Трижды проклятый - Юрий Юрьевич Соколов
Завершив приготовления, я вошел в церемониальную комнату. Мавзолей, до сего момента безмолвный, как и положено всякому нормальному сооружению, тут же уловил мое твердое намерение его вскрыть.
— Остановись, презренный! — раздался откуда-то с потолка грозный бас. — И подумай еще раз, и еще! Сознаешь ли ты, чей покой собираешься нарушить? Действительно ли прочел имя над дверью? Точно ли знаешь, каким даром встретить Величайшего из великих…
— Иди нахер! — ответил я, и не слушая далее, ухватился за выступ на дверной плите усыпальницы.
Плита поддалась усилиям так же легко, как та, что раньше закрывала вход в церемониалку, и поехала вверх. Сквозь расширяющуюся щель рванулись наружу клубы дыма, и я вышел из мавзолея, чтобы не нанюхаться гари. Гром, молнии, вздрагивающая земля, внезапно воцарившиеся в чащобе сумерки и прочие спецэффекты впечатления на меня не произвели. Во-первых, я был к ним готов. Во-вторых, видел уже всякое подобное неоднократно. И в-третьих, именно в этот раз что угодно встретил бы с прохладцей — хоть разверзшуюся преисподнюю со всеми ее бесами и четырьмя всадниками апокалипсиса. Представление заготовили мои земляки, причем не современники, а потомки. Когда я давно взрослым был, кого-то из них мамаша возила в коляске, а появление на свет некоторых еще и в планах будущих родителей не стояло. Так что давайте, сынки, старайтесь как можете, а я посмотрю. Не понравится — раскритикую и поставлю в угол.
В мавзолее еще погромыхало, а потом оттуда появился двухметровый амбал лет сорока, в кожаных доспехах с костяными пластинами. Висевшие на бычьей шее многочисленные амулеты частично закрывала густая черная борода. Щит у мужика был необычный: будто его сделали из большого куска древесной коры. Окантовка и умбон сверкали золотом. Дополнительно их украшали драгоценные камни величиной с грецкий орех. Меч выглядел чисто фэнтезийным, далеким от практичности, однако я не сомневался, что в бою с ним можно творить чудеса, а при необходимости он позволяет прорубаться сквозь каменные стены.
— С пробуждением! — сказал я. — Ты только не психуй, если что не так. Не местные мы, в Версуме проездом.
— Родной ты мой! — с чувством сказал Нагибатор, переводя взгляд с меня на накрытый стол и обратно. — Где так долго был?.. Сука Мудовид! Сейчас оживлю его — и задушу сразу же! Это надо было придумать, чтоб нас мог вернуть в игру лишь русский!
— Наверно, в миг возникновения идея была неплоха? — осторожно предположил я.
— Верховный шаман должен смотреть на сто лет вперед! — не пожелал оправдать соратника Нагибатор. — Впрочем, и я хорош — взял и согласился… А это кто? — спросил он, узрев Джейн. — Тоже русская?
— Боюсь, ее подлинная родословная потеряна во тьме веков, — ответил я. — А чего мы стоим? Давай уже выпьем. Только стопок не нашлось у крестьян. Придется из кружек.
— Каких еще крестьян?
— Да тут живут неподалеку. Потом тебе надо, кстати, их вольными и бесподатными объявить. По пророчеству они того ожидают. Так ты, будь добр, объяви. Хорошие люди — зачем их разочаровывать.
Мы уселись за стол.
«Ваш дар принят!» — провозгласила система, обожавшая оперативно комментировать не нуждающиеся в комментариях события. Не дожидаясь лавины уведомлений, я их отключил. Они сейчас пришлись бы не к месту. Потом узнаю, сколько мне отвесили благ. Чего бы ни получил — все мое, назад никто не отберет.
Нагибатор нюхнул первач.
— Хорош! — похвалил он.
— Иди к нам, Женечка! — позвал я.
— Да, действительно! — поддержал Нагибатор. — Чего ты там встала как не родная?
Джейн не без опаски приблизилась и осторожно опустилась на скамью — конечно, рядом со мной. Очевидно, испытываемый ею дискомфорт объяснялся в основном тем, как запросто я болтаю с прославленным в преданиях вождем. И собираюсь с ним бухать, едва вытащив из мавзолея.
— Ну, вздрогнули! — сказал Нагибатор, поднимая свою кружку.
— Вздрогнули! — отозвался я, чокаясь с ним.
— Смелее, Женя! — подбодрил Джейн недавний покойник. — Одним глотком — и оно пойдет. Держи огурчик!
Выпили, закусили. Я в двух словах рассказал о себе. Нагибатор присвистнул:
— Надо же! А ведь ученые предупреждали, что подобное может произойти. Правда, они опасались попадания в прошлое людей из игр. Из-за этого сразу оказались под запретом все сколько-нибудь серьезные исторические реконструкции. Считалось, что если создать достоверную игровую модель, скажем, Первой мировой войны, то некоторые игроки, полностью вошедшие в избранные роли, способны переместиться в ту эпоху. А случилось, значит, наоборот…
— Сильно наоборот, — сказал я. — Средневековьем никогда особо не увлекался. Ни настоящим, ни условным. По драконам и магии с ума не сходил. Ролевиком не был. И даже игроком был так себе. К тому же игр с полным погружением в мое время не существовало. Когда их создали?
— Да почти сразу после того, как квантовые компы превратились из непонятного дорогостоящего говна в нечто функциональное и по-настоящему эффективное. Правда, погружение сперва было приблизительное — едва ли лучше, чем создаваемое шлемами виртуальной реальности и прочей лабудой. Вся разница заключалась в том, что ты в капсуле валялся, и сигналы из внешнего мира органам чувств отсекались напрочь. Но технологии только создаются долго, а развиваются быстро. В мое время все развивалось уже очень быстро. Гораздо быстрей, чем многим хотелось бы… Ну, по второй?
— Давай!
Мы снова выпили.
— А как возник Версум? — спросил я.
— Его началом можно считать создание Универсальной межигровой среды, — ответил Нагибатор. — Какое значение имела УМС для производителей капсул, написателей ПО для них и разрабов отдельных проектов непосредственно в Версуме, я тебе объяснять не буду. Боюсь, запутаюсь, и ты сочтешь меня более тупым, чем я есть. Для обычных же пользователей ценность межигровухи заключалась главным образом в следующем: человек мог выйти туда из игры, не возвращаясь при этом в реал. Что там ловить, в реале? Работы нет, перспектив нет: то и другое сожрала роботизация. Зато есть безусловный базовый доход, которого как раз хватает на аренду и обслуживание капсулы, биоконцентрат для тебя, любимого, лежащего в ней, и на отдельные внутриигровые ништяки. В своем мирке ты великий герой, король, а то и бог; а если и нет — в любом случае парень при деле. Вне
