Сергей Чекмаев - Война 2033. Пепел обетованный.
Дневная жара спала, но все равно бежать становилось все труднее. Голова гудела, словно изнутри в нее били сотни маленьких молоточков, соленый пот жег кожу, ноги вязли в песке.
Видимо, солнце таки напекло мне голову, потому что простая и разумная мысль, которая неожиданно осенила меня, по идее, должна была посетить мой перегретый мозг гораздо раньше.
«Корсары, говоришь? Включи логику, брат Андреналин!»
А ведь так и есть. Не стали бы они за мной гнаться, особенно вдвоем. Не та добыча.
Силь рассказывала, что в последнее время в корсары подалась куча всякой шушеры. Капитаны воровских кланов на многое смотрят сквозь пальцы — лишь бы не переводились добытчики да откат исправно платили.
А уж Исла и подавно всегда и во всем презирает любые правила и законы. Запретный город воров и отморозков, что с них возьмешь? Недаром там нет своего правительства, сплошная анархия. Но, как бы то ни было, местные кланы, да еще Шакалы, Марадерз, Агрессорз и прочая бандитская вольница набирают народ пачками. Для вступления достаточно ограбить тридцать грузовых караванов и убить двух военных полицейских. Где-то требуют доказательства самые варварские — уши, носы, а в других кланах хватает и личных нашивок.
Не знаю, как насчет военной полиции, а с упившихся сталкеров мы, мальчишки, прямо за барной стойкой не раз срезали шевроны. Конечно, заказчики в корсарских масках особой щедростью не отличались, но уж пару монет выручить всегда удавалось.
Так что среди корсаров, конечно, есть сотня— другая трусливых крохоборов, что нападут на новичков даже из-за небольшой добычи.
Но не на пустого же!
Корсары, даже молодые, ребята не промах — уж в бинокль-то способны определить, идет ли потенциальная жертва с товаром или порожняком. К тому же, как говорят, где-то в лабораториях Ислы де Муэрте наловчились штамповать имплантат, который по моторике человека и даже по отпечаткам следов помогает рассчитывать вес переносимого им груза. Но, по мне, все это лишнее. Наметанному глазу никакой чип не нужен.
Значит, все-таки мародеры. Ну, с ними проще.
Эх, жаль, что я без оружия. Да и гранат нет, брони, хорошей электроники… даже самого простого КПК. Хотя бы узнал, с кем дело имею.
И Сильвии тоже нет. А это куда страшнее всего остального…
Ага, а еще очень жаль, прямо-таки до слез, что я вообще здесь оказался.
И зачем меня потянуло именно в Оазис?
Смешно, но я всю дорогу задавал себе этот вопрос. Шел и спрашивал. Иногда даже вслух:
– Куда тебя несет, Андреналин?
Полезно иногда поговорить с умным человеком. Хорошо бы еще не слишком увлекаться.
Да нет, какое там «всю дорогу». Гораздо раньше, едва только выбрался на солнышко из гостеприимной землянки мамы Коуди. Раны едва затянулись: я ходил с трудом, сидел с трудом, даже дышал с трудом, но сразу же оповестил всех, кто готов был слушать, что пойду в Оазис.
Сердобольная лекарка разохалась: отдохни, мол, наберись сил, потом и решишь.
– Куда тебе сейчас идти? Еле ноги переставляешь. Два дня как в первый раз сам до ветру доковылял.
Мама Коуди — из тех, что за словом в карман не лезут. Вот и тогда, пока я смущался и краснел, вспоминая, как за мной ухаживало все ее многочисленное семейство, она ворчливо уговаривала меня повременить:
— И вообще — оставайся у нас. Крепкие парни везде нужны. Поселение под охраной, тихо, спокойно. Целее будешь, а то вон живого места на шкуре не осталось. В наемниках небось ходил? Ну и зачем оно тебе снова? Опять под пули лезть? Здесь безопаснее. Да и девкам моим ты глянулся. Что тебя в Оазис так тянет?
Действительно, что?
Я твердил, пойду, мол, в город, каждое утро и каждый вечер, несмотря на все уговоры. Когда же рубцы под повязкой перестали чесаться, снова начала нормально сгибаться рука, а пробитое легкое больше не клокотало при каждом вздохе, я ушел.
Отработал лечение маме Коуди (лекарка сопротивлялась, но я не слушал), выточил себе нож из пробитых пластин сожженной сталкброни и ушел. Без доспехов, которые пришлось срезать с меня чуть ли не вместе с кожей, но с оружием.
Маме Коуди я так и не сказал, что я забыл в Оазисе.
Я и сам ни в чем не был уверен.
Восстановить звание, профессию, подтвердить уровень, скопить на оружие, КПК, боевое снаряжение можно в любом частном городе. В Неве или Атланте, например. Причем куда быстрее и безопаснее.
