Ярослав Смирнов - Охотник на звездном снегу

— Я провожу господина гостя к его другу.

— Прекрасно! — с энтузиазмом воскликнул Лекс и встал (стараясь не вскакивать) с места. — Мне кажется, что и вашем заведении сегодня будет весело…

Он шлепнул девицу по попе, одновременно подпихивая ее в сторону прикрытого сероватой дымкой силового поля входа в «номера». Девица механически улыбнулась в пространство и двинулась вперед.

Лекс с трудом удерживался, чтобы не подгонять ее: меретрикс-официантка шла неторопливо, покачивая тугими бедрами и делая мелкие шажки.

Они прошли сквозь силовой полог и оказались во внутренних помещениях таверны-лупанарии. Лекс слегка удивился: эти самые внутренние помещения оказались гораздо роскошнее, чем можно было бы ожидать, глядя на заведение снаружи.

Какие-то залы с бассейнами, фонтаны, колоннады… все искрится, играет, переливается, пахнет свежестью и чем-то таким волнующим и даже интригующим: слышен смех меретрикс, и не усталый, а звонкий и радостный… и сами меретриксы — голые и не совсем, на всякие вкусы и темпераменты; короче, жизнь бьет ключом, даже завидно, по рассматривать прелести окружающего уютного мирка некогда и надо двигаться вперед.

Да, подумал Лекс, Фритигерн скорее всего никуда отсюда не делся. Подумаешь, прорелаксировать в таком цветнике час-полтора! Денек-другой, а то и шестой-седьмой бы тут поотдыхать.

Они шли вдоль затененной аллеи — именно аллеи, потому что коридором эту дорожку назвать язык не поворачивался: под ногами синтетический ковер, который был похож на свежую травку больше, чем настоящая; по сторонам — фантомные невысокие деревца, очевидно, местных видов; над головой — зеленоватое высокое небо с ленивыми облаками. Если бы Лекс не видал на собственном крейсере подобных генераторов, создающих иллюзорный ландшафт (на «Сиванар Эфит-Лутсе» генераторы назывались, натурально, «маскирующими»), он бы запросто мог подумать, что идет по в меру ухоженному парку, хотя все-таки его размеры наводили на мысль о разных транспонаторах и прочих хитростях.

Но вот меретрикса остановилась, оглянулась на Лекса и дотронулась до кулончика, висевшего у нее между грудей. Это был, очевидно, ключ, поскольку кусок миража размером чуть больше обычного дверного проема свернулся, и Лекс увидел Фритигерна, который, раскачиваясь на здоровенном искрящемся энергосиловом матрасе, старательно обрабатывал стоявшую на коленях мелодично постанывающую зеленоглазую блондиночку.

Цвет глаз меретриксы Лекс хорошо разглядел, потому что она, не переставая постанывать (что хорошо было слышно даже сквозь мелодичные — похоже, авгильские, — напевы, гревшие воздух и мутившие мозги голых людей, находившихся в «релаксационной комнате»), повернула лицо к вошедшим и энергично завертела попой, отчего мокрый от пота Фритигерн рыкнул и, покрепче ухватившись за «рукоятки любви», удвоил амплитуду движений, и без того достаточно размашистых, при этом еще одна блондиночка деловито облизывала Фритигерновы пятки.

На секунду Лекс почувствовал себя виноватым при мысли о том, какой кайф и каким жестоким манером он сейчас обломает товарищу. Потом мелькнула еще одна мыслишка — по поводу того, что неплохо, и даже хорошо бы… но третья мелькнувшая в мозгах картина, не менее яркая, чем предыдущая — только в ней не было упоительных стонов, сладострастных движений и восхитительного окончания, а были морда фрументария, шипастые наручники, собственный страшный крик и собственные же кишки, наматываемые на блестящий металлический барабан, — заставила Лекса подобраться и решительно шагнуть вперед.

Фритигерн был так увлечен своим благородным делом, что не видел ничего вокруг. Лекс секунду подождал, потом, глядя на профессионально работающих блондинок, почувствовал легкое раздражение — ну конечно, Фритигерн у нас один весь в белом! — и негромко произнес:

— Кон… в смысле, завершайте, господин гость, свои дела. Нас ждут другие, великие и важные.

Фритигерн повернул к нему мокрое лицо:

— А! Фратер-венатор!.. — прохрипел он, не переставая двигаться. — Что-то быстро… ты вернулся… Сейчас, подожди… вы-и-и-ипьем-мм!.. а-ам!.. ум-мм… и… отдохнем.

С этими словами он выпустил из рук меретриксу и повалился навзничь, раскинув руки. Энергосиловой матрас заколыхался.

Лекс взял с низкого столика набитый льдом высокий стакан, плеснул туда из какой-то бутылки, отхлебнул.

