Поток - Сергей Терёхин
– Мелони, как ты себя чувствуешь? Тебе лучше? Ричард запретил кому-либо тебя беспокоить и не пустил в шатер даже меня. – Он бросил раздраженный взгляд на Ричарда, который уже успел присоединиться к Димитрию, и снова улыбнулся Мелони. – Впрочем, судя по тому, что ты на ногах и отлично выглядишь, он был прав. Как всегда.
– Мне намного лучше. Видимо, я просто очень устала. Я благодарна вам за спасение и за заботу. – Мелони очень старалась, чтобы голос ее звучал мягко и радостно, но чувствовала, что он все равно звенит как натянутая струна. Она от всей души надеялась, что они спишут это на волнение после всего, что ей пришлось пережить.
– На нашем месте так поступил бы любой. – Озабоченное выражение, появившееся на лице Уинстона, успокоило девушку и сказало о том, что он ничего не заметил. – Для меня радость – помогать тебе. – Он потупился на секунду, видимо, сказав не совсем то, что хотел. – Как и для любого в отряде.
Она улыбнулась в ответ, обернулась и встретилась взглядом с Ричардом, стоящим за спиной Димитрия с лицом заботливого дядюшки и внимательно наблюдающим за ними. Мелони снова стало не по себе. Она была уверена, что он точно каким-то образом читает ее мысли.
– Мелони, – из раздумий ее вывел спокойный и более низкий, чем у Уинстона, голос Димитрия. – Мы бы хотели задать тебе несколько вопросов, если ты не против. – Он указал на окружающих его людей. – Это командиры моего отряда: Хорос, Франкус, Герард, Бон и Деврод. Ричарда и Уинстона ты уже знаешь.
Взгляды пятерых мужчин устремились на Мелони, и она опять ощутила себя одинокой и беззащитной в этом чужом и враждебном месте. Димитрий жестом предложил ей сесть напротив и принялся засыпать вопросами. Он спрашивал, кто она, откуда, где живет и много ли людей в их поселении. Спрашивал о нападавших: знает ли она, кто они такие и откуда. Иногда вопросы задавал Франкус, высокий, ростом почти с Димитрия, но худой или даже скорее сухой, как палка. Бон и Хорос, настолько похожие друг на друга телосложением, насколько не похожие во всем остальном, поочередно спрашивали о том, есть ли у народа Мелони воины и как они вооружены. Деврод, самый молодой из командиров отряда, на вид не старше самой Мелони, был очень тактичен и вежлив, как будто боялся обидеть ее вопросами про то, как устроен быт в том месте, где она жила, как они добывают пищу и как выживают зимой. Герард, мужчина, чьи волосы уже тронула седина, а лицо пересекал старый шрам, не задал ни одного вопроса, но внимательно следил за разговором. Уинстон ободряюще улыбался ей все то время, пока остальные расспрашивали ее, за что она была ему очень благодарна. Когда поток вопросов иссяк, Мелони перевела дух. Теперь, когда они узнали все, что хотели, ее, скорее всего, оставят в покое.
– Ну что ж, – Ричард впервые подал голос с тех пор, как привел Мелони, и в нем не было ни намека на теплоту. – Мы все очень благодарны тебе за отличную историю. А теперь, девочка, расскажи нам, как все обстоит на самом деле.
Глава 6
Тони швырнул рюкзак к стене, освобождая затекшие плечи. Ничего ценного внутри все равно не имелось, да и сам он был весь обтрепанный, потерявший форму и зашитый в дюжине мест. Вспомнив, как мама много раз штопала лямки, щурясь в слабом мигающем свете самодельных свечей, он почувствовал себя виноватым, подобрал брошенный рюкзак и сложил его в углу вместе с остальным немногочисленным скарбом, который у них еще остался. Нужно было встать и развести крошечный огонек в очаге, но Тони чувствовал себя таким уставшим и голодным, что хотелось лечь и не двигаться, пока не придет отец.
За прошедшие четыре года он почти привык к тому, что голод и страх не покидают его ни на секунду. И если голод и приходящую вместе с ним слабость еще как-то можно было терпеть, то страх буквально выжимал из людей последние соки. Больше всего пугало будущее. В тот год, который все звали Годом, Когда Умерла Наука, в первую же зиму погибли миллионы. Большинство просто умерло от голода, когда вдруг почти все запасы еды и воды оказались непригодны к употреблению, а поставки свежих продуктов прекратились. Тех, кто смог пережить продовольственный кризис, убил холод. Люди замерзали в погасших городах, не зная, что им делать и куда идти. Вся страна была буквально парализована паникой и бессилием, которые только усугубляли ситуацию. И вот теперь те, кто чудом пережил эти страшные времена, обречены были жить в страхе, не зная, удастся ли раздобыть еды еще на неделю или найти надежный сухой кров на ночь, боясь, что они или кто-то из их близких заболеют или сильно поранятся. Но страшнее всего было каждый год ждать зимы и гадать, сколько людей унесут морозы. Тони почувствовал себя еще более несчастным, когда накатили воспоминания о матери, и к глазам подступили непрошеные слезы. А он было подумал, что уже выплакал все, что мог.
Разозлившись на самого себя за слабость, он тяжело поднялся с кучи грязного тряпья, которое служило им с отцом постелью, и занялся давно остывшим очагом. Когда, с трудом открыв скрипучую дверь, в подвале появился отец, очаг был вычищен дочиста, в нем горел маленький уютный огонек, вещи были аккуратно разложены, и даже их убежище удалось немного проветрить, избавившись хотя бы на время от затхлого запаха.
– Я смотрю, кто-то перестал хандрить и наконец-то взялся за ум. – Отец ласково потрепал его по голове, как делал всякий раз, когда хотел похвалить за что-нибудь или утешить. – У меня тоже хорошие новости. К нашей общине присоединились еще почти двадцать человек. Говорят, что жили где-то на севере, чуть ли не в самой Шотландии и все это время медленно двигались на юг, нигде надолго не задерживаясь. Ума не приложу, как им удалось выжить в горах, но вместе с ними нас уже, считай, триста человек, целая большая деревня!
Тони скривился, не разделяя оптимизма отца. Тот почему-то верил, что, если достаточно людей соберется в подходящем месте, то можно будет заново основать поселение или даже целый город. На взгляд Тони, даже сто человек в одном месте было слишком много, а триста и подавно обречены голодать, и в конце концов сильные начнут отнимать у слабых ту скудную еду, что удастся найти. Он уже видел такое, пока они перебирались с места на место в первые два года. Люди могут быть пострашнее самых жутких зверей, если их загнать
