Павел Сормов - Летняя вьюга
-Ну как, удалось? - сквозь гул автотрассы спросил Шариф.
-Да, всё готово.
-Маладэц! Я сейчас приеду, дэньги отдам!
'Что-то мироздание расщедрилось, ага. Жди беды'
Перепись завершилась удачно. Дима проверил базу. Всё пустилось и работало. Повелитель восточных сладостей ввалился через сорок минут, выщелкнул две бежевые банкноты из лопатника, рассыпался в благодарностях и комплиментах компьютерному гению. Попрощавшись, гений поглядел на часы, было 17.20 - пора домой, завтра будет ударный труд на благо своему любопытству. Даже если бы Шариф не успел добраться, как это и ожидалось, Мыш бы всё равно поехал в лабораторию, отложив до понедельника получение левой десятки. Подработки подработками, но когда есть интересное дело - всё остальное шло побоку. Для таких людей как Дима, удовлетворение собственного любопытства и желание сделать такие штуки, которых никто и никогда раньше не делал, подчинить себе или обхитрить строптивую природу были смыслом жизни. Викентич таких себе и подбирал, невзирая на чины, и говорил, что это главные качества настоящего учёного. К тому же, в отличие от многих и многих мест в несчастливой российской науке, в чекановской лабе платили, причём вполне достойно. Эта аномалия была вызвана двумя причинами: во-первых - энергией и опытом научно-аппаратных игр самого профессора, а во-вторых - волшебным словом 'нано'.
Эта ни в чем не повинная приставка, означающая в оригинале просто одну миллиардную часть чего-то, на языке родных осин стала саркастическим синонимом околонаучного шарлатанства, воровства, бюджетного 'попила' и прикрывающего всё это безобразие бесплодного, но навязчивого пиара. Еще одним синонимом того же самого безобразия было Сколково, с которого всё и началось. Большое научное начальство, пинающее двери президентских и премьерских кабинетов, отпилив свою долю, спустило работу среднему, на уровнях университетской и отраслевой (что еще уцелело) науки. Оглядев пейзаж безудержного сколковского строяка, среднее пришло в ужас. В новеньких стеклобетонных коробках, помимо свежераспакованных импортных 'фотонобластеров', должны были завестись инженеры и учёные, умеющие делать дело, то есть открытия, разработку и внедрение на базе этих открытий технических новинок. А новопостроенная кубатура наполнялась сплошь детками начальства, которым весь мир всё должен по определению, пиарными комиссарами и просто жуликами от науки. Никакой отдачи от этих личностей ждать не приходилось. Взор начальства, естественно, повернулся в сторону старых научных центров - нужно было хоть какое-то реальное дело, иначе от больших прилетят в течение нескольких лет атата и оргвыводы. Строй как старых умников, так и молодого пополнения был жидок до неприличия: большая часть наиболее перспективных расползлась, как хлопцы у пана-атамана без золотого запаса, по Калифорниям и Куала-Лумпурам, в общем повсюду, где к развитию науки относились более дальновидно и менее свински, чем в России. В этот печальным момент ровно два года назад взор 'средних' в лице одного их представителя, чиновника Миннауки, и упал на Чекана. Это было неудивительно, на общем нерадостном поле он высился титаном.
-Я отсюда никуда не поеду, - оптимистично заявил чокнутый профессор, - Тут стоя и сдохну. Как анчар.
На упомянутых посиделках, на жалобы чиновника о том, кто бы взялся что настоящее сделать, Чекан ответил четко выверенной фразой (опыта в играх с чиновным племенем ему, как уже отмечалось, было не занимать) по сути повторённой потом Димой в истории с горелым диском: не обещаю, но можно попробовать. Тем более, что идеи у БВЧ были, и доводить их до 'железа' он умел, чиновники это помнили. Благо, с должности завкафедры он уже год как ушел, по причинам общего недовольства положением дел не только в отечественной, но и мировой науке, и был, как Винни-Пух, свободен до пятницы. Как говорят, полжизни ты работаешь на репутацию, полжизни репутация на тебя. 'Рыжему' (он же 'Хохол') всегда всё удавалось, ну, кроме 'Аэлиты', конечно, но там вопрос был сугубый. Обладая невероятно детальным, мощным воображением, он в голове мог моделировать квантово-механические взаимодействия, перенося их затем на бумагу в виде формул, опыты исправно подтверждали его визионерство. Не ошибся он и в этот раз. Получив негласный картбланш от начальства, пользуясь наработанными за долгую научную жизнь неформальными связями и полным бесстрашием перед обитателями самых высоких кабинетов, Чекан сколотил из новообразованной лабы (грант дали, никуда не делись) и 604-ого производственного участка 'Роснано' нечто вроде научно-производственного объединения советских времён в миниатюре. Опасения сотрудников, что из исследователей им придётся переквалифицироваться в заполнителей гомерического количества отчётов и справок, не оправдались - бумаг было в меру, сам профессор уделял им не больше двух часов в неделю, и то только потому, что до сих пор не очень дружил с экселем. Та же Света справилась бы и за час, но Чекан давно сделал для себя вывод, что если хочешь быть здоров, закаляйся, а хочешь оставаться на свободе и руководителем, пиши бумаги сам, не поручая это дело самым даже расторопным сотрудникам, будь это брат, сват, внучка или Жучка. В лабораторию, помимо своей внучки-дипломницы, сейчас уже аспирантки, любопытной и упёртой математической моделистки, он взял еще одного аспиранта, интересующегося темой, Рому Морица, тоже с ФОПФ, и Мыша. Дима смотрелся чужеродным элементом - выпускник лохматого, 1995-ого года, да еще и радиотехник. Но БВЧ вообще на регалии и корпоративность всегда чихать хотел, главное - желание что-нибудь природное распотрошить, а у Мыша оно было. Плюс профессору и обычная человеческая благодарность была не чужда, а основания для неё имелись. Лаборатория занималась активными нано-фильтрами, по одной из многообещающих идей Бориса Викентьевича. Правда, в названии, по его настоянию, никакого 'нано' не было и в помине.
