Евгений Щепетнов - Охотник

Дядя Петя встал, застонав от боли, снова скривился, прижав руку к боку, сел на табурет и внимательно, исподлобья, посмотрел на Марию Федоровну.

– Машенька, это глухомань. Кто будет следаком, как дело повернет – одному богу известно. Могут сказать – зачем убивал? Они же вашей жизни не угрожали? Ты знашь, скоко людей сидят на зоне за превышение самообороны? Не знашь? Много. Парень учился бросать ножики, заранее их готовил. Зачем? Хотел каво-то убить? Вот и убил. Ну и? Пойдет на зону, как миленький. Ну да – срок скостят, он же инвалид. Опять же – эти отморозки деньги шакалили. И все равно – скажут, что он не должен был подрезать козлов. Что покарать преступников – дело ментов, что ето самосуд, и… в общем – лет пять точно дадут. Может, семь. Тебе это надо? Ему это надо?

– Что предлагаешь, Петь? – устало спросила Мария Федоровна, потерев лоб. Голова как-то сразу заболела – то ли от того, что ударили, то ли от крови, бросившейся в мозг из-за перевозбуждения.

– Щас я позову Коляна, он вытащит козлов, усадит их в тачку. Я знаю одно местечко – омут там, а проехать можно, хоть и с трудом. Глубина – ужасть какая! Канет машинка, век никто не найдет. А если и найдет – поздно будет. Рыбки с раками их так объедят – фиг поймешь, отчего сдохли! И концы в воду. А ты тут помой все как следует, кровянку выскобли. Вот так.

– А мне что делать? – спокойно спросил Сергар, слегка удивленный таким здравомыслием дяди Пети. И поразился в очередной раз – почему в этом мире человек не может защитить себя, свой дом, уничтожив грабителей? Ну что за глупая статья «Превышение самообороны»?! Почему любой негодяй может забраться в дом, а ты, если не дай боги, его убьешь, сядешь в тюрьму?! Это мой дом! Моя жизнь! Я могу ее защищать так, как считаю нужным!

– Ничего, – усмехнулся серый от боли дядя Петя. – Все, что ты мог сделать – сделал, в натуре. И ништяк сделал! Я тебя и раньше уважал, пацан, за стойкость твою и незлобивость, а теперь говорю – ты просто молодец! Не ожидал! Думал – балуется с ножичками, так просто, кин насмотрелся про ниндзев, а ты вона чего! Молоток! Убить человека непросто! Другой бы щас валялся в истериках, а ты – орел!

«Знал бы ты, скольких я уже убил и в каких драчках бывал! Небось челюсть бы отвисла», – внутренне грустно усмехнулся Сергар и тут же посерьезнел.

– Дядя Петя, проблем после не будет? Тебе виднее, ты тут давно живешь. Полиция или дружки этих бандитов?

Дядя Петя задумался, помолчал минуты три, потом выдал:

– Я вот как соображаю: угол глухой, куда ушли, где пропали – кто будет искать? Дружки придут – мы подготовимся, небось не уйдут, как и эти, тут останутся. Ножички я тебе новые сделаю. А то и эти отмоем, будут как новые! Почему бы и нет? Да и мы не пальцем деланы. Колян им башки поотшибает! Жалко, его не было, уж больно он не любит гопоту! Участковый приедет либо еще кто – скажем, што никаво не видели. Покрутицца да свалит. Ему тоже неохота дело затевать, ему начальство жопу взгреет – почему допустил преступленье? Почему профилактическую работу не вел? Да он даже не поедет – че он, дурак, че ли?

Дядя Петя ошибся. Участковый появился в Самсоновке через неделю – молодой, грузный, здоровенный парень в шапочке с козырьком и с папкой в подмышке. Он приехал на зеленой угловатой автомашине – дядя Петя назвал машину «уазиком», – проехался по деревне, на минуту остановился возле дома Аньки, внимательно глядя на то, как над крышей поднимается столб дыма из трубы. Анька, как всегда, варила самогон, и только глупый человек мог не знать, что дым трубы над домом в летнее время – верный признак того, что тут живет самогонщик.

