Василий Звягинцев - Время игры

Если бы летом, в жару, тогда да, а сейчас явно неуместный натуризм.

В приличном темпе Шульгин пробежал два с лишним километра, из них последние пятьсот метров тропа круто пошла вверх и вывела на край глубокой балки, заросшей неожиданно густым для этих мест лесом.

Толстые, перекрученные древними природными катаклизмами стволы реликтовых генуэзских сосен надежно скрывали укромную полянку, где у подножия двухсотлетнего, наверное, дерева, кипел родник чистейшей минеральной, похожей на боржоми воды.

А рядом, под маскировочной сетью, скрывающей от маловероятных, но все же возможных и в этом глухом месте посторонних взглядов, притаился зеленовато-песочный «Додж 3/4».

За рулем в расслабленной позе, словно бы подремывая в ожидании хозяина, сидел человек, удивительно похожий на Джо Кеннеди, слугу доктора Фергюссона из романа Жюля Верна «Пять недель на воздушном шаре», как его описал автор и изобразил художник Луганский.

Истинный шотландец, лет тридцати от роду, невысокий, но крепкий, сильный, как буйвол, и ловкий, как обезьяна, с открытым, честным и мужественным лицом, смышленым взглядом. Откровенный, решительный и упрямый. Его внешность невольно располагала к себе: потемневшее от загара лицо, живые карие глаза, смелость и резкость движений, наконец, что-то доброе и честное во всем его облике.

Именно такой слуга, знающий вкусы, угадывающий желания хозяина, неподкупный и верный до смерти, должен сопровождать джентльмена славной викторианской эпохи в его странствиях по миру.

А если эпоха давно уже не викторианская, а совсем, совсем другая — тем более. Сразу всем будет виден «человек из раньшенного времени», как говаривал Шура Балаганов, а такие люди способны внушать скорее почтительное, пусть и несколько жалостливое уважение, но отнюдь не подозрения и не неприязнь…

— Вот и я, Джо, — сообщил Шульгин, разумеется, по-английски, стряхивая воду с лица и волос, как будто биоробот мог не заметить его появления. — Полотенце, одежду, и — согреться…

Слуга, у которого от этих слов включилась его программа (до этого он находился в режиме ожидания и охраны вверенного ему объекта), быстро, но не торопливо встал, поклонился без подобострастия, позволил себе улыбнуться.

— Рад вас видеть, сэр! Все благополучно? У меня тоже спокойно. Посторонних здесь не появлялось. Извольте… — не теряя ни секунды, поскольку знал наизусть, где и что у него хранится, извлек из чемодана в кузове большое махровое полотенце. — Какой костюм прикажете?

— Пока — тренировочный. И — поехали. В мой охотничий домик. Там и поужинаем…

Джо кивнул, сноровисто свернул сеть, аккуратно, без ненужной лихости тронул машину с места.

…Вот теперь все хорошо. Новая жизнь началась по-настоящему. Нет больше в этом мире Александра Шульгина, есть путешествующий для собственного удовольствия сэр Ричард Мэллони, которого неудержимая любовь к приключениям привела в самый экзотический на сей момент уголок планеты.

Посмотреть ему захотелось, знаете ли, что тут на самом деле происходит, каким образом из осколка Великой империи образуется современное, динамичное, похоже, смертельно опасное для «европейского равновесия» государство.

Сами по себе европейские, равно как и мировые, проблемы сэра Ричарда волновали мало, поскольку себя он считал существующим вне всяческой политики, но вот очевидцем быть любил. Начиная со времен Англо-бурской и Испано-американской войн. И очень надеялся к старости издать мемуары. Оставить, так сказать, свой след на Земле.

Кроме солидного счета в банке, особняка, заполненного раритетами и охотничьими трофеями, и заготовленной заранее могильной плиты с продуманной покойником эпитафией. Вроде той, что сочинил для себя Стивенсон.

Более чем достойная цель жизни в это сумасшедшее время.

Охотничий домик, небольшой, но уютный, сложенный из дикого местного камня, на высоком цоколе, с мансардой под крутой, как у швейцарского шале, черепичной крышей, малоприметно расположился на краю высокого обрыва.

Со стороны узкой щебенчатой дороги дом и небольшой дворик надежно скрывали кривые стволы крымского карагача и колючий кустарник.

Шульгин купил эту недвижимость весной, в подарок Анне, всегда мечтавшей иметь нечто подобное в личной собственности, но даже приличного ремонта сделать не успел. Да и выезжали они сюда с женой всего три раза, шашлыки пожарить да ночь провести «вдали от шума городского».

Зато сейчас дом пригодился. В качестве запасной операционной базы.

…Под шиферным навесом небольшой, но жаркий костерок горел уверенно, без дыма, по крыше и листьям деревьев шуршал явно надолго зарядивший обложной дождь. Шульгину нравился этот антураж, заходить в дом ему не хотелось.

На сколоченном из толстых буковых плах столе Джо сервировал холодный ужин, откупорил бутылочку бренди, приготовил кофе и любимую хозяином после ужина сигару, после чего удалился обратно в машину.

Хорошо.

Тишина, нарушаемая лишь естественными в ночном лесу звуками, нежная отварная телятина с острым соусом «кэрри», ароматный сыр, жестяная коробочка маринованных трепангов, в меру поджаренные тосты.

И можно не спеша размышлять. Так, как положено джентльмену в «предлагаемых обстоятельствах».

Планы? А никаких специальных планов у путешественника и нет. Ближайшая цель достигнута. Каким образом? Ну, скажем, на этом самом автомобиле. Своим ходом он добрался в Крым из Баку, куда, в свою очередь, приплыл пароходом из Энзели, а туда — верблюжьим караваном из Абадана через Тегеран.

Все необходимые отметки в паспорте имеются, как и несколько рекомендательных писем — от Королевского географического общества, от русских, еще царских консулов в Индии и Персии. Очень похожие на настоящие, не придерешься.

Да вообще-то в нынешней Югороссии кому какое дело до богатого путешественника-иностранца, исколесившего полмира и вот добравшегося и сюда. К примеру, желает он ознакомиться с достопримечательностями Севастополя, при осаде которого дедушка нашего героя в 1855 году потерял ногу.

Или руку?

Нет, лучше все-таки ногу, поскольку старый сэр Роберт был страстным охотником, каковую страсть привил и любимому внуку, и продолжал стрелять тигров уже со слоновьего загривка, вплоть до безвременной кончины в возрасте восьмидесяти шести лет.

А посетив «места боевой славы», сэр Ричард отправится далее, тем же автомобилем или поездом, как ему будет благоугодно. Ни в средствах, ни во времени он, слава богу, не стеснен.

Еще Шульгин думал о том, что такой сюжет жизни куда предпочтительнее любого другого, и, возможно, все предыдущие события оказались необходимыми и возможными как раз для того, чтобы позволить московскому мальчишке послевоенных лет, страстному любителю определенного сорта книг и трофейных приключенческих фильмов вроде «Тарзана» и «Королевских пиратов», осуществить свою истинную мечту.