Александр Голодный - Будущего нет
Александрова это устраивало.
Поэтому, когда командир отделения с издевкой объявил:
– А восемнадцатым номером заступает Шуран – Одинокий волк. На время наряда он король воды, говна и пара! – Сергей, переждав ехидные смешки, лишь коротко ответил:
– Есть.
Он действительно был одиночкой. При вполне нормальном, даже товарищеском отношении к сокурсникам по группе, полноценные дружеские отношения почему-то почти ни с кем не сложились.
Наверное, этому мешала выбранная жизненная позиция.
В высшее военное училище Александров поступил с четко определенной целью – стать офицером. Отличным офицером, таким, как отец.
И после первого же семестра возникли вопросы, ряд остающихся без ответа «почему?»:
– Почему он, близкий к отличнику хорошист, обязан помогать тем, кто развлекается жором и устраивает издевательские шуточки по ночам, а потом отсыпается на лекциях, закономерно не успевая по предметам обучения?
– Почему прикрыть упившихся до скотского состояния сокурсников считается доблестью, а доложить курсовому офицеру, что у тебя ночью украли присланную из дому посылку – подлостью?
– Почему тот же командир отделения считает правильным назначать «помогающих наряду» для мытья туалета и умывальника в свое дежурство, и делает вид, что не слышит вопроса на ту же тему, когда в наряд заступает курсант Александров?
После третьего такого случая Сергей прямо отказался от участия в «помощи», упрочив, похоже, стену отчуждения вокруг себя.
– Почему вроде нормальные парни болтают и играют в карты на задних рядах аудитории, а потом перед экзаменами мечутся в поисках конспекта, не гнушаясь и откровенно «забыть» у себя понравившийся? Они при поступлении не знали, что в училище надо конспектировать лекции? Зачем вообще шли сюда?
Ведь каждый из этих, ныне носящих черные погоны с желтыми полосами и буквой «К», оставил за бортом многих, так же мечтавших о поступлении. Конкурс был пять человек на место. И что, поступили одни лучшие? Не похоже.
Кстати, конспекты Сергея, несмотря на их полноту, не пришлись по вкусу жаждущим. Единственный раз сыграл на пользу корявый почерк.
– Почему старание при изучении учебного материала на самоподготовке воспринимается с издевкой и подколками?
– Почему не соблюдается очередь на увольнение в город, и туда регулярно отправляются попавшие в счастливые тридцать процентов, лижущие задницу комоду любимчики?
На втором курсе ограничение сняли, но осадок остался.
– Почему все три казарменных года он один выпускал «Боевой листок»? Самый умный? Не похоже, скорее, наоборот.
– И почему он обязан покупать на газетные гонорары угощение все для той же кучкующейся вокруг комода группы? Его самого как-то приятными сюрпризами не балуют и в буфет со всем радушием не приглашают.
Да, со второго курса Сергей является нештатным корреспондентом «Красного бойца», газеты Уральского военного округа. Под настроение как-то отправил небольшой рассказ о полевом выходе подразделения, а его взяли и опубликовали. Дальше – больше. И три рубля за каждую заметку – очень достойно.
Кстати:
– Почему его товарищи позволяют себе уничижительно отзываться о его творчестве, называя опубликованное «заметкой про нашего мальчика» и тут же, без перерыва прозрачно намекают, что им желательно прочитать в газете и про себя, любимого?
А главное, Сергей твердо знал: там, в нормальных войсках, каждый офицер отвечает лишь за себя, за свои действия, порученный участок службы и подчиненный личный состав. И навязываемая командованием коллективная ответственность «из-за ваших товарищей» вызывала лишь плохо скрытое раздражение. Не товарищи ему безмозглые идиоты, накуролесившие в прошлом увольнении, из-за которых он вынужден торчать все выходные в опротивевшей казарме.
В общем, много было этих «почему». Многое не пришлось по вкусу в высшем училище Ракетных Войск, воспринимаемое как несправедливость и откровенная дурь не от большого ума. Но Александров стойко преодолевал тяготы и лишения, идя к своей мечте: стать офицером.
Пожалуй, Сергея понимал командир группы, сержант Никитин. Не зря он выбрал его в качестве коллеги по комнате в общежитии, и поручал в основном индивидуальные задания. Иногда оригинальные. Вот и сейчас, выждав, пока смолкнет нездоровое веселье, Володя негромко спросил:
– Сергей, душем нас обеспечишь?
Александров кивнул:
– Я постараюсь, командир.
– Хорошо.
Повысив голос, Никитин обратился уже ко всем:
– Полотенца не забудьте. Я своим ни с кем делиться не собираюсь.
