Сим Никин - Обреченный взвод

На днях состоялись последние переговоры, и двадцатый кандидат определился. Двадцать судеб, каждая из которых оценена в пять тысяч кредитов, последуют тем путем, который выберет для них полковник. И чем короче будет этот путь, тем скорее он станет на сто тысяч богаче. Уже сейчас Бэд Сикорский мог уйти в отставку и жить безбедно на какой-нибудь далекой от периферии благополучной планете.

Но зачем уходить, если есть люди, нуждающиеся в его услугах? Вряд ли во всем космофлоте найдется специалист, способный так грамотно организовать столь щекотливое дело. Бэд же решение судеб каждой новой двадцатки давно уже воспринимал, как творение некоего художественного произведения. Да, именно так. Именно произведения. И он, словно творец, плел узор из двадцати судеб, получая от процесса истинное наслаждение. Иногда даже казалось, что именно из-за этого наслаждения, а не ради презренных кредитов, он занимается этим делом.

Однако сегодня Сикорский изрядно перенервничал, когда с ним вдруг связалась одна очень важная шишка из Министерства и поинтересовалась условиями его услуг и гарантиями. Столь важным персонам полковнику еще не приходилось оказывать услуги, и первой мыслью было, что кто-то высокопоставленный решил прикрыть его бизнес, и, возможно, вместе с ним самим. Но все обошлось. Связавшийся с ним всего лишь попросил помочь своей родственнице, сообщил код ее личного кома и, посоветовав полковнику забыть об их контакте, отключился.

Связавшись с Мартой Орчинской, Бэд отступил от правил и заключил двадцать первый контракт. Вообще-то он никогда ранее не изменял своим правилам, но когда заказчица узнала, что придется ждать целый год, то удвоила сумму вознаграждения, пообещав половину немедленно перевести на счет полковника, Сикорский сдался.

Суть дела заключалась в том, что вместо сына сенатора Орчинского, обязательную полугодовую службу в армии за вознаграждение будет проходить некий парень, который впоследствии должен исчезнуть, как нежелательный свидетель, способный очернить биографию, как отпрыска известного политика, так и самого сенатора.

Бэд и сам не мог объяснить себе, почему до сих пор ограничивался числом "двадцать". Возможно из-за получающейся в результате круглой суммы. Но "Двадцать один" тоже неплохое число, и хоть сам он не увлекался азартными играми, но знал, что у игроков оно является счастливым. И словно подтверждая это, прозвучал сигнал с личного кома, сообщающий, что аванс в размере пяти тысяч кредитов уже упал на указанный Марте Орчинской счет.

***

- Рудик, - Марта в очередной раз связалась с братом, - Извини, что я снова тебя отрываю.

- От чего ты меня отрываешь? - удивленно уставился на женщину вице-адмирал и, приподняв подбородок и выпятив нижнюю губу, почесал шею.

Сбитая с мысли неожиданным вопросом брата, та некоторое время пыталась сообразить, что следует ответить и, наконец, заговорила:

- Рудик, ты же знаешь, какой ответственный пост занимает Питер?

- Ну?

- И наверняка понимаешь, что он не собирается на этом останавливаться?

- Короче, Марта!

- Ну-у, как бы это сказать-то?

- Коротко и внятно.

- Не торопи меня, Рудик, а то я окончательно запутаюсь, - плаксиво взмолилась женщина. - В общем, если эта история... ну ты понимаешь, всплывет... В общем, Рудик, эта история ни коим образом не должна всплыть.

- Ага, я тебя понял, сестренка - ты трясешься за свою необъятную задницу. Так не лучше ли отправить сопляка оттарабанить положенный срок? А? Тогда и ты будешь спать спокойно, и твой муженек, и ваш подсвинок.

- О боже, Рудик! Армия сделала из тебя отпетого грубияна! - возмущенно воскликнула Марта. - Адиль в любом случае не должен попасть в вашу ужасную армию. Я не хочу, чтобы он стал таким же неотесанным солдафоном, как ты, Рудик. К тому же, я уже заплатила аванс твоему человеку...

- Какому моему человеку? - перебил сестру вице-адмирал, и на этот раз на его конопатом лице не было и тени улыбки, - Запомни раз и навсегда, Марта, ты сама нашла этого человека, и я с ним никак не связан. Я даже знать о его существовании не знаю. Запомни это, Марта.

Выслушав внушение брата, женщина понимающе закивала и, непроизвольно перейдя на шепот, заговорила:

- Вот-вот, Рудик, как раз по этому поводу я с тобой и связалась. Нельзя ли, после того, как решится вопрос с русским, который будет служить вместо Адика, сделать так, чтобы этот полковник тоже бесследно исчез?

