Антон Орлов - Машина смерти
Надо поддержать общение, иначе этот тип и его собутыльники невзлюбят Саймона. Ради собственной безопасности можно уделить им четверть часа. Но ни в коем случае не рассказывать о себе правду! Если здесь узнают, что он бывший эксцессер, ему несдобровать.
Саймон перешагнул через порог. Небесно-голубые стены, солнечные блики на полу, за грязным стеклом, на фоне мартовского неба, виден фрагмент соседнего дома. Кто сказал, что преисподняя – мрачное местечко? Она может выглядеть как вполне цивилизованный и привлекательный мир, но Саймон ни на секунду не забывал о том, где находится.
На складных стульчиках расположилось еще трое мужчин и две женщины – все немолодые, обрюзгшие, неряшливо одетые, с одутловатыми лицами. Саймон немного успокоился: не шпана. Может, лет сорок-пятьдесят назад они и были шпаной, но сейчас для них главное удовольствие – не набрасываться дружной стаей на одинокого прохожего, а сидеть в укромном уголке и глушить «Ремонтную» или «Хакерскую». На пластиковом ящике посередине стояло несколько бутылок и одноразовые стаканчики. Саймону сразу налили водки. Отхлебнув жгучей дряни, он закашлялся (в тюрьме отвык от спиртного) и подумал, что все-таки угодил на банкет, никуда от судьбы не денешься… Тогда уж стоило остаться с правозащитниками: те наверняка закупили для своего торжества напитки получше, чем «Хакерская» водка.
Начались расспросы. Клисс признался, что отмотал срок (нет смысла это скрывать, раз зарегистрировался), что посадили его за угон аэрокара в невменяемом состоянии (среди его преступлений было, кажется, и такое). Присутствующие оживились: каждый из них хоть раз в жизни да попадал в каталажку. Саймон в этом и не сомневался – достаточно поглядеть на их рожи!
Похоже, здесь давно уже не было новых жильцов, личность Саймона вызывала у этой компании назойливый интерес. За восемь лет заключения он растерял свои прежние навыки, поэтому сейчас мямлил, зависал и довольно бездарно темнил, а собутыльники от него не отставали. Одна дотошная стерва начала допытываться, почему он за угон аэрокара сидел восемь лет, если по этой статье не дают больше двух, и то при отягчающих обстоятельствах. Саймон выругался и сказал, что действительно отсидел два года, а «восемь» вырвалось случайно, перепутал. Больной он, поэтому иногда говорит не то.
– Чем болеешь-то? – спросила женщина.
И тут Саймона осенило.
– Амнезия у меня! – объяснил он. – Потеря памяти. Что со мной случилось сегодня, я еще помню, а что было раньше – ну, совсем забыл… Я почти не помню, кто я такой.
После этого он взял свой стаканчик и допил «Хакерскую». В лоджии воцарилась мертвая тишина, только с тупым упорством билась о стекло очнувшаяся от спячки муха да кто-то из компании хрипло и неровно дышал. Радуясь, что все заткнулись, Саймон поставил стаканчик на ящик, с трудом поднялся – руки и ноги отяжелели, он опрокинул продавленный складной стульчик. Собутыльники тоже повставали и начали переглядываться; он не мог понять, что означает эта странная игра взглядов, но ощутил беспокойство. Сидеть осталась только женщина с коллекцией блестящих заколок в засаленных волосах мышиного цвета, она прижала к щекам ладони и смотрела на Саймона так, словно готовилась закричать.
– Ладно, я пойду, – сказал Саймон.
Все закивали. Мужчина, который пригласил его, взял с ящика бутылку, размахнулся… Саймон успел понять, что сейчас произойдет: вот она, вторая подлянка!
Очнулся он от того, что на лицо ему лили водку. Голова болела. Он лежал на полу все в той же лоджии, руки и ноги связаны.
– Смотрит, гаденыш! – объявил тот, кто поливал его «Хакерской». – У-у, прорва… Сознавайся, в кого из нас вселиться хотел?
– Щас полицию вызовем! – пригрозил другой. – А вы это, привяжите его к чему-нибудь… Если он тот самый, он исчезать умеет, предупреждали же!
Женщина с заколками сорвала натянутую вдоль стекла бельевую веревку; мужчины один конец обмотали вокруг шеи Саймона, чуть не придушив его, а второй привязали к ручке облезлой двери.
– Теперь не теле… как это… не телепокнешься! – злорадно сообщила Саймону женщина. – Ох и врал… Сколько за него Космопол отвалит, если он тот самый?
– Много! – отозвался, расплываясь в пьяной улыбке, мужчина в грязной майке, с эмблемой спортивного клуба «Удар-Пульсар», то ли вживленной, то ли наклеенной возле правого виска. – Целый год будем пить! Усремся, но все пропьем!
«Это что же, меня выпустили – и тут же объявили розыск? Зачем? Кто за этим стоит?»
