Владимир Поселягин - Зверолов

— Взял в прокате на неделю.

— А права?

— У меня их и нет. Если никто не останавливает и не спрашивает, так зачем они?..

До вечера я отдыхал душой, катаясь по улицам Парижа и знакомясь со всеми его сторонами жизни (в основном темными). Под вечер уже вернулся в отель. Алекс так и не появился. Звонок в посольство дал мне понять, что всё в порядке, просто все очень заняты.

— Ты уверен в этом? — наклонившись ко мне, спросил Роземблюм. Я продолжал сидеть за столом среди разложенных уголовных дел, поэтому только устало кивнул.

— Точно. Этот Ромул Леонсо стопроцентно знает преступника и покрывает его. Нужно только допросить Леонсо и узнать имя маньяка. Можно и дольше поработать, завтра-послезавтра я сообщу имя преступника. Но так действительно быстрее. Я еще утром зацепился за него, а сейчас, к вечеру, уже уверен. Он знает. Он свидетель одного из преступлений.

— Почему он молчит?

— Из сорока семи лет тридцать он провел за решеткой. К тому же у него самого первый срок за изнасилование несовершеннолетнего. Полицейских он ненавидит, а поступки маньяка особым преступлением не считает, вот такая извращенная логика. Не маньяк, но близкое существо.

— Вот мразь! — воскликнул стоявший рядом Иван. Остальные присутствующие в комнате одобрительно загудели.

Этого Леонсо в моем будущем осудили как сообщника, увеличив его вину за недоносительство, из-за чего дополнительно погибло семь детей, пока маньяка не поймали. Вот я его и подставил под полицейских.

— Нужно сообщить сотрудникам департамента о наших выводах, — решил Роземблюм. — Надо брать его сегодня.

— Да, без них там делать ничего, — согласился я, протягивая листок бумаги старшому. — Вот его адрес. Разрешите участвовать?

— Можно.

Роземблюм ушел извещать французское полицейское начальство об успехах расследования, а мы стали готовиться к выезду. Поучаствовать решили все.

Откинувшись на спинку стула, я хоть и устало, но довольно посмотрел на ребят. Вчерашний день по захвату британской резидентуры прошел более чем удачно. Вот я и решил посвятить сегодняшний день разоблачению преступника и тянул до вечера, закопавшись в горе уголовных дел. Может, и зря, но зато никто не скажет, что я взял имя с потолка. Всё это есть в материалах дела. Тот же Леонсо трижды проходил в разных делах как свидетель.

Только одно меня слегка беспокоило — долгое отсутствие Алекса. Похоже, он что-то такое накопал, допрашивая захваченных британцев и изучая документацию, что ему не до нас. Да и в посольстве явный переполох. Я это заметил, когда звонил туда в обед.

Похоже, захват резидентуры был в цвет, и местные готовились к передаче всех материалов и живых свидетелей в Союз, ожидая дождь наград и поощрений. Ничего, день-два — и я узнаю подробности.

Деньги я особо не тратил, да и раздавать среди своих пока не спешил, нужно было встретиться с Алексом, была одна задумка. Мои и так переваривают новость, что у нас теперь есть свои колеса. Вот Роман с Иваном подходили, спрашивали попользовать ее на сегодняшний вечер. Мне не жалко, дам. Мне же не надо таскать на себе многочисленные покупки для родных. Парни, похоже, тратят последние сантимы перед отправкой домой. Ничего, скоро я их порадую.

В это время к нам заглянул Иван, сообщив, что машины готовы, как и дежурные подразделения полиции. Надев фуражку, я последовал за остальными.

Ехали мы с помпой и даже с сиренами и мигалками. Весело тут ездят на захват преступника. А ведь Леонсо самый настоящий преступник, фактически сообщник, и кровь последних детей и на нем тоже.

В этот раз я сидел в одной машине с Роземблюмом и слушал его душевный монолог о работе французских полицейских, изредка похохатывая на особо смачных перлах. Благо переводчиков-соглядчиков от местных с нами не было, а то даже в кабинете слово не скажи — слушают, гады. Нет, всё-таки молодец посол Вормсер, что продавил нашу свободную работу. Местные чины только и смогли, что подсунуть нам своих переводчиков для помощи в работе, отказавшись от наших посольских. Но главное, переводчики работают очень хорошо и не мешают, а то, что явно фиксируют и докладывают каждое наше слово… Что ж, хоть так.

— Если нам будет сопутствовать успех, нужно сообщить об этом французскому послу. Заслужил, — сказал я, когда старшой наконец выдохся.

— Это да. Прикрывал нас он от своих очень хорошо. Вон, даже не помешали ни разу. Мелкие стычки не в счёт. Да и отношение к нам видел, какое доброжелательное?

— Не такие они белые и пушистые, — сообщил вдруг водитель из нашего посольства, поворачивая следом за полицейским фургоном, что ехал впереди. — Мы уже трижды наблюдали слежку за вами и попытку прослушивания. Кстати, к товарищам Серебрякову, Антонову, Ющенко и Романенко не было приставлено ни одного человека. Только к вам и вашему заму Ивану Теплову.

— Для местных полицейских это удар по репутации, — усмехнувшись, сказал я. — Замечу, сильный удар, раз правительство решило привлечь для расследования сыщиков других стран, фактически подтвердив несостоятельность местных правоохранительных служб. Так что я не удивлен, я бы удивился, если бы слежки не было. Капитон Апполикарпович, а что, если на пресс-конференции ввернуть фразу о том, что при совместной операции с французской полицией мы обезвредили преступника и его сообщника, и так далее? Думаю, это наладит хорошие отношения с высшими полицейскими чинами. А то в них кто только не плюет и дармоедами не называет! Спасибо демократической прессе.

— Надо подумать и посовещаться с нашими парнями из посольства. А то я тогда выступил со сроками поимки и вызвал их недовольство. Говорили, что не надо называть точные даты. Сам думаю, что зря пошел у тебя на поводу.

— Да вы не волнуйтесь, я уверен в успехе. Более того скажу вам: возможно, мы сегодня возьмем маньяка, если разговорим Леонсо прямо на месте задержания… О, приехали.

— А эти откуда взялись?!

Причина возмущения Роземблюма была очевидна. Кроме машин полиции и самих полицейских, частью уже штурмующих одноэтажный частный панельный дом, частью стоявших в оцеплении, я увидел фургон с логотипом телекомпании, рядом с которым суетились телевизионщики, устанавливая громоздкую камеру.

— Кто-то в департаменте явно сидит на подкормке у прессы. Причем не в слабом таком чине. Хотя, может, это кто-то из диспетчеров, — в ответ предположил я.

Мы, конечно же, не участвовали в захвате, но вот наблюдали с интересом. Особенно за тем, как один полицейский вылетел в окно. К нему тут же подскочили два жандарма и оттащили в сторону. Дом реально ходил ходуном, отчётливо доносились вопли и команды, но всё перекрывал какой-то медвежий первобытный рев. Наконец в проеме двери показались помятые полицейские, окружившие огромную тушу, обмотанную веревками, которую они сопровождали к машине. Та вращала бешено глазами и пробовала на прочность веревки. Пострадавшему полицейскому, что вылетел из окна, уже оказывали медицинскую помощь. Еще двух вывели под руки (у одного всё лицо было в крови), и судя по тому, как забегали подъехавшие медики, в доме еще кто-то оставался, кому требовалась квалифицированная медицинская помощь.