Лисья нора - Нора Сакавич
Глядя на то, как он занимается этим, упрямо и истово, посреди глухой ночи, Нил почти простил его. От себя Кевин требовал не меньше, чем от других. Он сам задрал планку, сам тянулся к ней, не жалея сил, и не понимал, почему этого не делают остальные.
Нил продолжал наблюдать за Кевином, но довольно скоро почувствовал, что кто-то смотрит и на него. Оглядываться нужды не было: такой тяжелый, сверлящий взгляд мог принадлежать лишь одному человеку. Нил не стал оборачиваться, а просто произнес достаточно громко, чтобы Эндрю его услышал:
– Не сыграешь с ним?
– Нет, – отозвался Миньярд откуда-то слева.
Нил подождал, но продолжения не последовало.
– Ты мог бы ему помочь, – заметил он.
– И?
Нил медленно развернулся, скользнул взглядом вдоль пустой домашней скамейки запасных и по местам позади нее и увидел Эндрю. Тот сидел в проходе, примерно десятью ступеньками выше, подавшись вперед и уложив скрещенные руки на колени. Нила поразил непроницаемый взгляд Эндрю. Последние несколько недель тот постоянно находился под воздействием таблеток, и Нил привык к его возбужденному состоянию.
Он уже хотел снова упрекнуть Эндрю в нарушении судебных предписаний, но потом вспомнил, который час. Очевидно, на ночь Миньярд таблетки не принимал. Впрочем, внимание Нила привлекло не только его спокойное поведение, но и одежда – мешковатая футболка и спортивные штаны. Когда Эндрю забирал Нила из аэропорта, на нем была джерси, а после Нил встречал его только в форме. Теперь, без громоздкой амуниции и вратарских перчаток, Нил наконец увидел неизменный атрибут Эндрю: черные повязки на обеих руках от кисти до локтя. Как утверждала ехидная шутка, по ним-то окружающим и следовало различать близнецов. Зачем Миньярд намотал их посреди ночи, было непонятно.
Спрашивать, однако, не пришлось. Проследив за взглядом Нила, Эндрю сунул два пальца под одну из повязок и извлек оттуда длинное узкое лезвие. В свете прожекторов коротко блеснул металл – Эндрю спрятал нож обратно.
– Это такая растянутая попытка самоубийства или у тебя там реально есть ножны? – поинтересовался Нил.
– Ага, – ответил Эндрю.
– Ты не им собирался порезать Ники. Сколько их у тебя?
– На всех хватит.
– А если судья застукает тебя с оружием во время игры? Вряд ли отделаешься красной карточкой. К гадалке не ходи – тебя арестуют, а команду отстранят от соревнований, пока не убедятся, что мы нормальные. Что тогда?
– Буду горевать до самой смерти, – равнодушно отозвался Эндрю.
– За что ты так ненавидишь экси?
Эндрю вздохнул, точно его утомило столь назойливое любопытство.
– Да положить мне на твое экси. Ненавижу – скажешь тоже. Просто экси – чуть менее тоскливая штука, чем жизнь, поэтому я решил какое-то время в него поиграть.
– Не понимаю.
– Твоя проблема.
– Разве играть тебе не по кайфу?
– Меня уже спрашивали об этом два года назад. Знаешь, что я ответил? Я сказал «нет». Такая бессмысленная херь не может быть по кайфу.
– Бессмысленная? Но у тебя же настоящий талант.
– Лесть скучна, и я на нее не ведусь.
– Я только констатирую факты. Ты себя недооцениваешь и мог бы многого добиться, если бы захотел.
Эндрю улыбнулся, сухо и холодно.
– Вот сам и добивайся. Кевин говорит, ты будущий чемпион. Через четыре года станешь профи, через пять будешь играть в сборной страны. Он лично пообещал тренеру. И ректорату. Уламывал их, пока они не согласились тебя взять.
– Он… что? – Нил вытаращил глаза, пытаясь переварить услышанное. В висках запульсировала кровь. Эндрю врет, не мог Кевин такого сказать, потому что едва выносит присутствие Нила на поле. Но зачем тогда Эндрю сочиняет эти небылицы? Хочет его позлить?
– В общем, Кевин добился своего, и вот ты здесь, – подытожил Эндрю. – Странно только, что чувак, у которого такие способности, который так тащится от игры и имеет все шансы на успех, от всего этого отказывается. Почему, а?
Если Эндрю не обманывает, значит, это Дэй наврал товарищам, а пойти на такие ухищрения он мог только по одной причине. Выходит, он все же узнал Нила и был готов наговорить что угодно, лишь бы заполучить его в команду. В таком случае что конкретно известно Кевину? Как много он сумел понять или запомнить из событий, случившихся восемь лет назад? Знает ли он настоящее имя Нила? И догадывается ли, что это означает?
– Вранье, – наконец произнес Нил, потому что ему хотелось, чтобы это было ложью. – Кевин меня ненавидит.
– А может, ты его? – сощурился Эндрю. – Никак не разберу. Что-то тут не сходится.
– Я тебе не задачка по математике.
– Но я все равно тебя расколю.
Нил молча отвернулся. Кевин закончил тренировку и теперь собирал мячи. Когда он направился к выходу с поля, Эндрю за спиной у Нила зашевелился. Послышался шорох ткани: Миньярд встал и тихонько спустился вниз по трибуне.
– Ты головоломка, – бросил он на ходу.
– Ну спасибо.
– Это тебе спасибо. – Эндрю, не оглядываясь, прошел мимо Нила. – Мне как раз нужна новая игрушка.
– Я не игрушка.
– Поживем – увидим.
Кевин закрыл дверь на поле, снял шлем и, скользнув глазами по Эндрю, уперся взглядом в Нила. Нил выдержал этот взгляд, пытаясь прочесть на лице Кевина правду и найти подтверждение громким словам Эндрю. Кевин никак не мог слышать их разговор, однако Нил почему-то ждал, что он произнесет его настоящее имя.
– А ты что здесь забыл? – вместо этого спросил Кевин.
– Хотел потренироваться, – ответил Нил.
– Толку-то.
Грубо, но именно это Нил и надеялся услышать. Значит, врет Эндрю. Глядя на Кевина, Нил почувствовал, что дышать стало чуть легче. Поставив ведро с мячами под ноги, Дэй положил клюшку и шлем на трибуну, чтобы снять защиту. Стянул перчатки, ткнул их под мышку, просунул пальцы под лямки нагрудника. Когда он закончил, Эндрю забрал у него снаряжение, затем подцепил за решетку шлем.
– Эндрю? – позвал Кевин, снова беря в руки клюшку.
– Уже иду, – сказал Миньярд и двинулся в раздевалку.
Нил все так же сидел на трибуне и смотрел на поле. Когда они ушли, он даже не обернулся и только услышал, как закрылась дверь. Потянувшись к ведру, Нил достал мяч и принялся крутить его в пальцах.
– Поле, – прошептал он и вздрогнул.
До боли стиснув мячик, Нил мысленно повторил пройденный путь. Из Аризоны через Неваду в Калифорнию. Память воскресила черный песчаный пляж на диком побережье Калифорнии, где мать оставили последние силы. Он тогда даже не понял, какую серьезную рану она получила, столкнувшись с его отцом в Сиэтле. В Орегоне мать истекала кровью, однако Нил не подозревал, что все настолько плохо. Он не знал о внутреннем кровотечении, о пробитых печени и почке, о других тяжелых повреждениях внутренних органов.
Когда мать поняла, что ей уже не выкарабкаться? Возможно, она почувствовала это еще в Портленде, но страх гнал ее дальше. А
