Шелест. Гимназист - Константин Георгиевич Калбанов

Как-то побило молью его ватагу. В прежние времена под ним ходило до дюжины мальцов, а потом и подростков. Но кого-то болячка подкосила, кто-то сгинул, а кому-то улыбнулся Авось, и его подтянули в ватагу старших. Вот и остались с вожаком только пятеро. К слову, у того же Бересты теперь десяток парней, не смотри, что Архипу в рот заглядывает.

— Сам удумал или подсказал кто? — спросил я.

Ни капли сомнений, сейчас меня будут приходовать. Судя по отсутствию ножичков, не насмерть, но это ненадолго, потому как кончат однозначно. Но я и не надеялся на переговоры. Просто подгадывал удобный момент.

— Архип просил тебя доставить в трактир. И знаешь, ему без разницы, целёхонек ты будешь или поломанный. Главное, чтобы мог говорить.

Помнит сучёныш, как я ему устроил растяжение. К слову, урок оказался настолько действенным, что хватило на целых пять лет. Но, похоже, теперь он забыт, ну или у Тукана появилась хорошая спина. Всё. Дальше тянуть нет смысла, передние достаточно приблизились, да и задние слишком быстро подходят.

Я вогнал себя в режим аватара и взмахнул руками снизу вверх. С левой руки сорвался клинок, впившийся в плечо одного из подельников, он схватился за рану и, издав болезненный стон, начал оседать на землю. В правой у меня была моя палка-трость, и я, как всегда, точно отстрелил её ножны, влепив утяжелённый конец точно в лоб второму. Этот только ногами взбрыкнул и молча опрокинулся на спину.

Я сделал три стремительных шага вперёд, сместился влево, отводя клинком дрын Тукана, которым он попытался меня достать, и тут же впечатал стопу ему под колено. Нога вожака подломилась, и он потерял равновесие, но прежде чем рухнул на дорогу, я сделал ещё шаг, оказался у него за спиной и, перехватив шпагу обратным хватом, вогнал отточенную сталь ему под правую лопатку. А там уже при падении он сам соскользнул с клинка.

— Стоять! — выкрикнул я, оборачиваясь к остальным.

При этом выхватил второй метательный нож и выставил перед собой тускло блеснувшую шпагу. Слава она такая, видя стремительную расправу над вожаком и своими товарищами, троица, зашедшая со спины, сразу вспомнила, с кем имеет дело, и что меня лучше не задевать.

— С чего Архип вздумал меня порешить? — поняв, что теперь есть возможность для разговора, спросил я.

— Так это. Топорок сказывал, что ты на него напал, а как сам убить не смог, побёг к стражникам, и те за нападение на дворянина учинили облаву по всей Чижовке, разыскивая его. Многих похватали и в Разбойный приказ свезли, — ответил один из них.

— Серьёзно? — искренне удивился я.

— Истинный крест, — перекрестился паренёк.

Похоже, не врёт. Слухи могут ходить, какие угодно, но в то, что у Топорка хватило духу напасть на княжну, не поверит никто. Куда проще принять то, что всему виной я.

— Забирайте своих дружков и дуйте отсюда. Если не поскупитесь, лекарь ещё может вытащить Тукана, а на этих и так заживёт как на собаках. И лучше бы вам пару дней не появляться в трактире дядьки Василя. Целее будете. Вопросы есть? Вот и молодцы. И учтите, в следующий раз порешу всех.

Ну что сказать, планы придётся поменять, причём срочно, и действовать быстро, чтобы потом не было обидно за бесцельно потерянное время. Народ на Чижовке проживает резкий, как понос, и с напрочь протёкшими мозгами. Не все, но большинство точно.

До места не так чтобы и далеко, но пришлось повозиться. С одной стороны, лучше появиться там попозже, дабы местные обитатели малость поостыли и угомонились. С другой, нужно обойти заставы и патрули, окружившие самую криминальную слободу Воронежа. Впрочем, со вторым как раз проблем никаких, уж кто-кто, а чижовцы знали тут все входы и выходы. Ну и я, конечно же, потому как не первый год уже варюсь в этом котле.

— Здорово, Бес, — ухватив за отворот кафтана, прижал я к забору подростка.

Лет пятнадцать, воришка одиночка, срезает кошели так, что любо-дорого, ну и карманник, каких мало. Многие зазывают его к себе в ватагу, но он предпочитает держаться наособицу. При этом умудряется никого не обидеть. Да что там, он даже маруху себе завёл.

— Чего надо? — глянув мне прямо в глаза, спросил он.