— Так, дорогие девушки… — начал он, и, словно услышав команду, та меретрикса, что привела его в уголок продажной — или покупной — любви, изящным движением скинула свой намек на фартучек, сдернула перчатки, в долю секунды оказалась возле Лекса и стала расстегивать его одежду.

— Давай не теряйся, фратер-венатор, — расслабленно усмехнулся Фритигерн, по которому не спеша ползали его блондиночки. — Получай заслуженное удовольствие…

— Да я не… — произнес Лекс и чуть не подавился глотком: меретрикса с непостижимой ловкостью раздернула на нем застежки и уже запихала Пурпурного Знаменосца себе в глотку.

— Давай, Флавий, собирайся, — дрогнувшим голосом проговорил Лекс, делая робкие попытки отпихнуть меретриксу: та в ответ слегка отодвинулась и заработала языком так, что Лекс перестал сопротивляться и со свистом втянул ноздрями пряный воздух.

…в самом деле — а когда еще доведется?.. и доведется ли вооб… а-ах.

— Это еще зачем? — удивился Фритигерн, запуская руку куда-то во внутренности теревшейся грудью о его лицо зеленоглазой блондинке. — Ты что, нашел что-то получше?

— Вот именно, — сквозь зубы процедил Лекс и отбросил стакан, ухватившись за меретриксины волосы.

В глазах его заплавали разноцветные круги, сердце стучало уже где-то снаружи. Лишь через несколько огненных минут Лекс сумел произнести — и только потому, что это надо было сделать:

— Карпе днем, лепус. Карпе днем, — повторил он, закрывая глаза и сотрясаясь.

«Срывай день, заяц» — кодовая фраза штурмовых центурий Охотников, означавшая: «атакован превосходящими силами противника, обороняться нет возможности, положение критическое, срочно требуется помощь».

Из тех, кто отправлял в эфир эту фразу, выживали один из ста.

— Ох ты ж, ничего себе… — услышал Лекс сквозь рев крови в собственных ушах: меретрикса выпила его до последней капельки, до последнего движения сердечного мускула, до колокольного звона в летящем высоко-высоко над землею теле и до близких звезд в расколовшемся мозгу.

…да ни Эмпузы она не выпила, осталось еще до… спасибо тебе, девочка, но Лексу-люпусу-лепусу пора срываться…

Лекс открыл глаза и мягко отстранил меретриксу. Та снизу вверх посмотрела ему в лицо и что-то, видимо, поняла, потому что встала и отошла в сторонку.

— Дикси, — пробормотал Лекс и слегка дрожащими руками стал запихивать Багряного Скакуна в штаны, но тот, явно не нагулявшись, упрямо торчал наружу, задрав обслюнявленную голову.

— Что-то с Галлиеном? — снова подал голос Фритигерн.

Лекс обернулся к нему: Флавий уже совсем оделся и сейчас напяливал второй штиблет. Лицо у Фритигерна было сосредоточенное: он знал, что без самой крайней нужды ни один Охотник не стал бы произносить такую кодовую фразу.

— Нет… то есть не знаю, — отозвался Лекс, совсем застегнувшись и подавая свою кредит-карточку обслужившей его меретриксе. — За обоих, с чаевыми… и побыстрее, милая, мы уходим.

— Как — не знаешь?

Фритигерн уже стоял у открытого проема, выглядывая наружу, как из укрытия.

— Что с Галлиеном, пока не знаю, — сказал Лекс, забирая карточку у меретриксы. — Но дела обстоят донельзя скверно. Нас ищут фрументарии, и светит нам гэ-эс-ка.

Фритигерн только присвистнул.

Лекс обернулся от двери, глянул с легкой грустью на столик с выпивкой, на матрас… на побулькивающий бассейнчик в глубине помещения… на девиц, которые смотрели вслед поспешно покидавшим поле боя клиентам.

Славные девицы все-таки. Особенно та, что лежит в позе Венеры Урбинской.

А!.. Тициан, кстати, написал «Денарий кесаря». Тициано Вечеллио, если быть точным…

— До свидания, хорошие мои. Еще свидимся… если будет на то воля Девятнадцати, — сказал Лекс.

Девицы глядели на него устало и равнодушно, вяло распустив рты. Лица у меретрикс казались сейчас бледными и помятыми, будто их собственные попы лет так через тридцать.

Работа — она, конечно, и есть работа… но Лексу их было не очень-то жалко.

Себя, впрочем, он тоже жалеть не собирался… во всяком случае, пока оставались силы. А они еще оставались.

— Это бред. Причем полный и окончательный, — убежденно сказал Фритигерн, когда Лекс закончил свой короткий рассказ.

— Расскажешь это фрументариям, — бросил Лекс, напряженно вглядываясь в пространство за прозрачными стенками веселого заведения. — Если тебе позволят что-нибудь сказать.