Артем Рыбаков - Ядерная зима. Дожить до рассвета!
У туши я подобрал веревку и зашагал к облюбованному дереву. Остановившись у толстенной, обхвата в два, ели, достал из чехла лебедку. Хоть и весит она немало, но в новых условиях вес этого произведения безвестных китайских мастеров окупает себя на все сто. Это мы усвоили, еще когда по теплу в городе мародерили. Зацепив обвязку вокруг ствола, установил лебедку, закрепил веревку за крюк и заработал рычагом.
«И, раз! И, раз!» — с каждым движением половина туши проезжала по снегу сантиметров восемьдесят, так что за двадцать движений я подтянул добычу к нужному месту…
С передней половиной лося я возился меньше — и за лебедкой ходить не надо было, и след уже протоптан. Управился, считай, за четверть часа. Однако, как я ни торопился, уже темнело, а мне еще барахло свое собирать! Связав вместе части добытой туши и перекинув со второй попытки веревку через нижнюю ветку, я несколькими движениями рычага поднял добычу метра на три над землей. «Уф, будем считать, что не допрыгнут! Теперь закрепить конец и, собрав инструменты, можно передохнуть…»
ГЛАВА 1
Семейный праздник
Сто лет обещал Виталику, что мы к нему приедем. Все вместе. По отдельности мы, конечно, приезжали, но обычно я просто завозил своих в этот райский уголок, радовал себя шашлычком, банькой и парой стаканчиков чего-нибудь вкусненького, здоровым сном на свежем воздухе — и назад, в Москву. Приятели иногда удивлялись, какой, мол, интерес мотаться за две с половиной сотни верст? Но нам у Виталия с Ярославой нравилось. Большой дом, речка, грибы-ягоды. Илюшке моему раздолье!
Но в этот раз я решил подойти к делу серьезно. Взял две недели отпуска, загрузил немаленький багажник своего «фордика» всякими «вкусностями и интересностями», посадил в машину семью… И вот мы уже летим по пустынной в этот ранний час Ленинградке… До Твери домчались за два часа, даже гаишники всего один раз попались… Еще семь десятков километров, и вот «субарик», сурово бормоча своим оппозитником, бодро скачет по разбитому проселку.
С вершины невысокого холма открылся как всегда прекрасный вид на дачу — она чем-то мне всегда напоминала старинные дворянские усадьбы. Так же основательно построена и очень удачно расположена на местности. Большой, почти пятнадцать метров в длину деревянный, выкрашенный в коричневый цвет дом, ухоженные лужайки вокруг, сверкающая ошкуренными бревнами баня, многочисленные беседки, разбросанные по участку. Живи — не хочу! Сейчас, правда, подворье безлюдно. Как-никак половина седьмого утра, а здесь так рано никто не встает. Ну, ничего, ради нас встанут!
Еще каких-то два года назад здесь, кроме Виталькиного дворца, стояли только две полуразвалившиеся халупы с запущенными участками при них. Но недавно землю прикупили какие-то люди из Москвы, и сейчас в минипоселке идет активное строительство — один дом из бруса почти готов, а два кирпичных на начальной стадии. Если судить по количеству завезенного материала — мастодонты еще те выйдут.
Приткнув наш универсал у ворот, украшенных щитами с псевдодворянским гербом (одна из причуд отца Виталика), я коротко бибикнул.
«А в ответ — тишина! Ну что ж, хозяева дорогие, придется погрубее. И по фигу мне, что Виталий Андреевич с Владимиром Сергеевичем вчера вполне могли предаваться неумеренным возлияниям!» — с некоторым злорадством представив, как Ярослава будет выпинывать сонного друга из теплой постельки, я придавил клаксон секунды на три. Зажужжал мотор, и ворота, скрипя, начали медленно открываться.
«Точно, Вован приехал — вот его „Мондео“ во дворе рядом с хозяйскими машинами», — служебный авто приятеля я узнал сразу. Володя все собирался купить что-нибудь в личное пользование, но откладывал покупку до момента выплаты премиальных за сделку, а хитромудрые индусы, которым он продавал наши боевые вертолеты, все тянули с заключением контракта, так что пока ему приходилось использовать служебное положение. Правда, надо признать, что четырехколесное транспортное средство у Вовки все-таки было, но на нем на дачу он не ездил, поскольку оно и так обитало в местном гараже. «Лэндкруизер» семидесятой серии, нафаршированный по самое «не могу», включая полную гидроподготовку, был очень удобной машиной для безбашенных вылазок на природу, а вот по шоссе на этом лифтованном динозавре с большими колесами ездить совсем не так удобно.