Не боится. Значит, не чувствует за собой грехов. Но держится всё же настороженно, и причина, скорее всего, в опасениях, что нас могут заметить вместе.

— Сыщика мне Бересту, будь другом.

— Ага. А ещё чего сделать?

— Не понял.

— А чего не понял? Не слышал, что про тебя люди бают?

— Брехня.

— Люди, поди, зазря не скажут.

— Люди сказывают, что ты на дню три раза рукоблудишь.

— Брехня. А Манька мне на что, поди, деньгу хорошо зашибаю.

— Так сказывают, не пускает она тебя к себе, мол, малой ещё, а ты всё придумал.

— Да брехня, говорю же.

— Люди, поди, зазря не скажут, — вернул я ему его же слова.

— Чего ему сказать-то? — наконец сдался паренёк.

— Скажи, что вон там, на пустыре ждать стану. И, Бес… Только ему одному и никому более. Иначе тебе не жить. Мне ить терять нечего.

— Да понял уж. Свалился на мою голову, — вздохнул паренёк и направился вдоль по улице.

Место я выбрал вовсе не случайно. Тут спрятаться практически негде, как, впрочем, проблематично и подойти незамеченным. Звёздная ночь и луна мне в помощь. Ещё три дня и наступит полнолуние, так что, считай, газету читать можно. Трава же вокруг подъедена коровами да козами, которых сюда водят на выпас.

Зато меня рассмотреть будет непросто. Спасибо моему прошлому опыту, когда приходилось прятаться не только от людей, но и от коптеров. Ну и, конечно же, Ефиму Петровичу, отцу моего молочного брата.

Дядька Ефим не простой крепостной, а боевой холоп и с самого начала офицерской карьеры матушки был всё время при ней. Не только отличный боец, но и знатный охотник, следопыт, разведчик… Да в качестве кого он только не обретался на заставе, где несла службу его барыня. Ну и, разумеется, всем премудростям он обучал как своего сына, так и барских детей. Жизнь она такая, никогда не знаешь, когда и что может пригодиться.

Я надёргал травы, закрепив её на своей одежде, придав себе этим вид бесформенной кучки не пойми чего, и устроился прямо в неглубокой придорожной канаве. Теперь, главное, не отсвечивать и не показываться раньше времени. Ну и ещё один момент, взвести все четыре курка трофейных двустволок. А то мало ли чего учудит дружок Береста.

Появился он через полчаса. Шёл быстро, едва не спотыкаясь и постоянно оглядываясь. Совсем не похоже, что кого-то привёл с собой, скорее уж смотрит, чтобы не было хвоста. Прошёл мимо дома, где мы беседовали с Бесом, вышел на пустырь и начал осматриваться в поисках меня. Ну, поищи, поищи, а я обожду малость, не притащился ли кто за тобой.

Береста простоял минут пять, потом позвал пару раз не так чтобы тихо, но и не особо громко. Ещё покрутился, сплюнул в сердцах и направился к дороге, пройдя в каких-то трёх шагах от меня. Ну и дальше по улице.

— Береста, — окликнул я его, поднимаясь во весь рост.

— Твою в гробину душу мать нехай! — едва не подпрыгнул от неожиданности вожак. — Шелест, эдак ведь и заикой оставить можно.

— Ну, извини, ни я всё это устроил, — развёл я руками с пистолетами.

— Ой ли? — с сомнением произнёс вожак.

— Береста, ты и впрямь думаешь, что вся эта кутерьма из-за того, что мы схлестнулись с Топорком?

— Позапрошлым летом из-за побитого дворянина Чижовку тоже трясли, — возразил он.

— А кто тряс-то, помнишь?

— Конечно, стражники и солдаты.

— И княжьи да боярские боевые холопы, — словно продолжая его мысль, закончил я.

— Нет. Этих не было.

— А сегодня?

— А сегодня были, — задумавшись на секунду, признал он.

— С чего бы?

— Да пёс их знает.

— Я тебе больше скажу, к утру подьячие с заплечных дел мастерами закончат трясти тех, кого похватали, и коли не сыщут, кого нужно, всё повторится сызнова.

— Заплечных дел мастера? Чего сразу так люто-то? — удивился Береста.

— А того, что Топорок кинул руку на княжну Марию Ивановну, — спуская курки на предохранительный взвод, пояснил я.

— Чего-о⁈ — не поверил он.

— Того, Береста. Того. Он её оглушил неподалёку от рынка, взвалил на плечо да на Кусков пустырь, где я его и приметил, когда он её в карету сбрасывал. Она в гимназическом платье