– А если он вместе с дверью исчезнет? – выказал опасение самый немногословный из компании. – Тогда у нас ни награды, ни двери…
– Дык он же удавится, если начнет исчезать!
– А если не удавится?
Мужчина в пижаме вытащил из кармана передатчик и попытался с кем-то связаться, выругался, стукнул передатчиком о стенку и снова набрал код.
– Полиция?.. Мы здесь это… Оборотня поймали! Говорит, амнезия, а у самого глаза так и бегают! Он точно не сможет без своей машины в живого человека перескочить?.. Вы это самое, прилетайте, заберите его, пока не исчез!
Саймон уже перестал удивляться: в преисподней специфическая логика. Веревка давила на горло, но он не смел пошевелиться. Может быть, полицейские отвезут его обратно в тюрьму? Скорее бы… Алкаши сгрудились возле двери, все они сжимали в руках пустые бутылки и карманные ножи и смотрели на Клисса так, словно он был живой миной, готовой в любую секунду рвануть.
Наконец послышался шум, в лоджию ворвался полицейский патруль.
– Документы!
– Во внутреннем кармане куртки, – прохрипел Саймон. – Если меня надо арестовать, зачем меня тогда сегодня выпустили?
Вскоре Клисса идентифицировали, развязали и обругали за то, что спровоцировал ложный вызов. Один из полицейских включил браслет-передатчик и кому-то объяснил:
– Как обычно. Здешняя пьянь поймала еще одного Лиргисо. Которого – двести шестьдесят четвертого?.. Этот массовый психоз у меня уже в печенках, штрафовать за это надо!
– Он же вселиться в кого хошь может! – Алкаш в пижаме, услышав это, счел себя обиженным. – Сообщали же! Раз – и захватит чужое тело, а амнезия, говорили, верный признак, он же не помнит того, чего сам человек помнил…
– Да кому нужны ваши насквозь проспиртованные тела! – скривился полицейский. – Журналисты…, психоз накачивают!
И посмотрел на Саймона так, словно тот был одним из этих журналистов. Бывший эксцессер оскорбился (сравнить его с обыкновенным журналистом – все равно что пилота космолайнера сравнить с оператором автопогрузчика), однако благоразумно промолчал.
Все получили по инъекции протрезвляющего препарата; Саймон тоже, но он-то как раз ничего не имел против, после «Хакерской» ему было нехорошо. Он покинул лоджию вместе с патрульными, поскорее отпер дверь триста пятьдесят третьей квартиры и юркнул внутрь.
Две небольшие смежные комнаты, кухня, туалет, душевая. Все дочиста выскоблено роботом-уборщиком, но вид имеет неряшливый: пластик потускнел и потрескался, пол заляпан чем-то несмываемым, на стенах рубцы, словно кто-то здесь упражнялся в метании ножей. Слабый, но неистребимый запах чужого жилья. В окна бьет солнце. Саймон огляделся: никакой мебели, ни забытой прежними жильцами, ни выдвижной. Где он возьмет мебель?..
Он сел на пол, расчерченный желтоватыми полосками на коричневые ромбы, в стороне от белесого с прозеленью пятна, очертаниями напоминающего раздавленную лягушку. Какая-то гадость… И весь сегодняшний день – гадость. Едва выйдя на свободу, Саймон тут же получил приветик с того света, от своего бывшего шефа: ему виделось в этом дурное предзнаменование. В тюрьме он стал суеверным.
И Саймон Клисс, и Лиргисо, которого так боялись здешние обитатели, некогда работали на одного человека. По крайней мере, Саймон в ту пору считал своего шефа человеком. Ему и в голову не приходило, что Виллерт Руческел, благообразный пожилой джентльмен, собственник и руководитель скандально знаменитого «Перископа», может оказаться чем-то другим – например, захватившей человеческое тело инопланетной тварью.
Работа эксцессеров отличалась от работы обыкновенных репортеров: не искать катастрофы и скандалы, а создавать их из ничего и снимать шокирующие документальные фильмы. Шеф любил повторять, что люди – это всего лишь живое сырье. Когда Саймон, уже в тюрьме, узнал, кем был на самом деле его шеф, он припомнил эти слова и задним числом ужаснулся.
С «Перископом» восемь лет назад разделались мутант-экстрасенс Стив Баталов, которому компаньон Руческела приклеил кличку Гонщик, и его подружка Тина Хэдис, женщина-киборг, эмигрантка с Манокара. И ведь встретилась эта парочка благодаря Саймону! Он хотел сделать фильм о том, как манокарцы казнят ренегатку, а вместо этого влип в неприятности. Гонщик и киборг выяснили все насчет «Перископа» и сбросили информацию в ниарскую Сеть; Саймону еще повезло, что его арестовали: многих его коллег «живое сырье» растерзало без суда, на то здесь и преисподняя! Только шеф сумел сбежать, но три года спустя преследователи его настигли – вот тогда-то Саймон и узнал, на какого хозяина работал.
