, в целом благополучный, обычно муниципальщики сами справлялись… В общем, нужны вы им. Приедете — сразу свяжетесь с местным полицейским управлением. Если еще что-нибудь понадобится…
— Знаю-знаю… тут же связаться с вами.
— В общем, шевелитесь. — Антон склонился над столом и начал что-то писать на листке бумаги. — Подробней с материалами ознакомитесь по дороге. Да… и еще… у нас теперь новый психолог. Арно услали на переподготовку. Захватите его по дороге — и сразу туда. Он уже в курсе. Вот адрес.
Я поглядел на бумажку, скатал ее в комок, кинул в пепельницу на соседнем столике и попал.
— Непонятно, зачем нам вообще нужны эти психологи. Толку от них никакого.