Тонкость с душем заключалась в том, что курсантов в него не пускали. Изредка там мылись женщины-повара, но основное время металлическая, обшитая синим пластиком дверь в подвальных помещениях столовой оставалась запертой на солидный замок. И просить начальника столовой открыть ее было бесполезным занятием – на все разумные вопросы и доводы заносчивый прапор бросал лишь раздраженное:
– Нет! Начальник училища запретил!
Да, так и поверили. Будет целый генерал-майор каким-то душем в столовой заниматься и принимать противоречащие руководящим документам решения.
Как всегда в армии, имелся и обходной путь. С детства интересующийся техникой Сергей, любитель что-то разобрать, помочь отцу в мужских домашних делах, без особых проблем освоил вскрытие замков. Главное – представлять, как работают фигурные сувальды, да подобрать соответствующий инструмент. Вполне законно собранная связка ключей под «английский» профиль вопрос решала всегда.
А вымыться после изматывающих суток, смыть под горячими струями пот и кухонный жирный чад – это праздник.
Проверив, как трудится на чистке картошки группа второго курса их же четвертого факультета, вымыв цеха нарезки овощей и подняв пустую тару под пищевые остатки на верхние этажи, Александров решил подремать с часик, благо пока срочных дел нет. Место для этого увлекательного процесса имелось – ниша за грузовым лифтом. Добрая душа уже положила там длинный кусок многослойной фанеры. Пилотку под голову, закрыть глаза… хорошо!
Отдаленно гремит картофелечистная машина, из шахты доносятся голоса и звон металлической посуды – на втором и третьем этажах парни готовят заведования к завтраку. Попахивает гниющей пищей и крысиным дерьмом. Но то привычно…
***
…привычно вытряхнув содержимое мешка. Ага, добыча есть – тускло блеснуло стекло пивной бутылки. И пусть за них дают копейки… много нам не надо. Лишь бы на выпивку хватило.
Следом шли просто неопрятные слои мусора. Основная масса жильцов окрестных хрущевок ходит к бакам по-старинке, с пластмассовыми ведрами.
Разгребая отходы рукой в рваной кожаной перчатке, Серый мечтал об удаче, как на прошлой неделе. Кто-то выкинул едва начатый флакон «Тройного». Плевать, что после одеколона болит печень и во рту остается гадостный мылкий привкус, зато там хватает спирта, чтобы забыться, отойти от окружающей безнадеги.
О, кусок батона! В кульке, как положено. Чего выбросили? Плесени нет. Присмотревшись, понюхав, он понял причину – попахивает забродившими дрожжами, не пропекли до конца в пекарне. Ничего, на закусь сгодится.
Дальше он работал попавшейся под руку консервной банкой. Добавилось еще три бутылки (одна из-под «Столичной», все еще хранящая манящий запах водки), разных объедков. Глубже копать было тяжело, во впалый живот врезался острый край мусорного контейнера, но бросать дело нельзя. Петя скор на расправу. Зато с ним всегда при хавчике, и место для ночлега он подбирает нормальное, все нычки города знает.
Что за тряпки? Ну-у!..
Похоже, кто-то выбросил оставшиеся после умершего родственника вещи. Ветхая зеленая военная рубашка, затертый пиджак, выцветшие светло-синие кальсоны в пятнах…
Кальсоны – это хорошо. Для тепла, как и старое трико с пузырящимися коленями. Прибрать, скорее прибрать… Оп-па!
Не веря в свою удачу, Серый вытащил из картофельной шелухи сначала один войлочный бот, потом второй. Даже молнии целые!
Когда-то эту обувь острословы называли «прощай, молодость». Дураки! Нет ничего лучше для больных ног бомжа поздней холодной осенью. Это не расползающиеся, когда-то лаковые и модные туфли. Теперь бы незаметно надеть…
Сначала один поставить на землю, теперь второй. Никто не видит?
Бомж обернулся и его сердце тревожно сжалось. Атаман стоял совсем рядом, в двух шагах.
– Что нашел? Почему не работаешь?
– Так вот, Петя, бутылки, хлебушек, одежда старая… Я работаю, ищу!
– Работаешь? А это что? Закрысить хотел?
– Нет, это я достал спецом, вроде нормальная обувка.
– Ну-ка.
Скинув потрескавшиеся от времени югославские полусапожки, Петя примерил находку. Застегнул молнии, одобрительно притопнул правой ногой.
– На меня шили!
Серый с жадным сожалением наблюдал за процессом. Обидно было до слез: их атаман и так ходил в вязаных шерстяных носках. Какое там «шили»?! Точно велики. А ему, Сергею, были бы в самый раз.
