Руслан Мельников - Бронепоезд. Огненный рейд
— Остановитесь, или мы откроем огонь! — вороном прокаркал громкоговоритель.
Не подействовало.
Первый ряд колючей проволоки обрушился под напором толпы.
Да что же они делают-то? Егор со вздохом покачал головой. На что вообще надеялись эти бедолаги, когда отправлялись в Москву? И на что они надеются теперь? Стенку — комбинированную кольцевую линию неприступных укреплений, тянущихся вдоль МКАД, — не всякая армия возьмет штурмом. А эти… Безоружные, оборванные, истощенные люди…
Впрочем, этим, похоже, было уже все равно.
На противоположной стороне кольцевой автодороги творилось что-то невообразимое. Крики, стоны, проклятия. Упавшие и запутавшиеся в колючке люди пытались подняться, но их буквально втаптывали в грязь задние ряды. Беженцы и не думали останавливаться. Они снова и снова бросались на колючку, давили и топтали друг друга. Обезумев, лезли по головам. Срывались, падали, лезли опять.
Вообще-то изначально оборонительная Стенка, выстроенная по МКАД, предназначалась для защиты города не от людей. Но и от них она тоже хорошо защищала.
— Вот суки тупорылые, а! — послышался рядом знакомый гнусавый бубнеж. — Ползут и ползут, уроды!
У соседней бойницы засел Васька Клюев. Кличка — Клюв. Мозги — тоже, в общем-то, птичьи.
— Не, ну в самом деле, сколько можно объяснять ублюдкам, что Москва, мля, не резиновая?! — Клюв, конечно, не мог удержаться от комментариев в своем духе. «Понаехавших тут» он ненавидел лютой ненавистью.
Егор с неприязнью покосился на соседа. Худощавая носатая морда, тонкие губы, скривленные в вечной брезгливой гримасе… Клюв называл себя москвичом. Хотя московские корни его — так себе… Корешки. Отец Клюва приехал покорять столицу. Сумел зацепиться. Сыночек остался. Теперь вот нос задирает выше крыши. Впрочем, известное дело: новые москвичи — они такие… самые московские москвичи.
Сам Егор перебрался в Москву незадолго до того, как ВСЕ началось. Все это… Можно сказать, ему повезло. Спецназовский стаж, сообразительная голова, умелые руки, знание практически всех видов вооружения, реальный боевой опыт и специфические навыки, которые будут востребованы в любое смутное время… В общем, он выдержал бешеный конкурс на московскую прописку. Его оставили. Столице, в спешном порядке организовавшей «кольцевую» оборону и готовящейся к длительной осаде, нужны были такие профи. В отличие от многих других квалифицированных специалистов и простых работяг.
Как только над городом нависла угроза ресурсного дефицита, в Москве начались массовые чистки. «Оптимизация населения» — так это называлось официально. Тех, кто не попадал в установленный «оптимум» по личностным или профессиональным качествам, вышвыривали за МКАД. Все делалось по-московски жестко и быстро.
Перенаселенный мегаполис без всякой жалости избавлялся от лишних людей. Вернее, от тех, кого столица сочла таковыми. Вообще-то, на взгляд Егора, в Кремле, Думе, мэрии и управах осталось немало народу, подлежащего выдворению за пределы Кольца в самую первую очередь. Но поскольку именно эти люди, сумев удержаться у власти, рулили процессом очистки города, им-то как раз ничего и не угрожало.
А чистка между тем не прекращалась. И в таких условиях разговор с мигрантами из других регионов и областей был коротким. У пришлого провинциала практически не имелось ни единого шанса устроиться в городе, который вышвыривал за Кольцо сотни и тысячи своих собственных жителей.
Однако наивные беженцы все еще питали иллюзии, что Москва их спасет.
— Позавчера с Ленинградки тоже толпа ломилась, — не унимался Клюв. Он возмущенно бормотал себе под нос, вроде бы не требуя внимания к своим словам, но и не умея держать при себе праведный гнев. — А неделю назад к Каширскому въезду тоже провинциалы подкатывали…
Из командного пункта у Рязанских ворот послышался рокочущий бас взводного. Труба — так называли командира за глаза подчиненные. Труба докладывал куда-то по рации об обстановке, сложившейся в зоне ответственности взвода.
Доклад был длинным, громким и полным экспрессии.
