Владимир Куницын - Личный враг князя Данилова
Спрыгнув с лошади около просторной избы, Данилов распорядился:
— Француза ко мне!
Связанного, завернутого в плащ полковника, которого везли поперек лошади, опустили на землю.
— Развяжите — и в горницу!
Отсидевшись неделю в далеком селе, что располагалось в стороне от Дорогобужа, драгуны вернулись назад, в усадьбу Даниловых. Запах гари, вымытый дождями, ушел, но ямы во дворе, оставленные гранатами, и черные бревна создавали безрадостную картину.
Ветра не было, и тишина, абсолютно нереальная, просто сказочная, заполняла все вокруг. «Странно, что Порфирича нет, пора бы ему вернуться», — подумал тогда Николай.
Взвод переправился поздним вечером, на этой стороне делать нечего. Тракт идет по другому берегу Днепра, искать французских лазутчиков нужно там. На этот раз Николай решил остановиться в лесу на несколько дней. Шалаши на поляне, которую подпирал глубокий, покрытый кустарником овраг, приютили взвод. Но переночевали здесь только одну ночь. С утра ударили морозы, которые крепчали час от часу. Нужна была другая, более теплая одежда. Поскольку драгуны не имели представления, где находится основной противник, Данилов пошел на юг, поворачивая постепенно на восток в сторону Вязьмы. Пройдя несколько деревень, взвод потерял привычный вид. Одетые в разномастные, не всегда по размеру тулупы и ватники, драгуны походили на вооруженных крестьян, которые уже изрядно успели надоесть французам. Но если найти провизию или одежду оказалось возможным, то пороха оставалось на один короткий бой: пять-шесть выстрелов на каждого. Пополнить их князь собирался за счет противника. Но для этого нужны французы, желательно в небольшом количестве, с солидными запасами. Отыскать их Николай собирался на тракте, выбрав место, где лес поближе подбирался к полотну дороги.
На тракт взвод вышел перед рассветом. Данилов рассчитывал, что с утра движение не будет оживленным и выбранному для атаки неприятелю никто не придет на помощь. Но день прошел в пустом ожидании. Напуганные партизанами французы передвигались большими группами. Николай не смог найти удобного момента для нападения, не рискуя нарваться на серьезные неприятности.
Отправляясь на следующий день в засаду, Данилов дал себе слово, что если и в этот раз они останутся без добычи, то придется искать лазутчиков с тем порохом, что есть. Но повезло. Почти сразу, после того как батальон егерей прошел на запад, из-за дальнего холма показался десяток конных, спешащих в Дорогобуж. Добыть у них много пороха князь не рассчитывал, хорошо бы его оказалось больше, чем придется потратить на схватку. Но драгуны засиделись, вынужденные целыми днями прятаться в кустах, и Николай понимал, что недовольство — нет, не командиром, обстоятельствами — уже поселилось в душах.
По мере приближения всадников, Данилов чувствовал, что на сей раз удача, казалось бы, совсем позабывшая о драгунах, вернулась, озаряя все вокруг широкой улыбкой. Больше половины французов были одеты в офицерские мундиры.
— Хорошо бы хоть одного живым взять! — размечтался Азаров. — Спросить бы надо, как погода в Москве.
— Андрей, — негромко отозвался Данилов, — ты, главное, к Дорогобужу никого не пропусти. Те, кто назад к Вязьме побегут, — это мои.
План атаки прост, как лапти. Дюжина драгун встречает французов ружейным залпом. По этому сигналу Данилов вместе с вахмистром и еще четырьмя всадниками вылетают из леса и отрезают путь к отступлению. Свободные ружья тех, кто пойдет в атаку, переданы лучшим стрелкам для второго выстрела.
— Успокойся, ваше сиятельство, думаю тебе останется только трофеи собрать. Можешь палаш из ножен не вынимать.
Николай чуть усмехнулся. Если драгуны будут хорошо стрелять, такая возможность есть. Но что-то не заладилось. Может, долгое ожидание схватки, а может, сегодня не день кавалерии.
Когда Данилов вылетел на дорогу, то половина французов готова была дать отпор. Еще один во весь опор пытался умчаться в сторону Дорогобужа. По нему-то и стреляли во второй раз. К счастью, удачно.
Исправляя собственную оплошность, драгуны во главе с майором выскочили из леса и понеслись что есть мочи, с ружьями наперевес, закрывать дорогу на Дорогобуж. Оценив положение, в котором они оказались, французы решили, что лучше уйти на Вязьму, но их попытку на корню пресек Николай. Двумя выстрелами с дистанции в полсотни шагов он уложил самых резвых. Поняв, что по тракту не прорваться ни в ту, ни в другую сторону, французы рванули в лес, стоящий на противоположной стороне. Разумное решение. Преследовать их никто не собирался.