Заходить к ней не стал, проехал дальше, присматриваясь к дороге, на которой не успел зарасти след, оставленный автомашиной убитых бандитов, проехал прямиком к дому, где жила Мария Федоровна с сыном, заглушил двигатель и вышел, громко хлопнув стальной дверью. Потянулся, зевнул и зашагал к крыльцу, на котором стояла Мария Федоровна с тряпкой в руках. Она как раз отмывала ступени, затоптанные после дождя. Земля жирная, черная, так что повозиться пришлось немало.

– Здравствуйте! – громко, четко поздоровался участковый, глядя на женщину пристальным, испытующим глазом, будто надеялся на ее лице прочитать ответы на свои вопросы. – Вы хозяйка дома?

– Я и мой сын, – настороженно ответила Мария Федоровна, оглядываясь туда, где «Олег», за углом дома, ползал по своему канату, ловко, как мартышка, перебирая руками. – А что вы хотели? Что-то случилось?

– Пропали двое парней. Говорят, поехали сюда, в Самсоновку, вроде как хотели посетить бабку-травницу. А все знают, она тут жила. В этом доме. Так вот, вы никого не видели? Их тут не было?

– Никого не было… – Мария Федоровна стрельнула глазами за угол, туда, где был сын, и снова помотала головой. – Никого!

– А следы? – Полицейский в упор посмотрел на женщину. – Так никого и не видели? Вот что, уважаемая… я думаю, нам стоит побеседовать обстоятельнее. Давайте пройдем к вам в дом и поговорим. Или мне вас пригласить к себе?

– Не надо… – Мария Федоровна положила тряпку в ведро с грязной водой, и та медленно погрузилась. Женщина проследила за утонувшей тряпкой и грустно усмехнулась – вот так и она, все тонет и тонет в грязной воде проклятой жизни. Впервые ей захотелось умереть, и она не попросила прощения у Бога за эту грешную мысль. Ну когда же все кончится?! За что это ей?!

Они уселись за стол в кухне, друг напротив друга. Полицейский молчал, молчала и Мария Федоровна. Потом она не выдержала и предложила:

– Может, вам чаю налить? Жарко. Небось в горле пересохло?

– Давайте. Не откажусь.

Полицейский кивнул, Мария Федоровна вскочила, засуетилась у плиты – недавно ей купили газовую плитку и небольшой баллон – Коля привез из райцентра. После того, как она две недели готовила на электрической плитке и на печи под навесом во дворе, газовая плита казалась верхом роскоши.

Человек быстро привыкает к хорошему – к газовой плите, центральному отоплению, горячей воде из крана, а когда чего-то из этого, такого привычного, лишается – мечтает вернуть себе прежнюю жизнь. Так и Мария Федоровна все никак не могла привыкнуть к деревенской жизни, лишенной мало-мальских радостей, легко доступных горожанам.

Наконец вазочка с сахаром, вазочка с вареньем, печенье и чайные чашки со смешными слониками на боках оказались на кухонном столе, накрытом новой клеенкой – тоже Коля привез. Участковый смотрел на суетящуюся женщину молча, больше наблюдая не за ней, а рассматривая обстановку прихожей, она же кухня. От его глаз не ускользнули ни свежевыскобленный пол, ни только недавно наклеенные обои.

Уже когда Мария Федоровна усаживалась на табурет, налив кипятка участковому и себе, вкатился хмурый, настороженный «Олег», с ходу развернувшись так, чтобы удобнее было метнуть нож. Ничего хорошего от полиции он не ждал, помня то, как участковый в городе работал в связке с бандитами. Увы, во всех мирах городская стража продажна – в большей или меньшей степени.