-Лавры Пэдрика мне не нужны! - изящно высказывался Чекан.
-Не смейте модным словом 'нано'… - дурашливо спел как-то Ромик.
-Во! - поднял указательный палец профессор. - Чуешь!
Уже через год появились первые результаты, опытные образцы вычищали водные растворы от ионов тяжелых металлов в разы эффективнее обычных очистных сооружений, что открывало массу перспектив, и радовало поставивших на 'Хохла' научных чинуш. А тут еще добавился 'золотой' грант со стороны. Дело уже шло к окончательным испытаниям и началу внедрения. Светлана завтра ехала в Сколково за готовыми мультиионными структурами - собственно самими фильтрами, умеющими заданным образом выбирать металл для фильтрования. Контроллер, обычный комп с подключенным набором датчиков и программами для них и управляющей схемой фильтра Мыш с Ромиком уже сварганили, как обычно, из того, что было.
****
-А контроллер работает? - спросил профессор, наливая чай себе и Свете.
-Да, но для промышленности всё придётся перепилить. Пока опытный, на линухе.- Светлана по- домашнему налила чай в блюдце.
-Ну, это уже не наша забота будет, только программы отдадим. Из чего этот сделали?
-Как обычно, из говна и палок. Офисный десктоп пятого года на четвертом пне, USB с ИКСом, управление по 'комам', но всё кажет, проверили на пустых датчиках - о-кей, нули светятся.
-Дима завтра придёт? Без него смысла нет включать.
-Да. Думаю, если за завтра соберём, потом выхи, в понедельник-вторник откалибруем по золоту. Там день Победы, а в четверг уже можно основной тест пускать.
-Не говори гоп, сама знаешь. Хорошо, что отчёт в декабре только, успеем довести и золото. Нужно посчитать, как померяем, стоит ли вообще с ним связываться. Хотя бы грубо. Да, Ромик к фрицам уезжает до августа, отбери у него всё по программному обеспечению до следующей пятницы, иначе встанем.
-Уже. Там самое главное - долбанутый драйвер для ИКСа, что он накурил.
-Света, говори по-человечески.
-Прости, дедааа…
****
В пятницу начался ад. Точнее, продолжился апрельский, когда лаборатория квантово-механических систем чуть не сгорела, спалив заодно и всю новенькую двухэтажную пристройку к лабораторному комплексу МФТИ. Причина, как обычно, была в спешке и нетерпеливости. Суббота, 28 апреля по календарю была 'чёрной', рабочим днём, перенесённой с 30-го, но в четверг Железный Гомосек всем научным маньякам пристройки объявил, что в субботу никого не пустят. Свете не терпелось испытать ИКСы на каких-то левых растворах, Ромику с Мышом - контроллер, и понеслась. По кочкам. Монтировали до полуночи, пока охрана всех, во главе с БВЧ, чуть не в шею выгнала. Ну и конечно, нашелся вдруг чудак - с разницей в одну значащую букву. Который, как в известной песне, всё делает не так. И его костёр взвивается до небес. Причём 'не так' он сделал даже не всё, а ровно одну важную вещь, но для срабатывания пожарных датчиков этого вполне достаточно. В данном случае означенным чудаком оказался обычно крайне аккуратный, до педантизма, Ромик, за которым криворукости отродясь не водилось - не проверил, есть ли реальная земля на указанной местными электриками 'земле', и начал монтаж всей немалой и запутанной силовой схемы с бесперебойниками. И на старуху бывает всякое, в общем. Виноватых искать не стали, тем более, что в остальном 'сумасшедшим учёным' повезло - старшим смены охраны, когда на пульте взвыла пожарная сигналка, оказался Фомич, приятель Мыша, воевавший в первую Чечню в 'двести пьяной', он, собственно всю полыхающую конструкцию чётко обесточил, потушил, и позвонил Диме на сотовый. Так что обделались лёгким испугом, если так можно назвать звонки в 3.50 утра субботы всем фигурантам. Шума и неприятностей удалось избежать, Фёдор Алексеевич Жегом, начальник лабораторного корпуса, он же ЖЕлезный ГОМосек или Гомес, ничего не узнал, и даже не унюхал. Полезная вещь боевое братство, да. Профессор за свои деньги заменил утраченные упсы и 'пилоты', основное оборудование не пострадало, за исключением пары колб со свинцовой солью, разбитых Фомичом при тушении пожара. Похоже, мироздание вновь сменило милость на гнев - сначала Мыш чуть не уронил принесённую из светкиного 'Фольксвагена' киловаттную упсу с полки прямо на ИКС, 'иономер комплексный специальный', громоздкое и хрупкое заказное устройство бешеной стоимости. Поймав на лету тяжелую хреновину, выбил себе безымянный палец на правой руке, что резко снизило производительность сборки стенда. Потом вышибло силовые автоматы на всём этаже. Пока разбирались с электричеством - потеряли вторую упаковку структур. Как можно было потерять довольно большую коробку в помещении площадью менее тридцати квадратных метров, было совершенно непонятно, но этот вопль, обращенный Светланой к черным и голубым небесам, остался без ответа. Потом кладовщик отказался выдавать Чекану растворы, ссылаясь на Гомеса, запретившего выдачу реактивов после пятнадцати часов пятницы. В общем, всё было как всегда. К вечеру удалось закончить монтаж только вчерне, включать договорились в понедельник, и разошлись, не сильно довольные друг другом.
