Бесправыш. Предземье - Андрей Олегович Рымин
Вепрь забрал бумагу, нехотя пожал протянутую Хваном руку, дополнительно скрепляя сделку, и мы все втроём вышли из дома. Здесь уже успели сгуститься сумерки, но не настолько, чтобы разогнать толпу, по-прежнему окружавшую волокуши с башкой кабана и градских охотников.
— Как прошло? — полушёпотом поинтересовался Чопарь, пригнувшись к нам с Вепрем.
— У меня на попечительстве теперь пятнадцать малолетних душ, — хохотнул бородач. — И шестью золотыми в кармане меньше.
— Это мелочи, — обнажил свои лошадиные зубы в улыбке Чоп.
— Ты про золото или про банду нахлебников?
— Дядя Вепрь, я всё…
— Да шучу я, — оборвал меня охотник. — Расслабься. Знаю, что в Граде сам справишься.
* * *
За столами, выставленными вокруг большого костра, полыхавшего в центре соборной поляны, собралась вся деревня. Ясно, что сидя только малая часть: семья старосты, гости, старшины ватаг и бригад, лучшие охотники, мастера, Сарбахан. Остальные, кому не хватило места, стоймя с кружками. Но лишь взрослые. Недорослышей и даже подростков всех разогнали. Один я выбиваюсь. Вепрь рядом с собой посадил. Место знатное — слева Глум, а напротив Лодмур.
Все пьют брагу и пиво, которого Андер за свои кровные взял на радость торговца и большей части охотников у нашего лавочника целую бочку, и лишь один я хлебаю алычовый компот. Но то до поры. Тост за тостом — чествуем победителей Кабана-прародителя. Про сирот, что покинут Подгнилье молчок — Хван просил держать сделку в тайне до завтра. И вот очередь добралась до меня. Вернее, подвыпивший Андер добрался.
— А теперь хочу поднять за Китара! — перекрикивая праздный галдёж, взревел Бочка. — Без малого бы не взяли хозяина. Правду говорю, братья?!
— Правду! — дружно поддержали Клещ с Чопарем.
— За Китара-безродыша! — вскинул кружку успевший повеселеть Вепрь. — Только это… Малой. Не компотом же. Плесните ему браги кто-нибудь. Охотник! Мужик! За тебя!
Кружка Вепря ударилась в мою, миг назад наполненную до краёв кем-то шустрым пахучей брагой.
— За Китара! — присоединились охотники.
Само собой градские. Из наших моё имя проорал в полный голос лишь Глум, да ещё до десятка его же ватажников поддержали своего старшину вялым хором. И йок с вами, соседушки. Вы же бывшие мне уже. Плевать я хотел на ваши кислые взгляды. Можете про себя сколь-угодно проклинать Китяшку-безродыша, что вас всех пристыдил. Завтра распрощаемся с вами. Навсегда распрощаемся. Ноги моей больше в этой поганой деревне не будет.
Вонючее пойло потоком полилось в моё горло. Вот же дрянь редкостная! В сердцах я хлебанул куда больше, чем требовали приличия. Грудь немедля обожгло изнутри. Уши запылали огнём. Двенадцать годов не пил пьяной мути — и правильно. Где же тут удовольствие? Мука одна.
Спасибо Клещу, что, едва все потянулись к закуске, продолжил прерванный ранее Бочкой рассказ про охоту на гигантского зубра, которого коротышке пришлось по его же словам объезжать. Всё внимание тут же переметнулось к нему. Про меня все забыли, а я… Я поплыл. Плошки на столе кружатся, зажатая в руке куриная ножка раздвоилась, в голове небывалая легкость.
А, чего я сижу? У меня ещё одно дело есть не законченное. Такеру я обещал? Обещал. Рано? Рано. Потом будет поздно? Не знаю. Вдруг, жизнь уведёт меня так далеко, что назад никогда не вернусь. А мне надо…
— Дядя Лодмур!
Он не слышит. А, может, не хочет и делает вид, что увлечён разговором с соседом. Зато слышит Глум. Ветробой хорошенько уже окосел. В свете костра его лысина блестит — слишком часто трёт голову жирной рукой. В бороде столько крошек, что иному на завтрак хватило бы.
— Лодмур! Слышь, Лодмур!
Тут уже не отвертишься. Перевёл взгляд на нас. Кивнул, нехотя.
— Дядя Лодмур, скажи, — проорал я так громко, что чуть ли не все столы слышали. — А тебе хозяина леса на охоте добывать доводилось?
— Да ты чё? Нет, конечно, — мгновенно ответил за охотника Глум. — Куда нам?
— Мой прадед добывал хозяина, — силясь выйти из ловушки с достоинством, заявил Лодмур.
Ой, не тянешь… Твоё показное спокойствие никого не обманет. Задел я тебя, гордец сраный. И так тошно сидеть за одним столом с градскими, что на три головы тебя выше, а тут ещё и безродыш той разницей в рыло тычет. Но это цветочки. Лови теперь ягодку!
— Гля, — осклабился я в идиотской улыбке. — Это я, что ли на всю общину один такой, у кого получилось с хозяином. Никто больше, нет? — повернулся я к Глуму.
— Ага. Тебе первому повезло к Вепрю на хвост так удачно упасть, — заржал лысый.
— Так-то, это мы к нему на хвост упали, — поддержал хохот Бочка.
— Думаете, кто нас к логову хозяина леса привёл? — положил мне руку на плечо Вепрь. — Мы пили уже за Китара? А… Только что.
И тут гоготом зашлись уже все. Кроме Лодмура. И Хвана. И ещё… Да плевал я на них!
— Получается, это я теперь первый охотник Подгнилья.
Стихший было смех снова грянул со всех сторон. Шутка? Да. Или нет? Вон Лодмуру совсем отчего-то не весело.
Прости, деда, что так… Вдруг, судьба разведёт? Пусть то будет началом обещанной мести. Сейчас словом, а завтра, коли Единый позволит, копьём. Ты просил лишь стать лучшим охотником, но мне этого мало. Придёт время, я ещё потолкую с этими тварями. Не в Предземье, так на Земле или Тверди… Не важно, где и когда, но я отправлю эту падаль к тебе. Клянусь Небом!
Ло
О, звёзды! Хорошо хоть, что алкоголь не способен замутнить заодно и моё сознание. Пьяный ребёнок — это ужасно. Зачем Вепрь заставил его выпить этой бурды? Раньше же ограждал мальчишку от крепких напитков. Да потому, что сам налакался сверх меры. Чем ещё объяснить глупость его собственных недавних слов? Зачем было говорить, что это Китар их привёл к логову хозяина леса? Теперь каждый дурак понял, что логово кабана находилось где-то поблизости. Мальчишка же никогда прежде до этого раза надолго не отлучался из посёлка.
Впрочем, тайна заповедного острова и так в скором времени перестанет быть тайной. Я не верю, что уловка с перенесённой к дороге на руках волокушей поможет. Это раньше до
