Год 1914-й. До первого листопада - Александр Борисович Михайловский
– Хорошо, госпожа Лилия и господи Серегин, – немного подумав, произнес господин Джоржевич, – я принимаю ваше приглашение осмотреть ваш госпиталь. А сейчас, поскольку на руках у нас нет ни одного раненого, нуждающегося в эвакуации, давайте вернемся к обсуждению насущных вопросов.
– Один из самых насущных вопросов, – сказал я, – как предотвратить удар Болгарии в ваш глубокий тыл, который может случиться в среднесрочной перспективе после начала войны. Если бы зло на вас затаил только царь Фердинанд, у которого вы в прошлую войну нагло поперли Македонию, сговорившись об этом с никчемными греками? Нет, на вас зол весь болгарский народ, который в случае войны пойдет на фронт с песнями, а в городах и селах нынешней Вардарской бановины болгарских солдат местное население будет встречать как освободителей. Вы уже идете по тому тернистому пути, о котором совсем недавно говорила товарищ Бергман, и свернуть с него не менее важно, чем отбить наступление австрийцев и не допустить оккупации территории Сербии.
– Отдать Македонию болгарам немыслимо, – вздохнул король Петр, – эта земля была полита сербской кровью, и наш народ нас попросту не поймет.
– Кроме всего прочего, – сказал полковник Половцев, – Болгария – это ваша связь с российским союзником, и ее переход в стан открытых врагов станет началом вашего разгрома. Пара месяцев войны против превосходящего во всех отношениях врага, когда ни один участок территории не может считаться надежным тылом – и после ужасающих потерь в две трети армии вы будете вынуждены по горным тропам отступить в сторону Адриатического побережья, откуда вас эвакуируют на остров Корфу корабли англо-французского флота. Четверть спасшихся умрет уже там, от голода и болезней, после чего оставшиеся сербские силы будут переброшены на один из фронтов мировой войны, сражаться за чужие интересы.
– Но вы же, господин Серегин, обещали нам всю возможную помощь в одолении врага?! – вскричал сербский король.
– Да, обещал, – ответил я, – и сделаю для победы все возможное и невозможное, но даже у меня не хватит ресурсов, чтобы выиграть эту битву, как говорится, в лоб. В случае, если Болгария объявит вам войну, придется эвакуировать женщин и детей в безопасное место – не так как в прошлый раз, а моими методами. Одновременно все сербские мужчины должны будут взять в руки оружие и сражаться с врагом методами партизанской войны, чтобы у него земля горела под ногами. И тогда года через два или три, когда Центральные державы рухнут на колени, изнемогая в изнурительной войне с превосходящим врагом, вы получите свою Великую Сербию, залитую кровью по самые колени. Только так, и никак иначе, ибо я своими методами могу истребить царя Фердинанда, его наследников, болгарских политиков-подхалимов и генералов-предателей дела славянского единства, но я не могу и не хочу планировать истребление всего болгарского народа. Одним словом, ваш сын Александр год-два назад (тоже мне великий полководец) взял чужое, и теперь эту землю следует отдать законному владельцу.
– На первых порах, – громыхающим голосом произнес отец Александр, – вы можете объявить Македонию краем в составе Сербии с широкой автономией, который после войны самоопределится путем проведения плебисцита. Взяв себе земли с чисто сербским населением, вы без особого ущерба отдадите территорию, которая уже сейчас ощущается вами как обуза. И, дети мои, пожалуйста, имейте в сердцах побольше братской любви и поменьше национализма, ибо нет более пагубного чувства, чем это…
– Ну все, – сказал я, – Всевышний устами отца Александра высказал свою точку зрения на проблему, а потому обсуждение прекращается и вопрос переходит в плоскость практической реализации. Со Всемогущим Творцом не спорят, а бегом бросаются исполнять его указания.
Уже через два дня после покушения врачи, увидев существенные улучшения в состоянии своего августейшего пациента, разрешили перевезти того в Вену. По счастью, ничего не помешало перевозке, никакие лихие люди не взрывали железнодорожные пути, так что литерный поезд за двое суток кое-как, лишь бы не трясти главного пациента страны, доковылял до стольного города Вены. А там – в Бельведерский дворец набираться сил. Правда, вопреки всем ожиданиям докторов, в ходе перевозки состояние раненого не ухудшилось, как обычно бывает, а только улучшилось. Тем не менее последние десять дней врачи продержали наследника престола на постельном режиме (так сказать, для гарантии), хотя пациент все это время рвался совершать подвиги. Не верилось венским медицинским светилам – людям гораздо более компетентным, чем врачи из Сараевского госпиталя – что заживление серьезной раны может произойти столь быстро, тем более что Франц Фердинанд благоразумно никому не рассказывал о ночном визите Артанского князя и его присных. «Ой-вэй, – говорили доктора, – этого не может быть, потому что не может быть никогда».
И вот сегодня профессора от медицины сделали своему пациенту послабление – разрешили вставать с постели и принимать посетителей, только пока не в мундире и сапогах, как подобает офицеру, а в халате и тапочках, как какому-то сибариту, – но и это уже был прогресс. Первым на прием к выздоравливающему наследнику престола записался его протеже, начальник генерального штаба австрийской (имперской) армии генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф.
– Мой добрый Франц, как я рад тебя видеть! – обрадовался эрцгерцог при виде входящего генерала. – Какая судьба занесла тебя в мою обитель, пропахшую лекарствами и карболовой кислотой, будто какой госпиталь?
– Я, Ваше Высочество, зашел узнать как ваше здоровье, – ответил тот, – и выразить соболезнования в связи со злодейским покушением на вашу персону.
Эрцгерцог искоса посмотрел на своего собеседника и хмыкнул.
– Знаешь, мой добрый Франц, – сказал наследник престола, – если бы не один странный господин, Сергий, сын Сергия из рода Сергиев, называющий себя Божьим Посланцем и младшим архангелом, то я, скорее всего, сейчас уже лежал бы в могиле. В таком случае свои соболезнования ты выражал бы уже моему дяде, потому что и Софи тоже покоилась бы рядом со мной.
Генерал-полковник обалдело посмотрел на своего собеседника.
– Я вас не понимаю, Ваше Высочество… – растеряно произнес он.
– Этот господин, – задумчиво проговорил эрцгерцог, закинув ногу на ногу, – посетил меня на следующую ночь после покушения. В госпитале все спали, и даже моя сиделка, женщина чрезвычайно ответственная, уснула и не проснулась, даже свалившись с табурета. Но самое интересное не в этом. Находясь под действием лауданума (настойка опия на спирту), я тоже проснулся далеко не сразу, а потому не видел, каким образом этот господин и его спутники оказались в моей палате. Из-за этого сначала я воспринял господина Сергия как обычного мошенника, каким-то хитрым
