Будем жить! (СИ) - Сердюк Алексей

Впрочем, я отвлёкся. Приехавшие немцы-сменщики выполнили обещание Дейса – мы с Колей бережно приняли на руки чёрный пластиковый мешок, и, стараясь делать это аккуратно, без тряски, перенесли его к приготовленной высокой, мне по грудь, кроде. Готовили это погребение из всего, что было доступным – поленницы дров для полевых кухонь разобрали (немного, правда), несколько мешков антрацита нашлось, а больше использовали разбитые снарядные укупорки, оружейные пирамиды и прочее подручное дерево… собрали быстро, древесины хватало. Немного полили найденным у кухонь же маслом – чтобы сразу разгорелось. На нас, хотя мы и собрали кроду на отшибе, поглядывали как приехавшие, так и «наши». Коля вспорол мешок – тело Дениса, засыпанное «сухим» льдом, выглядело таким же почти, каким мы его оставили сутки назад. Тельце Рычика, от тряски, скорее всего, скатилось набок – но тоже… было… рядом. Одетый в чистый камок, День казался скорее спящим, однако желтоватый оттенок лица и неестественная неподвижность не давали ошибиться. Тело мы, отказавшись от помощи постепенно собирающихся рядом соратников (приезжие немцы кучковались у гаубиц, хотя и косились в нашу сторону – в том числе и какие-то то ли репортёры, то ли историографы-документалисты, или как там это называется…), уложили наверх собранной поленницы; на грудь положили котёнка, рядом оружие, хоть и без патронов – взрывов не хватало ещё… из трофеев, но хороший автомат и пистолет – личное решили отвезти родным сержанта. Весло притащил пойманного косореза – прикрученного толстой сталистой проволокой к то ли пятидесяти-, то ли шестидесятимиллиметровой трубе. В стороне остался сидеть под охраной двух фрицев рейнджер, пожелавший зачем-то пообщаться с этим сявкой… как там его, «шмяо-сяо», кажется? – и получивший на то разрешение Дейса. Я присел перед получившейся «гусеницей» и спросил:

- Ты помнишь, мразь, как несколько суток назад ты попытался устроить акцию устрашения, раздавив грузовиком школяров во время перемены? Помнишь – кто тебе помешал это сделать? – вокруг стало вдруг тесновато, да и вонь как-то… сконцентрировалась, что ли? Я оглянулся – оказывается, у кроды собрались уже все «наши» и даже пяток приезжих дойчей. Ну, их дело:

- Вспомнил, урод? – китаец перестал прикидываться «непонимающим» (то, что он понимает русский, стало понятно практически сразу, да и досье на эту сволочь я читал ещё в Нойехафене, перед началом операции) и зачастил:

- Моя выполнять пликаз, моя не понимать! Люсски-китайся блатья, товалиса! Моя не снать, не хотеть!

Я кивнул:

- Ага. Может, и не знал. Мне плевать, гнида. Ты хотел убить детей – но вместо них убил нашего друга. Да, пускай – случайно… Ты считаешь, тебя это как-то оправдывает? Видишь его? – я за шиворот поднял косореза так, чтобы он увидел лежащего на крышке от снарядного ящика Дениса. – Смотри внимательно, запоминай, нечисть. Именно его ты, прямо сейчас, отправишься сопровождать на тот свет, если такой существует! Он – пал в бою, как положено воину. Ты – сдохнешь на его могиле, зажаренный как свинья, как и положено скотине! И пока будешь подыхать – помни, чем вам обошлась его смерть… Ты так насмешливо мне скалился ещё позавчера – помнишь, тварь? Ты был уверен, что тебе сойдёт с рук его смерть… ты ошибся. Оглянись – всё это результат того, что ты, мразь, посмел убить нашего друга! Все твои косоглазые вояки сдохли – в отместку за его смерть. А скоро сдохнешь и ты…

Китайский диверсант, осознав, что его ожидает, заверещал:

- Моя военнопленник! Моя нелься убивайть! Саплесайт конвенсий! Са моя… вас убить… весь! Все ваши лодственник! Все-е-еее!!! – на что расхохотался сначала Весло, за ним я, а после, по мере понимания сказанного (парочка фрицев переводили мои слова остальным) – и окружившие нас ополченцы. Весло, резко прервав смех, оскалился и прорычал:

- А детей ты, подонок, тоже собирался убивать согласно конвенциям?! Или ты убил Дениса – в открытом бою, лицо к лицу?! Конвенции вспомнил, урод…

Китаец что-то ещё булькал, вроде «…пликас!... я выполнять!.. не хотеть!..», но Весло не собирался дослушивать – взял приготовленную тряпку и заколотил в глотку пытающемуся вырываться убийце. Предварительно пришлось сломать челюсть – не хотел пасть открывать; ну да Коле с его кулаками это даже не помеха… На голову мерзавцу натянули полотняный мешок и сунули на специально приготовленную поленницу в ногах Дениса... Мы стали рядом с кродой, глядя на тело – а за нами, совершенно неожиданно, выстроились все способные стоять на ногах бойцы отряда Дейса! Во главе с самим Дейсом!