Илюшка, как и жена, впрочем, всю дорогу проспал и теперь заспанно тер глаза, пытаясь понять, где же мы и зачем.
— Просыпайся, сына! — Я распахнул заднюю дверь. — На дачу приехали!
Мой белобрысый отпрыск буркнул что-то невнятное, а когда я его достал из детского кресла, пристроил свою вихрастую головку мне на плечо и снова заснул.
— Вась, не тормоши его! — Жена подавила зевок. — Сразу на второй этаж неси, а вещи мы потом перенесем.
— А кроватка? — напомнил я.
— На большой пока поспит. И ты давай, не рассиживайся, а тоже спать ложись, а то будешь потом ворчать про эксплуатацию человека человеком…
На крыльце нас встретил хозяин, точнее — господин самый главный Младший Хозяин, как иногда его называли друзья, намекая, что настоящим владельцем поместья был все-таки отец Виталика. Растрепанный вид и некоторая неприветливость подтвердили мою догадку о вечернем возлиянии, но Виталя, игнорировав легкое похмелье, встретил нас, широко зевая, но тем не менее приветливо:
— Хрена себе, вы в такую рань прикатили! Есть будете?
— Нет, потом вместе с вами позавтракаем! — ответила моя жена, а я просто крепко пожал ему руку.
— Аааа, — раскатисто зевнул в ответ хозяин и, махнув рукой, мол, сами тут разберетесь, удалился на свою половину дома.
Тут надо отметить, что дядя Андрей вотчину свою строил постепенно, просто пристраивая новые помещения, по мере зарабатывания средств и разрастания семейства. И удалось ему это весьма неплохо — дом впечатления несуразного строения не производил. Как раз наоборот — был он, несмотря на свои размеры и методику постройки, ладным снаружи и уютным внутри.
Беседки, летняя веранда под кодовым именем «барбекюшница», пруд у бани — все говорило, что живут тут люди рачительные, обстоятельные и неленивые.
Комната, в которой мы постоянно останавливались, больше чем на половину состояла из огромной кровати, точнее — спального помоста. Причем это монументальное произведение мебельного искусства было построено весьма специфически — твердые зоны чередовались с мягкими, так что я мог спать, как люблю — на голых досках с тоненьким матрасиком, а жена у меня под боком — наслаждаться комфортом толстенного матраса.
А потому, торопливо раскидав свои вещи и уложив сына во все-таки принесенную походную складную кроватку, мы отправились на боковую.
* * *— Ну, рассказывай, как делишки-то? — вечерело, и мы исполняли древнейшую «мужскую обязанность» — разводили огонь в очаге. Точнее, я возился с дровами, заготавливая щепу для растопки, а Виталя расположился в плетеном кресле, потягивая ром с колой.
— Да ничего в общем-то… Кстати, можешь поздравить — я теперь дембель!
— Да ну?! И что, без последствий? — я отложил нож и посмотрел на приятеля.
— Практически. Даже подпола на прощание подкинули… — Сибанов сделал большой глоток. — А может, растопочки плеснуть?
Подначка эта была такой же традиционной, как и наши дачные посиделки. Дело в том, что я в вопросе разведения огня придерживаюсь традиционных, даже можно сказать, патриархальных взглядов — подготавливаю растопку, тешу щепу, тщательно складываю дрова. То есть пироманьячу по полной, испытывая истинное наслаждение, когда от одной спички огонь охватывает костер и тот горит сильно и ровно, несмотря на погоду. Виталий же сибарит и приспособленец, его стиль — покидать дрова в очаг, полить их парафином или еще какой химией, чиркнуть спичкой. Ему процесс не важен — важен результат. Вот только новости, сообщенные им, были слишком важными, чтобы я тратил время на обычную пикировку:
— Все-таки решил уйти? А как же карьера?
— Буду делать в другом месте — здесь все равно не дадут. И потом, Вася, ты что, забыл, что нас бывших не бывает? Или это я в девяносто седьмом отбрыкивался и морды представителям истеблишмента бил, а?
В ответ я только махнул рукой — вспоминать собственное увольнение из рядов совершенно не хотелось. Да и сравнивать ситуацию «чумовых девяностых» и нынешние времена было сложно — десять лет на «гражданке» как-никак..
— Так все-таки почему?
— А хрен его знает, Вася! — слишком горячо для его невозмутимого вида ответил Виталий. — Как из Нью-Йорка отозвали, так все у меня наперекосяк пошло. Поверишь, три последних месяца мне на стол ничего серьезнее обзоров открытой прессы не попадало?!
— То есть там, «на холоде»,[6] вы что-то серьезное зацепили? Или наоборот — вляпались в историю?
