Резервист - Поселягин Владимир Геннадьевич
Дом был неплох, даже душевая имелась, бойлер, вода горячая была, поэтому, найдя подходящие комплекты формы и обуви, снял с нацистов, подобрал свой размер, запасной формы в доме не нашел, ну и принял душ. Мое бывшее тело видимо под себя ходило в сарае, помыться нужно. После помывки почистил раны от грязи, что внутрь попала, и наложил свежие бинты. Дальше оделся в зимнюю форму ВСУ, разгрузку сверху, быстро похватал домашней еды, что была на столе, очень есть хотелось, после чего проверил броневик. Тот в порядке, баки полные, поэтому все ценное снес в его боевой отсек, а движок запустил. Пусть прогревается. Тело погибшего собрата тоже отнес, с трудом в люк протиснул, положил сверху на коробки с консервами. Я же говорю, все ценное из дома забрал. Убедился, что ничего ценного не осталось, пока приводил в сознание одного из бандерлогов, собрал все кредитки, телефон взломал и без особого изумления узнал, что вот уже час, как наступила ночь двадцатого января две тысячи двадцать второго года. До начала спецоперации на Донбассе чуть больше месяца. Любопытно.
Информацию мне дали пленные. Первый, которого я привел в сознание, как раз ничего дать мне не мог, сказал, что я с напарником из ДНР, их ДРГ ходила в наш тыл и притащила троих пленных, одного не донесли, умер от ран, а двух других допрашивали. Тут в доме контрразведка проживала и работала. Он и указал на старшего офицера. Свернул шею этому говоруну и уже привел в сознание офицера, начав работать с ним, ведя жесткий допрос. Заодно узнал, где мы находимся. Это Авдеевка, окраина. Тут до передовой рукой подать. От офицера узнал, в кого я попал. Блин, опять танкист. Молодой парень девятнадцати лет, командир танка. Осенью прошлого года закончил курсы командиров танка. Сержант. Служил в 3-й ОМСБр «Беркут». Тактическая группа «Горловка», танковый батальон. Документы на сержанта Юрия Захарченко были тут же. Как и на двух других, что пленили. Забрал.
Кстати, броневик не их, патрульный, экипаж в соседней хате ночует, не той, где я видел гражданских. Хм, как бы не вышли на шум движка машины. А у этой контрразведки своя техника была, гражданские машины, «шевроле» и «форд», черные внедорожники. Я их видел, рядом с БРДМ стояли. Выяснив все что нужно, а контрразведчик знал немало, включая тайные тропки, убрал его. Там, где человек пройдет, там и я проскочу на броневике, хочу на нем доехать до наших. В общем, всех в хате я ликвидировал. Мне свидетели не нужны, во время пыток фалангу отрезали, о чем помнили, как и экипаж броневика.
Мехвод вышел, прислушиваясь, снял его из пистолета на крыльце, у меня ПБ из трофеев имеется, потом еще четверых в хате, хозяйку не тронул, устроился на сиденье и погнал в сторону линии разграничения. Ее еще серой зоной зовут, там ни наших, ни укропов нет. Ширина небольшая, но минированная. Я надеялся на свою удачу. Позиции укров промчался по дороге, потом съехал в кювет. Дальше дорога блокирована большими бетонными ежами, покрашенными в бандеровский цвет, ну и погнал. Пару раз чудом на мину не наехал, машина скользила в грязи. Сверху подморозило, а так грязь. Шины приспустил, иначе плохо шла, оба моста включены, пер броневик неплохо. В одном месте перескочил через мелкую речушку, застрял бы, берега-то топкие, но помог телекинезом, вытолкнул и вот так выехал к своим. На подъезде стал вызывать на общей волне:
– Меня кто слышит? Вызываю опорный пункт ДНР.
– Вас слышим. Опознайтесь.
– Я еду на трофейном броневике, по серой зоне. Прошу встретить.
– Шум двигателя слышим, опознайтесь фарой.
– Принято.
Помигал фарой, включил, чтобы видели, так и катил, а мне говорили, куда ехать. Ну и встретили.
* * *Замок лязгнул в железной двери, и в палату тюремной больницы зашел офицер в звании подполковника.
Придерживая бок, ребра болели, раны не так ныли, я сел на койке. Сам я в больничной пижаме был.
– Память так и не восстановилась, – не уточнил, а озвучил тот. Явно от врачей узнал.