Весло набрал воздуха – и выдохнул молча, не находя слов. Коты, один за другим, запрыгнули на поленницу, на миг замерли – и по очереди лизнули ухо Рычика и лицо Дениса. Потом Арес коротко заскулил и соскочил к моим ногам; Арта, на секунду замерев, глухо рыкнула и тоже спрыгнула вниз, сев рядом и не обращая внимания на ошарашенные лица немцев. Я выдавил через перехваченное неожиданным спазмом горло:

- День, Рычик – мы отомстили за вас… Вокруг – только малая часть, их куда больше… было! А убийца твой, братишка, сейчас отправится за вами… Если есть эта Вальгалла – будет там тебе служить, вместе с остальными. Прощай, друг. Рычик с тобой тоже… Покойтесь с миром, мы будем помнить…

Коля отозвался эхом:

- Прощай, День. Покойся с миром, они заплатили за тебя… – и, чуть поклонившись, бухнул правым кулаком в грудь, отдавая честь. Я повторил жест вслед за ним, отошёл в сторону и взял приготовленный факел. Весло поджёг кусок пакли, я сунул его в дерево… Пламя полыхнуло резко и сразу, как будто газовая горелка! Автомат (давно уже без глушителя – незачем такими вещами светить) сам собой оказался в руках, ствол в небо – но выстрел прозвучал куда громче, чем я ожидал! Все, стоявшие рядом, держали в руках оружие! Второй! Третий… Дружный короткий вой котов, какие-то шепотки за спиной, жар пламени в лицо, кажется, выжигает глаза! Отшагиваю назад и вдруг осознаю, что – всё! Долги отданы…

Тишина… гул пламени, треск сгорающего дерева. Ноги-руки как тряпичные… чуть не упал, если бы Весло не подхватил – точно бы опозорился. Откат, кажется? Вокруг понимающие кивки, какое-то бормотание, одобрительные интонации понимаю даже я, с моим знанием немецкого. Но вдруг взгляд – как удар по лицу! Это кто там такой… наглый?! В мышцах откуда-то появляется злая сила – пресловутое второе дыхание?! Делаю десяток быстрых шагов – и припадаю на колено прямо перед отшатнувшимся рейнджером:

- Ты что-то хотел сказать, орденский холуй?! Или тоже меня пугать собираешься?!

Этот Андрей (вот же имечко какое… многозначительное! кто читал «Тараса Бульбу» – оценит) попытался отодвинуться – прямо так, сидя – а когда не получилось, выдавил сквозь стиснутые зубы:

- Это… бесчеловечно! Вы ведёте себя как дикари! Любой цивилизованный человек…

Я хмыкнул:

- Это себя-то ты к «цивилизрованным» причисляешь? То, что ты сам участвовал в той мерзости, которую творили твои почти уже поголовно дохлые соратнички – «это другое», что-ли?! Или эта крыса, с которой ты так мило беседовал, цивилизованно хотела убивать школьников?! И, находясь в военном лагере этих сволочей, ты ну совсем ничего необычного не замечал? Даже то, как развлекался вон тот ублюдок, на палке который торчит?! И криков пытаемых людей не слышал?!

Орденский рейнджер пытался «держать лицо», но трясущиеся пальцы и подрагивающее веко нагло выдавали его эмоции – боялся рейнджер, до едва контролируемой истерики боялся! Хотя голосом кое-как владел:

- Я п-понятия не имею, о чём ты говоришь! Я служащий Ордена, и не имею отношения к армии Китайского Анклава, но я обязан сообщить о том, что вы… здесь творите!

Я уронил ладонь на голову подобравшейся совсем близко Арты и почти спокойно сообщил:

Слушай внимательно, цивилизатор… Ты зачем-то нужен Дейсу – а у меня на твою шкуру прав нет. Но, если ты каким-то образом переживёшь всю эту войну, и окажешься на свободе – не попадайся мне на узкой дороге! Следующей нашей встречи ты не переживёшь, даже если каким-то чудесным образом ухитришься меня убить. Арта, запомни его… да, малыш, и ты тоже. Вот так воняет подонок, которого вам нужно будет прикончить, если со мной что-либо случится. Ты понял меня, урод? В тот момент, когда я умру – можешь себе готовить могилу. Если повезёт – даже успеешь гроб найти… Ты теперь живёшь в долг, орденская мразь, и моли всех богов мира, чтобы мы с тобой больше не пересекались… Запомнил?