— Беженцы… мать… До пяти сотен человек… мля… — выхватывал Егор отдельные фразы. — Да, уже у МКАД… мать… На приказы остановиться не реагируют… епть… Валят колючку… мать…
Потом комвзвода сбавил звук. Егор постарался сквозь затянувшуюся тираду Клюва расслышать что-нибудь еще. Получалось не очень. Противный гнусавый голос Клюева назойливой мухой лез в уши:
— Откуда только берется быдло это, а?! Вроде бы интродукты давно уже должны были сожрать подчистую всех за Кольцом! Ан нет — прут и прут, гады. У-у-у, провинция хренова! И ведь доходят как-то, доезжают, суки! Через Переносы, сквозь тварей. И опять — все в Москву, в Москву, в Москву лезут, мать их… Как будто медом им тут намазано! Раньше было не продохнуть, и теперь на шею сесть хотят. Подыхали бы уж тихонечко у себя в Мухосранске, так нет же, сюда приперлись, с-с-сволочи…
— Слышь ты, пасть закрой, а, — посоветовал Егор.
Клюв недружелюбно зыркнул в его сторону. Но заткнулся. Нарываться на неприятности в открытую Клюев не любил, предпочитая тихонько пакостить за спиной. А уж возможности для этого у него имелись. Клюв работал на службу внутренней безопасности, о чем был прекрасно осведомлен весь взвод. Да и сам Клюев не особенно скрывал этот факт. Наоборот — вроде как гордился. Порой Егору казалось, что даже Труба относился к Клюеву с опаской.
— Немедленно остановитесь! Будем стрелять! — все надрывался и надрывался громкоговоритель.
И снова:
— Не-мед-лен-но ос-та-но-ви-тесь! Бу-дем стре-лять!
Как будто у переговорщика, ошалевшего от упрямства толпы, вдруг закончились другие слова.
Призывов матюгальника по-прежнему никто не слушал. Беженцы преодолевали вторую линию колючки.
Труба отдал короткий приказ. Возле командирской позиции заработал пулемет. Одна очередь. Вторая. Третья… Оглушительное рваное эхо покатилось по МКАД.
Пулеметчики стреляли в воздух. Это было последнее средство, которое безотказно срабатывало всегда.
Но не сработало сейчас.
Толпа и не подумала останавливаться. Прожекторы нервно елозили по людской массе, запутавшейся в колючей проволоке.
«Женщины, дети, старики», — отметил про себя Борис. Ну, этим точно ничего не светит. Никто им даже временной, даже кратковременной рабочей визы не даст. От такого балласта столица избавлялась в первую очередь.
Интересно, а где их мужики-то? Хотя… Понятно где. Прикрывают тылы, наверное. Или прикрывали. Пока было кому прикрывать.
Беженцы завалили еще один ряд колючей проволоки.
— Что?! Зачем?! — снова услышал Егор удивленный голос комвзвода. На этот раз громкость была отменная: Труба не говорил, а кричал в рацию, не забыв по своей неизменной привычке присовокупить пару непечатных словечек. — Но ведь…
И долгая-долгая пауза. Теперь Труба, судя по всему, не орал — слушал. Видимо, теперь орали на него. Правда, что именно хрипит рация на командном пункте, понять было сложно.
Затем Егор разобрал злое и обреченное:
— Есть… Никак нет… Так точно…
Клюв, совсем уж по-птичьи вытянув шею, следил за Трубой.
— По моей команде! — Басовитый хорошо поставленный голос взводного разнесся над позициями. — Огонь на поражение!
Глава 2
Че-е-его?! Егор не верил собственным ушам. На какое еще, на фиг, «поражение»? Раньше до такого никогда не доходило.
— По команде — огонь на поражение! — ошалело, с небольшой заминкой продублировал приказ Трубы командир второго отделения.
И…
— По команде — огонь на поражение! — послышалось со стороны третьего отделения.
Егор промолчал. В свете прожектора он увидел, как на колючку лезет, царапая тонкие ручонки, девчушка лет десяти. Худющая, в каком-то рваном тряпье. Снизу девочку подсаживает мать. И их им приказывают расстреливать!
— Гус, мать твою! — взорвался взводный. — Какого хрена сопли жуем? Командуй отделением!
— Прошу повторить приказ, — нахмурился Егор.
— Огонь! — раздраженно рявкнул комвзвода. — На поражение! Что непонятного?
— Остановитесь, или мы вынуждены будем открыть огонь на поражение! — грянул с ворот громкоговоритель.
Все было понятно. Все, кроме одного.
— Это же люди, — пробормотал Егор. — Не интродукты. Не твари.
— Вижу, епть! — выплюнул взводный. — Знаю!
— Это какая-то ошибка.
— Это приказ, Гус! — брызжа слюной, Труба вымещал злость на ершистом подчиненном. — Выполняй!
Прожектор снова мазнул по внешней обочине МКАД. Девчушка сорвалась с колючей проволоки. Кажется, плачет, прижав к груди исцарапанные руки. Мать снова поднимает ее на заграждения.
— Да пошел ты! — выплюнул Егор.
— Что?!
— Выполнять такие приказы я не подписывался! Труба выматерился — витиевато и от души. И кажется, выпустил пар.