Ответа тут не требовалось. Сев на свободную койку, из четырех занята была одна моя, комбат, где служил Захарченко, сообщил мне не самые приятные новости:
– Пришел приказ комиссовать тебя по контузии из-за потери памяти, уже оформляют. Из хороших новостей: следствие закончено, вопросов к тебе больше нет, все, что ты сообщил, подтверждено из разных источников. Даже оформили на тебя наградной лист… Уничтожил полтора десятка нацбатовцев… Наши источники в ВСУ подтвердили это. Да угнал броневик, полный оружия, – это не каждый сможет. Броневик, кстати, в наш батальон оформили, все же наш боец его взял. А тебя переводят в госпиталь до полного излечения. Игоря, тело которого ты вывез, похоронили.
Я на это только кивнул и поблагодарил комбата. Между прочим, есть за что, тот серьезно меня поддерживал и помогал, хотя меня в чем-то заподозрили, что на противника начал работать, проверяли плотно, вон в тюремной больничке держали, но следствие закончилось. Кстати, шесть дней прошло ровно с момента, как я к своим прорвался. Укропы не сразу поняли, что происходит, а потом стали бить из минометов мне вслед, по габаритам машины целили, я фары выключил и так в темноте доехал, они мазали.
Там меня встретили и увели из-под огня. Ну и следствие началось. Среди той помощи, что оказал комбат, было личное дело Захарченко, которое мне дали изучить. Да, на подмену тоже проверяли, но отпечатки пальцев подтвердили, что я тот, кем был. Отпечатки были в картотеке милиции, Юра по малолетству попадал к ним, снимали пальчики. В общем, история такая. Юра из подкидышей. Обнаружили младенца на крыльце дома-малютки, так и рос в детдоме Донецка. Фамилию сам выбрал, в честь прошлого главы республики, погибшего в результате теракта. Уважал он его очень. Впрочем, и мне тот был симпатичен. Поэтому и в армию он пошел, отомстить за главу. Курсы закончил и вот стал командиром. Служил на Т-72.
Как в плен попал? Да просто. В самоволку поехал с сослуживцами в село, к девчатам знакомым, по пути их и взяли. Расстрелянную машину, «уазик», обнаружили в кювете. Бесшумное оружие использовали, раз тревога не поднялась. Вот такие дела. Я особо не расстроился, что меня комиссовали, спецоперация начнется, легко пробьюсь обратно, так что есть время, буду обустраиваться. Вообще я рад, что снова сюда попал, ведь уже знаю, что нас ожидает и что будет дальше, можно двигаться по проторенному пути. Многие проекты, что остались нереализованными, надеюсь, смогу запустить. Да и языки подтянул серьезно, на русском вполне чисто говорю.
Комбат ушел, а меня этим же днем перевели в обычное крыло госпиталя. Это то же самое здание, но в другом крыле. Двадцать восьмое наступило, так что я стал действовать. Ночь мне в подмогу. А чего тянуть? До начала спецоперации всего месяц. Вещи мне комбат привез, все, что в казарме мое было, форму запасную, парадную, рюкзак. Это все, что было у Юры. Мне нужно получить паспорт из военкомата, но врачи тянули, оформляя бумаги на меня. Готовы были те только на завтра. Покидать мне госпиталь было разрешено, я ходячий. Тем более пока шесть дней находился в изоляторе, починил себя. Контузию убрал, трещины в ребрах, внутренние органы подлечил, два зуба выбиты, проклюнулись, но синяки и огнестрельные раны не трогал, это могло удивить, если пропадут.
Утром двадцать девятого января я в зимней форме сержанта бронетанковых войск я покинул здание госпиталя, отмечая, что слежки нет. А что, я еще трижды провел процедуру увеличения дальности Виденья. Шестьдесят три метра на данный момент. Жаль, больше удлинять не могу, предел допустимого выполнил. А вот в военкомате, пока все оформлялось, меня задержали, прислали машину и отвезли в штаб бригады, где числился Юрий. Решили не тянуть с награждением. Меня наградили орденом «За воинскую доблесть» третьей степени. Также неожиданно повысили в звании, я стал старшим сержантом. Комбат намекнул, что я могу попытаться пройти медицинскую комиссию через полгода-год, может пройду. Я искренне поблагодарил его. Пешком возвращаться не пришлось, отвезли на той же машине к военкомату. Там новую информацию внесли в личное дело, и через час я с паспортом в кармане покинул здание, направившись к «Сбербанку», нужно восстановить кредитку и счет. Мог и сам удаленно, но лучше так прогуляюсь.