Высоко задрав белобрысые брови Рудольф Штиц несколько долгих мгновений молча смотрел на родную сестру.

Глава - 1

Тысяча кредитов - что можно купить на такие огромные деньги? Да много чего. Но я не буду тратить бездумно. На тысячу оранжевых можно купить четыре однокомнатных квартирки в рабочих кварталах. В одной буду жить сам, а три сдавать. Надо только подыскать все четыре "однушки" в одном доме. Ну да, у меня еще минимум полгода на размышления и построение планов, как правильно распорядиться деньгами, о наличии которых свидетельствовала синяя банковская карточка на мое имя. Я уже целый час крутил ее в руках, так до конца и не поверив в неожиданно свалившуюся удачу. Мало того, что практически сбылась моя мечта - я буду служить в армии - так мне за это еще и заплатили авансом целую тысячу кредитов. А это вам не какие-то там баксы, фунты или дублоны, которые постоянно обесцениваются, деноминируются и снова обесцениваются. Оранжевые креды - самая стабильная и обеспеченная валюта конфедерации.

Сомнения оставались лишь по поводу гражданства. Но мамаша Адика обещала помочь с этой проблемой. А ей верить можно - не зря же она является женой сенатора.

***

На Кинг, одну из центральных планет Конфедерации, я попал грудным ребенком. Мои родители сгинули на планетах Российской Империи, захваченных неожиданно нагрянувшими из глубин космоса галантами. Не знаю какой добрый человек из беженцев не оставил меня на погибель, а привез на эту планету и определил в приют, созданный специально для прибывающих русских детишек, чьи родители погибли или пропали без вести. Возможно, то был какой-нибудь мой родственник, посчитавший, что грудной ребенок будет для него непомерной обузой. В любом случае, я этому человеку благодарен.

Когда мне исполнилось тринадцать лет, пришлось покинуть приют и, получив продовольственную карточку, стать самостоятельным членом русской резервации.

Надо сказать, что официально никаких ограничений по месту жительства для беженцев с русских планет не существовало. Однако граждане Конфедерации относились к нам, как к людям второго сорта, а потому мало кто решался переселяться за пределы изначально отведенного для беженцев района. Были конечно и исключения. Кто-то женился или вышел замуж за гражданина, сам став таким образом полноправным гражданином. Кто-то, являясь ценным специалистом в каком-нибудь деле, переехал жить в престижный район, жители которого по определению считались элитой общества независимо от гражданства. Так же можно было жить в рабочих кварталах, расположенных вблизи крупных предприятий. В них в основном обитала так называемая лимита - бесправные работяги, понаехавшие с самых захудалых планет в поисках лучшей доли. По своему социальному статусу лимитчики были на одном уровне с беженцами и потому не имели причин возносить себя над нами. Но они все же являлись гражданами, а потому могли проходить службу в армии, что в свою очередь давало бесплатное приобретение какой либо профессии и последующие присвоение статуса "полноправного гражданина", который давал различные льготы в дальнейшем. А если повезет, то можно было заключить хорошо оплачиваемый долгосрочный контракт на военную службу.

Устроившись упаковщиком на завод по производству промышленных роботов, я сдружился с тремя парнями-лимитчиками, мечтающими попасть в армию, и тоже увлекся этой идеей. Хоть и понимал, что шансов у меня никаких, но все же проводил досуг в их компании, изучая журналы по армейской технике и вооружению. Особенно меня привлекал боевой пехотный робот (БПР) и его модификации.

Однако теория теорией, а о практике оставалось только мечтать. Даже самый дешевый игровой симулятор стоил столько, что мне и моим друзьям пришлось бы не менее года полностью откладывать свои мизерные зарплаты.

И все же удача улыбнулась нам. Улыбнулась она дебильной улыбкой вечно пережевывающего жвачку Адиля Орчинского, сына популярного в Конфедерации политика, сенатора Питера Орчинского.

В тот день меня и Найка отправили в городской офис компании вынести и погрузить старую мебель. Эту работу нельзя было доверить роботам из-за полированных ступеней внутренней лестницы, выполненных из какого-то ценного камня, вот и послали нас. Когда закончили с погрузкой, закончился и рабочий день, и мы, ударив друг друга по ладоням, собрались разойтись по домам. Однако послышался звонкий сигнал и рядом с нами резко затормозил ярко-красный спортивный кар. Дверь с легким шелестом отъехала, и на тротуар вышел один из тех богатеньких хлыщей, к которым парни из рабочих кварталов и резерваций испытывали стойкое отвращение.