Алексей Рудаков - Записки пилота. Тетралогия (СИ)

— Тридцать!

— Семь!

— Таки не смешно! Двадцать восемь!

— Десять от прибыли!

— Двадцать от оборота!

Он весьма натурально схватился за сердце.

— Вы меня убьёте!

— Ну… — я сделал вид, что хочу направиться к выходу.

— Стойте! — Он всё ещё держался за сердце. — Я хотел сделать станцию Мечты. Проект, о котором все мечтали! Живое, дышащее Казино для любого, самого взыскательного игрока! Вы же, — он протянул в мою сторону руку. — Вы рушите Игру Мечты!

— Ни разу. Пятнадцать от прибыли и… бесплатное обслуживание в ваших барах и вашими гейшами!

— Двенадцать. И всё то, о чём вы говорили и тысяча фишек в день.

— Согласен, — протягиваю ему руку. — Но — фишек пять тысяч.

Крис в ответ, молча, продолжая буравить меня недовольным взглядом, пожимает её.

За дверью меня поджидал интендант.

— Ну что? Сколько содрал?

— Да так, по мелочи. Отдал ему тридцать косых — пообещал, что я уже завтра повышение получу. Думаешь получится?

— Уверен. Он слишком любит деньги… и его компашка — тоже. — Он вздохнул. — Были бы у меня средства, я бы давно отсюда свалил, — он сделал утверждающий жест рукой. — И со снятыми взысканиями и новым званием. Но увы, — полковник развёл руками.

Сочувственно киваю ему:

— Какие планы, командир?

— Не, — он усмехается. — Я не твой командир.

— А кто? Ты — полковник, я — кандидат в рядовые….

— Нет. Я так… при тебе. А что касается планов… — он склоняет голову на бок. — Можно в кафе зайти, для разогрева. Кабак только после обеда откроется.

— Опять пить?

Он утвердительно кивает.

— А как же боевая подготовка? Та же строевая?

— Забей. Звание тебе Крис и так сделает, а всё остальное… да кому это нужно?

Как-то это неправильно.

— Нет, — я решительным жестом демонстрирую своё неприятие его плана.

— Пошли лучше матчасть посмотрим.

— Чего посмотрим?

— Ну… у Криса же тут пара штурмовиков есть?

Кивает.

— Вот, проверим их состояние. Проведём инспекцию оборудования, сделаем пару вылетов.

— Не получится, — прерывает мои рассуждение полковник.

— Почему? Разукомплектованы что ли?

— Крис на разрешит.

— Не разрешит тебе? Начальнику гарнизона?

— Не-а.

— А мне?

Полковник задумывается.

— Давай попробуем, хоть развлечёмся.

Ангар с кораблями начальника Станции визуально отличался от прочих. Ворота, ведущие внутрь, были выкрашены золотой краской и по краям обведены красной толстой каймой. У дверей дежурил охранник в лёгкой броне — из числа сотрудников ЧОП. ЧОП, как объяснил мне по пути полковник, Крис приволок с собой и доверял охрану себя и своего барахла только им. Вроде как с этим ЧОПом его связывали какие-то истории, подозреваю, что не совсем легальные. Поэтому мы по пути к его ангару сделали небольшой крюк и посетили мою Гадюку. В результате перед охранником предстал Полковник в форме и Лорд Инквизиции, в запахнутом на груди и с опущенным капюшоном официальном плаще.

Зрелище, надо признать, было дурацкое. Федеральный офицер и Инквизитор — при виде такой парочки у любого здравомыслящего человека должны были возникнуть вопросы типа «как?» и «почему они рядом и ещё не передрались?», но охранник только сменил позу от «совсем вольно» на «смирно это как-то так… наверное».

— Не велено, проходи дальше. — Поприветствовал он нас, когда мы подошли к воротам.

В ответ я просто мотнул головой, указывая на ворота — открывай мол.

— Не велено! — Охранник слегка напрягся и пришлось повернуться к нему лицом.

— Открывай! — Я попытался сымитировать шипящие интонации Тода, но, наверное не слишком удачно — охранник только отрицательно закачал головой, повторяя свою любимую фразу про не велено и что нам надо идти дальше.

— Отставить! Смирно! Как стоишь перед офицером! — Набросился на него полковник.

— Нормально стою, — отпарировал охранник. — Я вам не подчиняюсь. Не военный я — гражданский.

— Тогда, сын мой, — я перестал шипеть и продолжил обычным голосом, — ты попадаешь под мою юрисдикцию. Поговорим о Боге и Вере, сын мой. — Я молитвенно сложил ладони лодочкой и начал перебирать чётки. Чётки я у полковника одолжил. Знатные были чётки — зеленоватые каменные шарики разделялись небольшими чётными и белыми металлическими черепками.

Щёлк… щёлк… щёлк — в тишине ангарного уровня щелчки камушков о металл звучали резко и громко.

— Скажи, сын мой, — щёлк… щёлк… — Когда ты исповедовался в последний раз?

— Ээээ… что? — он отступил на шаг.

— Ведаю, — начал я вещать замогильным тоном. Щёлк… щёлк… щёлк…. — Что согрешил ты! Намедни! — Я задрал голову, уставившись куда-то в потолок палубы, высматривая там что-то, ведомое только мне — и защёлкал чётками.

— Грех!.. щёлк… щёлк… щёлк… щёлк….

— Я атеист! — Охранник напрягся.

— Господу нашему, — всё так же уставившись в потолок и всё тем же тоном перебил я его, постепенно повышая голос так, что к концу фразы практически кричал, — безразлично кто ты есть — хоть атеист, хоть педераст! Ибо воздастся по Грехам ВАШИМ! ПОКАЙСЯ! НА КОЛЕНИ, ЕРЕТИК!!!

И чётками — щёлк… щёлк.

В тишине, резко контрастировавшей с моими воплями раздался громкий Бряк. Это охранник упал на колени, ударившись защитными наколенниками о поверхность пола.

— Грешен, Отец, каюсь! — Выпалил он, ловя мою руку.

Щёлк… щёлк. Протягиваю ему руку и он упирается в неё каской.

— Блаженны кающиеся, ибо обретут покой души их, — начал я тоном записного проповедника. — И да простятся им грехи их, ибо… — тут я завис, судорожно припоминая и придумывая окончание. В своё время и Тод и Ариша буквально пинками загоняли меня на службы и, несмотря на то, что я старался дремать, кое-что всё же у меня в голове осталось. Увы — слишком мало.

— Ибо… ибо, — я мысленно махнул рукой и начал импровизировать. — Ибо мать наша — Святая Церковь любит чад своих безмерно и как любая Мать прощает им прегрешения их, ибо совершают они их не во злой умысел а по неведению своему.

Тут я поднял его голову за подбородочный ремень и строго уставившись на него вопросил, глядя прямо в глаза:

— Не по злому?

— Н-нет, — пискнул он и я снова дёрнул ремень, опуская его лицо вниз.

— И да простятся сему грешнику заблуждения его, — говоря, точнее пропевая и растягивая слова, я положил руку ему на затылок шлема.

— Сим отпускаю грехи твои. Но помни, — чёрт, снова затык. Что он там помнить должен-то? Надо срочно что-то эдакое — морально-нравоучительное загрузить.