Локи. Дилогия - Василий Горъ
Ну, а я ей ассистировал. Наносил удары, боль от которых она смогла бы перетерпеть; достаточно часто открывался, подставляя плечи, спину, ребра, прямую мышцу живота и внешние поверхности бедер; не особенно затейливо бросал, чтобы женщина успела сделать страховку; почти незаметно придерживал атаки в голову, давая возможность уйти нырком или смещением. И старался не обращать внимания на то, что предплечья, бедра и голени Императрицы постепенно превращаются в один сплошной черный синяк, что аккуратная прическа стала похожей на спутанную гриву, что недостаточно плотно завязанный пояс не пережил одного из моих захватов и оказался на полу, а куртка пропотела насквозь, болтается абы как и мешает двигаться. Впрочем, с курткой Романова разобралась сама – сорвала ее после одного из падений и снова бросилась в бой. Потом нарвалась на удар кулаком точно между полушарий груди, поверила в то, что я ее «не жалею», и окончательно выключила голову.
С этого момента спарринг превратился во что-то ненормальное – взрослая, уверенная в себе и обычно сдержанная женщина стала похожей на тигрицу, защищающую свое потомство. Она использовала для атаки все, что можно и нельзя, начиная от ногтей и заканчивая зубами; била из любых положений, включая вроде бы невозможные; не обращала внимания даже на очень сильную боль и была готова умереть, но не сдаться! Но самым удивительным было не это, а то, что воистину безумная ярость, вкладываемая в каждый удар, превратила бойца среднего уровня в весьма и весьма опасного противника. И я нисколько не преувеличиваю – если первые минут пять-семь боя я «читал» практически каждую атаку еще в момент ее начала и без особого труда подбирал контрмеры, то после выхода на «форсаж» начал защищаться на полном серьезе. Но даже так регулярно пропускал удары по лицу, печени, селезенке, косым мышцам живота, внутренним поверхностям бедер и суставам. Да что там удары – судя по характерному жжению, следы от ногтей Анны Николаевны «украсили» мне все открытые части тела, включая шею!
Первые признаки приближения долгожданного предела возможностей Романовой я почувствовал на семнадцатой(!) минуте боя, заметив, что женщина сбила дыхание и толком ничего не видит из-за капелек пота, попадающих в глаза и то и дело слипающихся ресниц. Еще через две Императрица начала задыхаться, но останавливаться и не подумала. На двадцать третьей пропустила удар в диафрагму, сложилась пополам и тут же ринулась в атаку, хотя дышать была не в состоянии. А на двадцать восьмой, очередной раз оказавшись на полу, на смогла встать, поэтому попробовала сбить меня с ног ударом ребра стопы в колено.
Тут я ей подыграл. В смысле, упал, дал ей возможность навалиться сверху и секунд сорок сопротивлялся, не позволяя взять себя на север-юг, удушения в положении лежа на груди и не пуская в гард. А когда Романова окончательно вымоталась, поймал на «распятие» и удерживал в этом удушении до тех пор, пока она не «поплыла». Потом расцепил ноги, выскользнул из-под нее и встревоженно уставился в глаза.
- Я в порядке… - не сразу, но прохрипела она. Потом опустила ресницы, обмякла и написала мне в личку: - «Говорить не в состоянии. Шевелиться тоже. Зато меня отпустило…»
- Синяков я вам наставил – страшно смотреть! – немного успокоившись, виновато вздохнул я и уставился в стену, так как насквозь мокрый топик Императрицы не скрывал практически ничего.
«Плевать: пару-тройку часов в медкапсуле – и буду, как новенькая. Кстати, отнеси меня в ваш медблок, ладно? А то для Татьяны я тяжеловата. И попроси, пожалуйста, Забаву меня осмотреть. На всякий случай…»
- Отнесу. И попрошу… - пообещал я и, не откладывая дело в долгий ящик, поднял ее на руки. А где-то на полпути к дверям получил еще одно сообщение и почувствовал, что меня окончательно отпускает – Романова шутила, а значит, все было более-менее неплохо:
«О-о-о, как я тебя исцарапала!!! Твои девчонки меня убьют, а те горожане, которые увидят твою шею, умрут от зависти. В общем, не знаю, оплакивать свою недолгую жизнь или гордиться тем, что кувыркалась с командиром «Сполохов»!»
- Гордитесь тем, что он носит вас на руках! – предложил я.
«Слышь, Ярик, если ты отказываешься называть нас мамами, может, при личном общении перейдем на «ты» и, заодно, обойдемся без отчеств?»
- Вам некомфортно, когда мы обращаемся к вам на «вы»?
«Дело не в комфорте. Нам хочется чувствовать себя своими . Не взрослыми тетками в компании молодых ребят и девчонок, а равными вам. Причем во всем. Увы, каждый раз, когда мы слышим ваше «вы» или обращение по имени-отчеству, ощущаем себя посторонними, вломившимися на чужой праздник жизни…»
- Боюсь, что так мы начнем путаться… - после недолгих раздумий буркнул я.
«Плевать. Нам это надо !»
Я отодвинул в сторону дверь медблока, подошел к ближайшей открытой медкапсуле, осторожно положил Романову на ложе и коротко кивнул:
- Ладно, убедила…
«И еще одна просьба: твой дядька Фрол – друг Петра, а не наш. Давать ему возможность заглядывать в нашу жизнь слишком глубоко мы с Таней не собираемся. Поэтому лови файл с ключами доступа к нашим «Державам». А ближе к вечеру мы перенесем в отдельные папки все записи, которые хотим сохранить, ты скопируешь их к себе и затрешь все следы их существования…»
Глава 14
Глава 14. Дарья Федосеева.
3 июля 2352 года по ЕГК.
…В связи со «светлым праздником» – днем рождения Лизы – Ярик отменил утреннюю тренировку, так что чисто теоретически мы могли дрыхнуть до потери пульса. На практике без четверти восемь жаворонку-Локи надоело бодрствовать в одиночестве, и он разбудил нас с Забавой. По официальной версии, для того чтобы дать нам возможность поздравить именинницу первыми. Причина была достаточно веской, поэтому ворчать или вредничать мы не решились – вскочили с кровати, в темпе ополоснулись, оделись и причесались, а потом прискакали обратно в спальню, похватали заранее подготовленные подарки и построились у двери в коридор.
Как оказалось, такими умными были не мы одни –