Я даже не знал, зачем хочу вернуть все прежние навыки. Может, и правда лучше было остаться?
Но в Оазисе у меня была цель, в которую я не верил, и не хотел себе в этом признаваться. Прятал сам от себя и надежду, и вполне логичные размышления, способные ее разрушить.
Силь выросла в этом городе. Она часто про него рассказывала.
И всегда добавляла, что если когда-нибудь мы потеряем друг друга, то… Впрочем, нет. Ничего подобного она не говорила, это уже я сам придумал. Силь вообще не верила, что мы можем проиграть.
Когда сталкеры притащили меня в деревню, я плевался кровью, хрипел, но все равно пытался повторять ее имя.
Сильвия.
У меня только оно и осталось. И еще талисман — подвеска из «пустынной слезы», сплавленного в зеленоватый ком песка. Когда-то я сам дезактивировал его и подарил Силь на счастье. Жаль, что оно оказалось таким коротким.
Но… я ведь не видел ее мертвой. Может, она и не погибла?
Я дойду до Оазиса. И подожду, пока она не придет. Если понадобится, я умею ждать долго.
Пистолет бы. Любой, хоть самопал мусорный. Ржавые гвозди и нарезанная проволока сойдет вместо дроби, если садить в упор. Знали бы вы, с кем связались, ублюдки!
Солнце медленно уходило за край мира. Во рту пересохло, горячая, густая, как смазка, слюна горчила, неимоверно хотелось пить.
Надо найти подходящий схрон. Неприметное местечко, где можно переждать, пока не утихнет искательский пыл моих алчных друзей. Глядишь, ночью вообще заплутают, собьются со следа.
А утром я буду уже далеко.
Я рискнул взобраться на верхушку очередной дюны и аккуратно, стараясь не слишком высовываться, осмотрелся. Опасно, но уже не так, как час-два назад: темнеет, видимость ухудшается. Главное, следить, чтоб ничего не светило в спину, иначе закрасуешься, как модифицированная пушка на витрине оружейного магазина.
В пустыне ведь никогда не бывает по-настоящему темно, даже в самую безлунную ночь. Сначала, в последние закатные часы — вот как сейчас — запад пульсирует красным, а в центре нарывающим волдырем торчит солнце. Небо потом еще долго продолжает светиться, а когда гаснут последние лучи, сквозь мутную пелену нет-нет да и пробиваются звезды. Облака здесь — большая редкость, но поднятая последней бурей песчаная взвесь долго висит над барханами. Чуть выше нервно перемигиваются зеленые и сиреневые сполохи. Однажды в баре подвыпивший инженер долго объяснял мне, что раньше это сияние называли северным, но после огненной купели Того Дня пульс неба виден везде, даже у нас. Что-то он там плел про радиоактивные частицы с большим временем полураспада и высокую ионизацию. Не знаю, может, и не врал… хотя инженеры со своими пси-подавителями, турелями и киберминами любят выпендриваться.
На востоке уже начали вспыхивать первые искорки — верный признак, что сияние не заставит себя долго ждать.
Плохо. Могу и не оторваться при такой иллюминации.
Где же тут спрятаться, ядрена мать?!
А ведь отвык я. Забыл уже, каково это — ходить по пустыне без оружия, сканера, оптики и электронных увеличителей. Минут двадцать разглядывал соседние барханы, пока не приметил скальный выступ, занесенный песком. Неплохое местечко. Чуть подкопаться, и в тени нависающего гребня меня не разглядишь.
На всякий случай я еще раз проверил, нет ли где движения. Медленно пополз вниз — уставшие ноги повиновались с трудом. На полпути запнулся, выворотил несколько глыб кремнезема. Увлекая за собой целые груды песка, они с шумом покатились к подножию.
Замечательно. Еще можно сигнальный костер разжечь: ау, мол, парни, я здесь. Ладно. Если найдут — пускай соображают, что я здесь делал.
«Соберись! Постарайся хотя бы дальше не наследить!»
Пригибаясь, я добрался до скалы. Вблизи схрон не выглядел таким надежным, как показалось поначалу. Спору нет, если правильно подкопаться — не найдут, но хорошо бы в процессе не обвалить себе на голову полтонны песка. Слежаться с недавней бури он еще не успел, тронь не в том месте — и привет.
Нож осторожно врезался в грунт под скалой, с каждым ударом я с опаской поглядывал наверх: выдержит ли? Песчаная груда угрожающе подрагивала, время от времени сверху сыпались тонкие струйки. Когда они попадали мне на голову и за шиворот, я ругался вполголоса, но работы не прекращал, параллельно стараясь отогнать некстати появившуюся мысль, что рою не схрон, а собственную могилу.
Но… обошлось. Яма получилась глубокой и — что самое важное — неприметной. Я заровнял следы раскопок, накидал сверху сухого саксаула и забрался внутрь.