— Вахмистр, только порох и пули! — крикнул Данилов, пуская коня рысью. Он заметил, что офицер, пытавшийся ускакать в Дорогобуж, жив и пытается вылезти из-под убитой лошади.
Азаров молча подкинул вверх пистолет, да так ловко, что тот буквально замер на высоте плеча, сидящего на коне князя. Легко, словно со стола, Николай ухватил оружие. Взводя курок, он в очередной раз с благодарной теплотой подумал о кавалергарде: «Надо же, выстрелы мои сосчитал! Знает, что заряженных пистолетов у меня больше нет».
Французский офицер оказался полковником. Сопротивляться не мог, поскольку сильно ударился о камень на обочине. С ним особенно не церемонились, быстро связали, бросили поперек лошади. Пороха и пуль, к удивлению Данилова, оказалось довольно много, каждый из французов вез по несколько фунтов, но на серьезный бой этого бы все равно не хватило.
IV
Вечером следующего дня Каранелли прибыл на место короткой схватки русских с отрядом полковника Матье, одного из многочисленных адъютантов Наполеона. Весть о том, что на него, посланного организовать резиденцию императора в Дорогобуже, напали русские, долетела еще вчера. Со слов уцелевших офицеров, русские крестьяне продемонстрировали редкую выучку. И что еще успел заметить один из оставшихся в живых, партизаны были отлично вооружены. В результате полковник исчез, и это, несомненно, говорило о том, что он еще жив. Зачем русским забирать труп?
Обеспокоенный Бонапарт, проявив в очередной раз интуицию, отправил Каранелли разобраться с исчезновением полковника. Это первый случай, когда исчез адъютант императора. И формальный повод выяснить, что же произошло, имелся. Но причина, по которой Луи ретиво бросился выполнять пожелание Наполеона, крылась в ссоре, произошедшей между ними два дня назад. Первой настоящей ссоре с того момента, когда лейтенант Бонапарт покинул Корсику.
Днем ранее Каранелли проводил разведку. Нужно было определить, насколько удалось оторваться от русских. Французская армия из-под Малоярославца уходила стремительно, но достаточно ли? Пропустив арьергард, лазутчики переоделись в русские мундиры и поехали навстречу армии Кутузова. Дорога представляла ужасное зрелище. Трупы лошадей валялись иногда посреди дороги, так и не отброшенные на обочину. Нередко попадались и орудия, поскольку не хватало сил их тащить. Но самое страшное — это трупы солдат и офицеров. Тяжелораненых или больных оставляли умирать на обочинах, а иногда просто сбрасывали в овраги. Повозки встречались повсюду. В основном в них тоже лежали трупы. Изредка доносились стоны раненых, чьи души отчаянно цеплялись за жизнь, не давая умереть два-три дня без пищи, воды и лекарств. Сопротивляясь ночному холоду и влаге дождей.
Выехав на пригорок, французы заметили в низине, у мелкого ручейка, с полдюжины мужиков, толкущихся возле повозок.
— Партизаны? — полувопросительно, полуутвердительно произнес Доминик.
— Вряд ли! Мародеры. Но не расслабляться. Вдруг решат, что мы хотим отобрать у них добычу.
Но это оказались не мародеры. На телеге, запряженной мерином, лежали, издавая глухие стоны, двое французских солдат и офицер-артиллерист.
— Что делаете? — грозно спросил Каранелли, подъезжая к пожилому приземистому бородатому мужику.
Ответить тот не успел.
— Дед Федор! — раздался от дальней повозки звонкий мальчишеский голос. — Дед! Здесь еще один живой!
— Грузите его, да езжай! И возвращайся побыстрее. До обеда надо еще раз поспеть.
Наконец мужик повернулся к Луи.
— Не взыщи, ваше благородие, тока Мишке если не ответить, то заорется, что корова недоенная. Раненых мы здесь собираем.
Но Луи уже и сам догадался, чем заняты мужики, и это так поразило, что он не смог удержаться от следующего вопроса.
— А кто приказал?!
— Никто. Мы сами.
— Но это же французские солдаты?! — удивлению Каранелли не было предела.
— Это не солдаты ужо, ваше благородие. — И, чуть помолчав, добавил: — Но люди.
Каранелли тронул лошадь. «Люди, — стучало в голове, — люди! Это вы с Мишкой люди. А эти… Не будь сами ранены, так товарищей своих, кто идти не может, на обочинах побросали бы. Чтобы награбленного побольше утащить».
