Александр Зорич - Беглый огонь

«Криотех: в будущее на ледяной машине времени!» – обещал рекламный слоган компании.

Севарен был сказочно богат. Его имя не покидало «горячей сотни» журнала «Forbes».

Но честолюбие Севарена оставалось таким же неудовлетворенным, как и в молодости. Он верил в одну лишь науку. И единственная слава, которой он жаждал, была славой ученого.

На доктора Севарена уже работали сотни светлых голов. Но Нобелевская премия каждый раз ускользала из его холодных рук.

Когда научные издания мира наполнились статьями о новообрященных чудесах Зоны, доктор Севарен понял: его место там.

Заработанные «Криотехом» миллиарды пришлись как нельзя кстати. Одних взяток на уровне правительств Украины, России и Евросоюза пришлось раздать под четыре десятка миллионов. Не говоря уже о стоимости работ посреди Зоны! Чтобы построить подземный комплекс лабораторий, стройматериалы пришлось доставлять в Зону вертолетами. А чтобы заманить в эти лаборатории перспективных сотрудников, их прежние зарплаты приходилось утраивать, а то и упятерять.

Но Севарен легко переносил все эти сногсшибательные траты. Его вел азарт. Он чуял – перед ним простирается Небывалое собственной персоной. Еще немного – и ему будут устраивать стоячие овации на всемирных научных конгрессах, его именем назовут престижные гимназии для детей олигархов, а сам он напишет первый в мире учебник по пси-физике…

Шли годы. Персонал «Объекта 2106» – или «Наутилуса», как его называл сам Севарен, – проедал свою зарплату. Открытия и патенты сыпались как из рога изобилия. Случались среди них и первоклассные. Но Нобелевская премия была по-прежнему недосягаема, как любимая наложница саудовского короля…

– Так что там с этими проходимцами из «Свободы», Фишер? – спросил доктор Севарен у своего секретаря.

– Они требуют поднять оплату вдвое!

– Вдвое? Вот так наглость! Библейского масштаба!

– Я того же мнения, господин доктор!

– Вот что: подними на четверть, и пусть убираются к дьяволу.

– Будет исполнено, господин доктор! – Фишер сделал пометку в своем электронном блокноте.

– Следующий вопрос.

– К вам обратился с официальной просьбой здравствующий князь Лихтенштейнский Бертран Адам Третий. Красивое такое письмо прислал, на гербовой бумаге…

– Я безмерно тронут, – проворчал Севарен, взгромождая на свой письменный стол ноги в стоптанных кроссовках за девять евро девяносто девять евроцентов. – И что ему надобно, этому венценосному вырожденцу?

– Хочет, чтобы вы проконсультировали его дочь. Пишет, что слышал ваш доклад на всемирном конгрессе физиологов в Оттаве, где вы утверждаете, что облучение установкой «Цирцея» приводит к устойчивой ремиссии болезни Милна…

– А что, его дочь болеет Милном? – спросил Севарен равнодушно.

– Да.

– Скажи этому князю, чтобы катился. Переводить на очередную аристократическую вырожденку «черепаший панцирь» – это чересчур. Все королевские дома Европы не стоят этого редчайшего артефакта! Мужчина, который хочет здоровых детей, должен жениться на официантке, а не на своей двоюродной сестре-герцогине, как это у них, у европейских монархов, водится…

– Но, доктор… Он пишет, она очень сильно страдает физически…

– Да мало ли, кто что пишет! – вспылил доктор. – Следующий вопрос.

– Капитан охраны господин де Врийе сообщает, что, по его данным, деятельность враждебного нам Ордена в последние месяцы резко активизировалась. В связи с чем господин де Врийе просит вас сдать на хранение по стандартной процедуре наш Камень. Говорит, что нельзя быть уверенным в его безопасности, когда он лежит в ящике вашего письменного стола.

– Что значит нельзя быть уверенным в его безопасности? – взвился доктор Севарен. – Я плачу этому отставному дуболому-парашютисту, убийце сербских сирот, за то, чтобы он обеспечивал неприкосновенность каждого спичечного коробка на каждом квадратном метре моего «Наутилуса»! Вне зависимости от того, активизировался этот чертов Орден или провалился в ад!

– Так ему и передать?

– Так и передайте. Кстати, эти аномалисты из Китая уже прибыли?

– Пока нет. Самолет задержался на промежуточной посадке в Мумбаи из-за погодных условий.

– Жаль. Я рассчитывал, Люй Гун наконец поможет нам настроить установку «Хром» так, чтобы она предсказывала появление Каменного Неба с точностью до четверти часа… Кстати, с нашим «Хромом» не стыдно и в Нобелевский комитет подаваться…

– Подавайся, не подавайся, а пока существует это проклятое «лобби Старого Света»… – Лицо секретаря было исполнено скепсиса. – Уверен, без протекции венценосных особ Швеции наше предприятие и на этот раз обречено.

В этот миг доктора осенило.

– Как ты сказал? Без протекции? Венценосных особ? – спросил он, и его глаза хищной птицы озарились желтым огнем.

– Да, я так сказал.

– А до этого ты о каком таком князе говорил? Дочка у него… Письмо…

– О князе Лихтенштейнском.

– А проверь-ка, не является ли князь Лихтенштейнский родственником короля Швеции?

Секретарь шустро набрал в своем электронном блокноте поисковый запрос. И через несколько секунд, сияя, сообщил:

– Является. Бертран Адам Третий – двоюродный брат короля по материнской линии.

– Чудесно! Лучше и быть не может! Сейчас же напиши этому князю, что я беру его дочку на лечение! Но за это он должен пообещать мне свою помощь в установлении кое-каких плодотворных контактов. Улавливаешь, к чему я клоню, Фишер?

– Разумеется, – с иезуитской улыбкой отозвался секретарь. – Пожалуй, самое время заказывать в Лондоне смокинг для Нобелевской церемонии. Они там, на Олд-Брик-роуд, всегда чертовски медлительны, когда речь заходит о смокингах!

Глава 1. Мисс-86

Oh my god that’s the funky shit.

Ребята зовут меня Комбатом, хотя по паспорту я Владимир, Вова.

Меня назвали так в честь деда, летчика ВТА – военно-транспортной авиации. Он пилотировал самолеты Ан-12 и Ан-22 «Антей» и, говорят, был самым отчаянным картежником во всем авиаотряде.

Дедушку назвали Владимиром в честь вождя мирового пролетариата Владимира Ленина его родители, заядлые коммунисты.

Не могу сказать, чтобы мне не нравилось мое имя. Нормальное вполне. Хотя и намекает на обременительную необходимость овладеть миром, на какой-то комплекс завоевателя, Наполеона.

Я не люблю завоевывать. И, если уж быть откровенным, считаю, что лучшее место для наполеона – на новогоднем столе, среди оливье и бутербродов с икрой. Ну а если не на столе, то в сумасшедшем доме, в палате для тех, кто страдает манией величия. Я не велик, нет. Я хожу по Зоне, добываю артефакты и коплю денежки на собственную яхту.